Спицы против осей: особенности региональной безопасности в Северо-Восточной Азии

В зарубежных СМИ, в публицистических и научных статьях всё чаще упоминается некая «ось Пекин — Москва — Пхеньян», формирующаяся в Северо-Восточной Азии (СВА). В этой связи, как полагают авторы, США и главные тихоокеанские союзники — Япония и Республика Корея должны ещё больше сплотиться. Такие рассуждения строятся для какой-то альтернативной реальности и страдают от отсутствия причинно-следственной связи. Кроме того, решительно непонятно, почему форматы сотрудничества «либеральных демократий» гораздо лучше взаимодействия «автократий».

Совместное заявление лидеров США и Республики Корея в рамках встречи в формате консультативной группы по ядерному планированию содержит опасения о практическом взаимодействии Москвы и Пхеньяна, которое может способствовать развитию ракетно-ядерной программы КНДР. По словам госсекретаря Э. Блинкена, США не хотят, «чтобы Северная Корея получила какие-либо военные технологии из России». Вашингтон явно намерен спекулировать на теме предполагаемого ВТС между Россией и КНДР или Китаем и КНДР. Главная цель — культивирование антироссийских и антикитайских настроений в Республике Корея и Японии.

При этом наиболее пострадавшими сторонами стали как раз Сеул и Токио — уровень их связей с Китаем стремительно падает, совместные проекты с Россией замораживаются на неопределённый срок, а зависимость от США возрастает. Действительно ли такая политика соответствует японским и южнокорейским национальным интересам, возможно, смогут однажды решить избиратели в данных странах, несмотря на фактическую оккупацию части территорий американскими военными.

В зарубежных СМИ, в публицистических и научных статьях всё чаще упоминается некая «ось Пекин — Москва — Пхеньян», формирующаяся в Северо-Восточной Азии (СВА). В этой связи, как полагают авторы, США и главные тихоокеанские союзники — Япония и Республика Корея должны ещё больше сплотиться. Такие рассуждения строятся для какой-то альтернативной реальности и страдают от отсутствия причинно-следственной связи. Кроме того, решительно непонятно, почему форматы сотрудничества «либеральных демократий» гораздо лучше взаимодействия «автократий».

Дао безопасности

Андрей Кортунов:
Призраки новых «осей» бродят по Северо-Восточной Азии

Северо-Восточная Азия представляет собой самостоятельный регион скорее с социально-экономической точки зрения, чем с политической. Между всеми акторами, даже несмотря на современные сложности в японо-китайских и российско-японских отношениях, реализуются сложившиеся связи в различных областях. КНДР в силу специфики политического режима и ограничений, введённых Советом Безопасности ООН, а также в одностороннем порядке со стороны Токио и Сеула, слабо участвует в экономических и социальных обменах. Тем не менее Северная Корея совершенно определённо является неотъемлемой частью внутренней среды и важным фактором процессов в СВА.

В теории, разработанной представителями Копенгагенской школы Барри Бузаном и Оле Вэвером, особое внимание уделяется именно понятию регионального комплекса безопасности. В соответствии с данными идеями, регион представляет собой минисистему, где свободно действуют понятия всех теорий международных отношений, а самое главное — безопасность каждого актора находится в тесной и взаимной зависимости от остальных [1].

Примечательно, что аналогичные доводы неоднократно приводились и руководством России и Китая в качестве основополагающего принципа внешней политики двух стран. Так, президент В. Путин отмечал, что «Россия не может закрывать глаза на то, как Соединённые Штаты и Североатлантический альянс достаточно вольно и в свою пользу трактуют ключевые принципы равной и неделимой безопасности». Данный принцип включает в себя положение о праве свободно выбирать способы обеспечения собственной безопасности и вступать в любые союзы, а также обязательство не укреплять безопасность за счёт других государств.

В феврале 2023 г. Китай опубликовал текст Инициативы в области глобальной безопасности, представленной председателем КНР Си Цзиньпином на Боаоском азиатском форуме годом ранее. В основу документа также положена необходимость придерживаться концепции общей, комплексной, совместной и устойчивой безопасности. Такое понимание вполне в духе китайской традиционной картины мира. В частности, каждая вещь и сущность обладают собственным неповторимым дао, в чём и проявляется целостность жизни. В неоконфуцианском же понимании дао каждого человека и всего окружающего мира тождественны, что как раз соответствует идее неделимости.

Оркестр и слушатели

По мнению корифея школы неореализма Кеннета Уолтца, перед государствами всегда стоит выбор между двумя главными путями обретения могущества и обеспечения защиты. Первый состоит во внутреннем балансировании с помощью мобилизации собственных социально-экономических ресурсов и наращивании возможностей в военной сфере. Второй же способ сводится к внешнему балансированию в виде заключения альянсов и опоры на ресурсы союзников [2].

Андрей Кортунов:
Инициатива в области глобальной безопасности: Пекин принимает новую роль

Как отмечал политолог Дж. Снайдер, альянсы в сфере безопасности позволяют высвободить дополнительные ресурсы, например, на нужды экономического развития, поскольку вопросы обороны делегируются более крупному и могущественному государству. С другой стороны, всегда есть риск того, что союзник откажется или будет не в состоянии выполнить обязательства, а то и втянет в нежелательный конфликт [3]. В этой связи неравноценный альянс, основанный на «присоединении к победителю» (bandwagoning; дословно: «запрыгивание в повозку с оркестром во время парада») наиболее опасен для слабого государства, которое фактически теряет самостоятельность в сфере внешней политики и обороны. В качестве одного из вариантов поведения теоретики выделяют отстранённость или даже «сачкование» (buckpassing; дословно: «не скидываться на выпивку на вечеринке»). В этом случае государство предпочитает не вмешиваться в дела союзников и не вступать в решение противоречий, вероятно, уповая на то, что проблема решится сама собой как в известной притче про Ходжу Насреддина и ишака.

Подход США к обеспечению безопасности в Тихом океане после Второй мировой войны известен под описательным названием «ступицы и спиц» (hub and spokes). В роли центра выступает Вашингтон, союзники которого и находятся на поверхности «колеса», будучи соединёнными со «старшим союзником» системой двусторонних соглашений в сфере обороны. Многостороннего формата, подобного НАТО, в Восточной Азии так и не сложилось в силу отсутствия неоспоримой общей угрозы. Однако вокруг идей противодействия неким угрозам и вызовам постепенно складываются малосторонние формы.

В классических традициях политической мысли и практики США партнёры по альянсу должны иметь боеспособные вооружённые силы, желательно максимально унифицированные с американскими, а также высокие траты на оборону. Практическая ценность определяется довольно циничными соображениями — в случае конфликта именно союзники должны принять на себя главный удар до подхода главных сил, если, конечно, Вашингтон вообще решится вступить напрямую. В этой связи, однажды не вполне по своей воле «впрыгнув в повозку с оркестром», Токио и Сеулу в итоге пришлось обеспечивать американские интересы за собственный счёт. Об этом свидетельствует и рост оборонных расходов, и довольно агрессивный характер текущего военного строительства данных стран.

Треугольные дела

Саммит Группы двадцати прошёл в сентябре 2023 г. в Нью-Дели без участия лидеров России и Китая. По мнению индийских исследователей, это стало символом углубляющегося разлома между Востоком и Западом, наиболее заметного как раз в Северо-Восточной Азии.

В западных СМИ в последнее время всё чаще встречается упоминание некой «оси Пекин — Москва — Пхеньян», причём исключительно в негативной коннотации с явным намёком на существовавшую ось Берлин — Рим — Токио. Вместе с тем важнейшим фактором, способствовавшим объединению России, КНДР и Китая, стало как раз очевидное идейное и практическое сближение Сеула и Токио с Вашингтоном в сфере безопасности и обороны.

Одним из первых тревожных звонков стала американская стратегия построения «свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона» 2019 г., подвергшаяся критике российских и китайских официальных лиц и экспертов в силу своего явного коалиционного характера. В КНДР в целом разделяют данные опасения в свойственной национальному стилю дипломатии воинственной манере. Интересно, что в китайских научных кругах сначала пытались увидеть в американских планах что-то хорошее или воспринимать их исключительно как временное явление, присущее антикитайской политике администрации Д. Трампа, но вскоре поняли, что это надолго.

Алевтина Ларионова:
Встреча в Кэмп-Дэвиде — трехсторонний альянс?

Второй сигнал — внезапная нормализация южнокорейско-японских связей, несмотря на нерешённость ряда взаимных проблем. Хотя главным мотивом сближения Токио и Сеул провозгласили противодействие северокорейской угрозе, объединённые усилия вполне могут приобрести и антикитайский характер. Данные опасения только укрепляются в свете совместных трёхсторонних военных учений и роста активности взаимодействия с НАТО. Обнародование Токио Национальной стратегии безопасности и «Белой книги» по вопросам обороны стало символом милитаризации международных отношений в Северо-Восточной Азии и возрастания роли военной силы в формировании геополитической картины региона. Своеобразным отражением духа новой эпохи можно считать и высказанные президентом Республики Корея Юн Согёлем амбиции по приобретению собственного ядерного оружия. После двух заходов в Южную Корею американских атомных подводных лодок в нынешнем году эти слова воспринимаются уже совсем не как ораторский приём.

Финальным триггером стал, конечно, трёхсторонний саммит в Кэмп-Дэвиде в августе 2023 г., который, в частности, полностью развеял все иллюзии о возможной независимой и самостоятельной роли Сеула в политическом процессе в Северо-Восточной Азии. Лидеры трёх стран приняли решение об институциализации партнёрства по широкому спектру вопросов региональной безопасности и совместной работе в сфере экономики, разведки и киберпространства. Однако можно говорить о формировании стратегического треугольника с ярко выраженными целями обеспечения военного превосходства США и союзников над любым потенциальным соперником в регионе.

В оценках значений саммита в Кэмп-Дэвиде для Пекина, вероятно, определяющим стало не подчёркивание США и азиатскими союзниками необходимости формирования коллективного ответа на ракетно-ядерную программу КНДР, а осуждение действий КНР в Южно-Китайском море. По словам министра иностранных дел КНР Ван И, «перед лицом односторонних санкций, гегемонии и конфронтации Россия и Китай должны укрепить стратегическое сотрудничество». Вполне логичным развитием данного курса стало и привлечение КНДР, которая также оказалась «в прицеле» США и союзников.

Визит северокорейского лидера Ким Чен Ына в Россию в сентябре 2023 г. и октябрьская поездка министра иностранных дел С. Лаврова в Пхеньян уже обросли в западных, японских и южнокорейских СМИ самыми немыслимыми подробностями. Конечно, Москва и Пекин при развитии контактов с КНДР исходят из прагматичных соображений. Самое главное — обеспечение стабильности существующего режима через дипломатическую поддержку и торгово-экономическое сотрудничество в пределах, установленных резолюциями Совета Безопасности ООН. Вопрос о творческом подходе России и Китая к толкованию санкций остаётся открытым с учётом роста наступательности в действиях Вашингтона и союзников.

Константин Асмолов:
«Саммит на космодроме» — новая ступень сотрудничества Москвы и Пхеньяна

Сеул крайне ревностно относится к выстраиванию трёхстороннего взаимодействия между КНР, КНДР и Россией. Тем не менее именно администрация Юн Согёля стала инициатором фактического уничтожения межкорейского диалога, выбрав путь военной конфронтации. В своей речи в Генеральной ассамблее ООН действующий глава РК выразил неудовольствие поведением России, пытаясь обвинить Москву в нарушении международного режима санкций. По словам Юна, если КНДР заполучит сведения и технологии, позволяющие улучшить потенциал в сфере оружия массового уничтожения и средств доставки, Сеул не будет «стоять в стороне». Ранее посол России в РК А. Кулик был вызван в МИД страны для беседы о недопустимости военно-технического сотрудничества РФ и КНДР.

Министр иностранных дел РК Пак Чжин в ходе переговоров с китайским коллегой Ван И призвал КНР неукоснительно соблюдать режим санкций СБ ООН в отношении Пхеньяна. Однако администрация Юн Согёля, скорее всего, не намерена поддерживать связи с Пекином по вопросам безопасности на Корейском полуострове, не считая Китай заинтересованной стороной. До конца 2023 г. должна состояться трёхсторонняя встреча лидеров Китая, Японии и Южной Кореи, однако в свете Кэмп-Дэвидского трёхстороннего пакта перспективы мероприятия крайне туманны.

Совместное заявление лидеров США и Республики Корея в рамках встречи в формате консультативной группы по ядерному планированию содержит опасения о практическом взаимодействии Москвы и Пхеньяня, которое может способствовать развитию ракетно-ядерной программы КНДР. По словам госсекретаря Э. Блинкена, США не хотят, «чтобы Северная Корея получила какие-либо военные технологии из России». Вашингтон явно намерен спекулировать на теме предполагаемого ВТС между Россией и КНДР или Китаем и КНДР. Главная цель — культивирование антироссийских и антикитайских настроений в Республике Корея и Японии.

При этом наиболее пострадавшими сторонами стали как раз Сеул и Токио — уровень их связей с Китаем стремительно падает, совместные проекты с Россией замораживаются на неопределённый срок, а зависимость от США возрастает. Действительно ли такая политика соответствует японским и южнокорейским национальным интересам, возможно, смогут однажды решить избиратели в данных странах, несмотря на фактическую оккупацию части территорий американскими военными.

1. Buzan B., Waever O. Regions and Powers: the structure of International Security. Cambridge University Press. 2003. 564 p.

2. Waltz K. Theory of International Politics (1979). Waveland Press reissued. 2010. 251 p.

3. Snyder J. Myths of Empire: Domestic Politics and International Ambition. Ithaca, New-York: Cornell University, 1991.