Трехстороннее взаимодействие в Сирии: основа безопасности или источник новых проблем?

4 апреля 2018 г. в Анкаре прошел очередной раунд переговоров между Турцией, Ираном и Россией. Главным итогом встречи стало не принятие новой повестки, а фиксация существующего статус-кво в Сирии, установленного сторонами за время трёхстороннего взаимодействия. Турция получила приемлемые условия в Идлибе и легитимацию присутствия на севере страны, Иран сумел укрепиться в Сирии, а Россия приобрела неофициальный статус ведущей силы в переговорном процессе.

По причине радикальной деградации отношений России и стран Запада, истерии в мировых СМИ и возрастающей конфронтации Москвы и Вашингтона Ближний Восток становится местом специфичных рисков, которые при самом плохом сценарии могут выйти далеко за пределы региональных проблем.

Сирийский пример показывает, как быстро может произойти переход от суверенного государства к неконтролируемой территории, когда региональные и нерегиональные акторы могут наносить по ней авиаудары, вводить войска, вести гибридную войну. Попытка России и Ирана апеллировать к тому, что только они являются легитимными внешними силами в Сирии, приглашенными правительством, ситуацию не меняет. Допуская турецкую зону влияния, а также зоны деэскалации под американо-иорданским покровительством, Москва и Тегеран фактически признают несостоятельность своей концепции. Для многих вовлеченных сторон эта модель выглядит как потенциальная экзистенциальная угроза. Очевидно, что Иран, Турция как, впрочем, и Россия могут представить похожий сценарий на своей территории, поэтому решение сирийского вопроса приобретает для них дополнительное значение.

Курс на закрепление статус-кво

4 апреля 2018 г. в Анкаре прошел очередной раунд переговоров между тремя наиболее влиятельными на данный момент внешними игроками в Сирии. Иран, Россия и Турция работают в трехстороннем формате над решением сирийского вопроса с 2016 г. При этом В. Путин, Р. Эрдоган и Х. Рухани не посягают на легитимность инициированного ООН женевского процесса, но развитие событий убедило их, что реальные изменения на зЗемле требуют прямых переговоров между главными участниками.

Учитывая сложность и самого конфликта, и переговорного процесса, никто не ставит задачу сделать какую-либо из таких встреч прорывной. Итоги переговоров в Анкаре можно назвать скромными. Основным результатом стали договоренности об оказании гуманитарной и медицинской помощи сирийцам. Кроме того, прозвучали дежурные заявления о поддержке всеми сторонами суверенитета и территориальной целостности Сирии. Разумеется, значение саммита в Анкаре этим не исчерпывается, а сама встреча неотделима от общего контекста происходящего в Сирии.

Главным достижением тройки Иран — Россия — Турция с 2016 г. можно назвать создание зон деэскалации. Гарантом реализации проекта стало упомянутое трио. Планы в известной степени оказались фикцией: прекращение военных действий на Юге Сирии действительно произошло, но оно началось там еще до провозглашения зон деэскалации. В то же время в зонах Восточная Гута и Идлиб военные действия продолжились, что позволило сирийскому режиму почти полностью захватить первую и занять значительную часть второй.

Иван Тимофеев:
Россия — Запад: сценарий войны и новая логика конфронтации

Тем не менее все три стороны договорились продлить действие зон деэскалации. Причина в том, что реальное значение этого плана — создание механизма легитимации присутствия трех гарантов перемирия в Сирии и утверждение зон влияния каждой из сторон. Кроме того, переговорный процесс нужен для выработки универсальных правил, чтобы сделать поведение России, Ирана и Турции более предсказуемым друг для друга. В свою очередь, закрепление сфер влияния позволяет приблизиться к решению другой задачи — монополизации Анкарой, Москвой и Тегераном процесса урегулирования сирийского кризиса.

Иными словами, главным итогом переговоров 4 апреля стало не принятие новой повестки, а фиксация существующего статус-кво в Сирии, установленного сторонами за время трёхстороннего взаимодействия. В результате Турция получила приемлемые условия в Идлибе и легитимацию присутствия на севере страны, Иран сумел укрепиться в Сирии, а Россия приобрела неофициальный статус ведущей силы в переговорном процессе.

Будущее Сирии

Несмотря на обилие разногласий, стороны стремятся продемонстрировать совпадение позиций по ключевым вопросам. Одной из таких тем на переговорах стало финальное урегулирование кризиса, предполагающее создание конституционного комитета под эгидой ООН в Женеве, «в рамках которого сирийцам предстоит самостоятельно определить основные параметры государственного устройства обновленной Сирии». Однако ранее Дамаск уже отвергал эту инициативу, что делает такой сценарий маловероятным. Кроме того, неспособность сторон обеспечить прекращение огня в Восточной Гуте ставит под вопрос участие в переговорном процессе оппозиции.

В то же время текущая расстановка сил и победы проправительственных войск делают почти неизбежным продолжение реализации условного ирано-асадовского сценария по возвращению территории. Определяющим трендом станет ликвидация оставшихся оппозиционных анклавов, а право на существование получат только те зоны, которые имеют выход к государственной границе и находятся под покровительством внешних сил. Речь идет об Идлибе, юго-западной зоне деэскалации, а также турецком «протекторате» на Северо-западе Сирии. Кроме того, значительная часть территории остается в руках курдов, поддерживаемых американцами.

Не стоит забывать о возможности частичного или полного выхода России из конфликта. Москва — единственная сторона в тройке, для которой сирийское направление не является жизненно важным, а интересы России могут быть обеспечены и без контроля за территорией, чего не скажешь об Иране и Турции. Вероятность такого сценария подтверждает обсуждение в Анкаре будущего политического контроля за правительством в Дамаске. Москва обеспокоена, сможет ли Асад обеспечить стабильность в стране без российской военной поддержки.

Универсальная форма безопасности?

Тимур Ахметов:
Одинокий волк в Африне

Некоторые аналитики видят в трёхстороннем формате гарантию безопасности и основу для урегулирования кризиса в Сирии. Безусловно, можно отметить определённые успехи, особенно военные, достигнутые с 2016 г. Однако развитие событий показывает, что в некоторых сферах текущий вариант решения проблем лишь углубляет кризис, а сопутствующие риски возрастают.

Несмотря на заявленное включение всех игроков в процесс урегулирования кризиса, на деле единственным эффективным решением остается силовой вариант. Курс на войну до победного конца привел к тому, что последние месяцы стали одними из самых кровавых по числу жертв за все семь лет гражданской войны. Не удивительно, что со стороны такой формат урегулирования вызывает шквал критики.

При этом новые победы проправительственных войск сопровождаются обвинениями в адрес Дамаска в применении химического оружия и нарушении условий прекращения огня. Проблема усугубляете тем, что всё чаще Россия и Асад воспринимаются в мире как единое целое, а Москва, по этой логике, наравне с Ираном несет ответственность за «преступления» Дамаска. Заявления Дональда Трампа в связи с возможной химической атакой в Восточной Гуте являются ярким тому подтверждением.

По причине радикальной деградации отношений России и стран Запада, истерии в мировых СМИ и возрастающей конфронтации Москвы и Вашингтона Ближний Восток становится местом специфичных рисков, которые при самом плохом сценарии могут выйти далеко за пределы региональных проблем. Именно Сирия является наиболее уязвимой точкой, где новая холодная война может перейти в реальное военное столкновение России и Запада.

Даже если текущий кризис, связанный с химической (реальной или вымышленной) атакой в городе Дума удастся преодолеть без серьезных последствий, новые победы проасадовских сил и сопутствующее этому усиление Ирана почти неизбежно вызовут реакцию Вашингтона, а также его союзников в Эр-Рияде и Тель-Авиве. Апрельская атака на сирийскую авиабазу лишний раз напомнила, что Израиль в этом вопросе настроен даже более решительно, чем Трамп.

Не стоит также забывать о разногласиях в самом трио. Помимо несовпадения интересов, потенциальный разлад может быть связан с особыми отношениями между США и Турцией. Анкара получила возможность расширить свой «протекторат» на Северо-западе Сирии, однако Дамаску больше нечего предложить Турции, чего не скажешь о США, которые контролируют районы в северной и северо-восточной Сирии.

Черные дыры мировой системы

Юрий Бармин:
Сирийский конгресс в Сочи: слишком рано для урегулирования

Сирийский прецедент представляет собой наиболее яркий и растиражированный пример общей проблемы, которая актуальна для всего мира, — появление территорий, выпадающих из существующей мировой системы. Членство стран в ООН предполагает наличие суверенитета, который признается международным сообществом. В определённом смысле суверенитет можно сравнить с гражданством — каждое государство признается отдельным игроком на международной арене, с определёнными правами и представительством в ООН.

Сирийский пример показывает, как быстро может произойти переход от суверенного государства к неконтролируемой территории, когда региональные и нерегиональные акторы могут наносить по ней авиаудары, вводить войска, вести гибридную войну. Попытка России и Ирана апеллировать к тому, что только они являются легитимными внешними силами в Сирии, приглашенными правительством, ситуацию не меняет. Допуская турецкую зону влияния, а также зоны деэскалации под американо-иорданским покровительством, Москва и Тегеран фактически признают несостоятельность своей концепции. Для многих вовлеченных сторон эта модель выглядит как потенциальная экзистенциальная угроза. Очевидно, что Иран, Турция как, впрочем, и Россия могут представить похожий сценарий на своей территории, поэтому решение сирийского вопроса приобретает для них дополнительное значение.

На сегодняшний день примеры таких «выпадающих» территорий показывают, что налаженного механизма для выхода из этого состояния нет. Сирийский пример указывает на дополнительные риски в случае вовлеченности в такие кризисы крупных нерегиональных игроков. Сложность и многослойность сирийской ситуации не только не позволяет найти выход, но и показывает, что решение отдельных проблем порождает новые и зачастую приводит не к разрядке, а обострению. Поэтому пока Сирия скорее напоминает черную дыру, которая втягивает новые силы и генерирует кризисные ситуации. При этом нарастающая конфронтация Запада и России сдвигает границу возможных последствий на новый уровень, еще недавно казавшийся невозможным.