Туманное будущее евроинтеграции

Программа «Восточное партнерство» изначально, возможно, не подразумевала создание новой разделительной линии в Европе. Тем не менее, к 2012–2013 гг. ее можно рассматривать как неадекватный ответ на очевидные успехи постсоветской экономической интеграции – возникновение и укрепление Таможенного союза. Продвижение «Восточного партнерства» в нынешних экономических и политических условиях обойдется очень дорого всем: Украине, России, ЕС.

Программа «Восточное партнерство» изначально, возможно, не подразумевала создание новой разделительной линии в Европе. Тем не менее, к 2012–2013 гг. ее можно рассматривать как неадекватный ответ на очевидные успехи постсоветской экономической интеграции – возникновение и укрепление Таможенного союза.

Развитие интеграции является единственно эффективной формой эволюции Европы в исторической перспективе. Альтернативы поступательному развитию интеграционных процессов нет, но не следует путать объективную логику экономической интеграции и локальный политический проект, направленный на создание новых рубежей в Европе.

На мой взгляд, продвижение «Восточного партнерства» в нынешних экономических и политических условиях обойдется очень дорого всем: Украине, России, Европейскому союзу. Текущая практика интеграции в ЕС дискредитирует идеологию европейского единства, восходящую к идеям чешского князя Йиржи из Подебрад [1].

В этом контексте следует обратить особое внимание на политику государств Прибалтики и, прежде всего, Литовской Республики. Указанные страны, не добившись убедительных успехов в построении эффективной экономики и гражданского общества, пытаются выступать в роли ретрансляторов западноевропейской политической и экономической практики.

Необходимость достижения глобальных конкурентных преимуществ для всего европейского сообщества наций служит стратегическим ориентиром как для противников, так и для сторонников «Восточного партнерства», считающих данную программу успешной, а евроинтеграцию Украины – явным проявлением этого успеха.

В настоящее время на европейском пространстве существуют два крупных интеграционных проекта. В связи с этим у ряда государств появилась возможность выбора ориентиров и моделей интеграции. При провозглашении программы «Восточного партнерства» такого выбора де-факто не было.

Фото: edukwest.eu
Игорь Иванов, Десмонд Браун, Адам Даниэль
Ротфильд:
Необходимо строить Большую Европу

В начале 1990-х годов в Европе был осуществлен переход к новому качеству интеграции, выразившийся в трансформации Европейского экономического сообщества в Европейский союз. Однако в период 1995–2013 гг. число стран-участниц увеличилось почти вдвое, и осуществлять успешную интеграцию на качественно новом уровне становилось все труднее. Мировой экономический кризис четко обозначил масштаб реальных проблем Европы. Прежняя модель европейской интеграции исчерпала себя. Рассматривая вопрос о причинах данного явления, следует отметить, что на наших глазах разворачивается не кризис европейской идеи, а кризис конкретной практики ее воплощения в экономической и политической сферах. В шахматах это называется «потерей качества при выигрыше темпа», и такая стратегия крайне опасна.

Экономические прогнозы относительно перспектив экономики объединенной Европы на 2013–2014 гг. неутешительны. Организация экономического сотрудничества и развития предполагает, что объем реального ВВП стран еврозоны сократится в 2013 г. на 0,6%, а в 2014 г. вырастет на 1,1%. Согласно прогнозу Еврокомиссии, в 2013 г. ожидается падение ВВП на 0,4%, а в 2014 г. и 2015 г. – рост на 1,1% и 1,7% соответственно.

На основании данных прогнозов можно сделать следующие выводы.

Во-первых, политическая активность Брюсселя не может быть подкреплена экономически. «Польских условий» интеграции не получит больше никто и никогда [2]. Начиная с 1995 г. условия евроинтеграции ужесточались для каждого нового потенциального участника. Механизм евроинтеграции постепенно приобрел сходство с процедурой вступления в ВТО: каждый новый участник учитывает «пожелания» всех участников клуба.

Во-вторых, проект соглашения с ЕС об ассоциированном членстве содержит более жесткие нормы, ограничивающие свободу торговли, чем Анкарский договор с Турцией 1963 г. По сути, проект предполагает свободу торговли для членов ЕС на территории претендующих на участие в евроинтеграции Украины и Молдавии, но не наоборот. Масштабных преференций эти государства не будут иметь до обретения полного членства, что невозможно в ближайшей перспективе. В то же время следует отметить относительно новое явление, относящееся к 2012–2013 гг., – признание не только факта, но и общей эффективности постсоветской интеграции. Эту оценку бессмысленно искать в документах органов экономического и политического управления Европейского союза. Признание данного факта означало бы сомнения в исключительности существующей европейской интеграционной модели. На наш взгляд, «реанимация» «Восточного партнерства» в 2012–2013 гг. стала ответом на возникновение и укрепление Таможенного союза.

Экономический выбор Украины

Вопрос об экономической интеграции Украины в этом контексте превращается из частного выбора этого государства в один из ключевых вопросов отношений России и ЕС. Российско-белорусский союз, независимо от общих оценок его успешности, был слишком локален и не претендовал на альтернативу евроинтеграции. После распада Советского Союза новые независимые государства почти сразу приступили к формированию собственных национальных стратегий социально-экономического развития. Разрыв межреспубликанских связей существенно ухудшил экономическое положение всех без исключения республик бывшего СССР. При этом в Украине трансформационная рецессия оказалась самой продолжительной, а падение ВВП – едва ли не самым сильным на постсоветском пространстве (см. табл. 1).

К концу 1990-х годов ситуация стала меняться в сторону большей прагматизации сотрудничества, учета объективных экономических факторов. Разрушенные межгосударственные связи восстанавливались на новой основе, хотя и в меньших территориальных масштабах. Начался непростой поиск новых форм и моделей постсоветской интеграции. Результат – Таможенный союз и процесс многоуровневой и «многоскоростной» интеграции. Таким образом, процессы европейской и евразийской интеграции начали осуществляться на одной методологической основе. По мнению литовских политологов, логику «многоскоростной» интеграции можно охарактеризовать так: государства «ядра» углубляют интеграцию между собой, усиливают переговорную позицию в отношениях с неприсоединившимися странами и тем самым подталкивают другие государства к присоединению. Это справедливо как для европейской, так и для евразийской интеграции [4].

Фото: euobserver.com
Андрей Кортунов:
Европейский Союз потерпел неожиданное,
обидное и сокрушительное поражение

Однако главное не в теории. Все решает практика. Таможенный союз, созданный Россией, Белоруссией и Казахстаном 1 января 2010 г., – это качественно иная, более глубокая степень интеграции. Формирование с 2015 г. Евразийского экономического союза окончательно демонополизирует брюссельский интеграционный вектор. С определенными оговорками можно согласиться с выводом литовских политологов «о конкуренции двух альтернативных интеграционных пространств в качестве интеграционных центров, а не их гармонизации».

Предложение, от которого нельзя отказаться

Отметим принципиально важное. Конкуренция между ЕС и Таможенным союзом не была изначально обязательной. «Восточное партнерство» было навязано соседям России как предложение, от которого нельзя отказаться. И это предложение сводилось к одному – к отказу от восточного вектора интеграции. Результат неутешителен: Минск и Ереван, по сути, отказались от предложения, а Украина превращается в масштабную экономическую и политическую проблему для Брюсселя. Признать неготовность Европы интегрировать Украину такой, какая она есть, Брюссель не может. В свою очередь, Украине Брюссель по-прежнему интересен как символ идеи европейского единства, но даже сторонники евроинтеграции высказывают осторожные опасения по поводу перспектив взаимодействия. Очевидно и то, что для большей части украинской элиты интеграция с Западом – это политическое самоубийство.

Основные проблемы связаны с экономикой. Практика Союзного государства, отношения России и Казахстана свидетельствуют о том, что Москва готова делить рынки, секторы, квоты. Этот процесс не всегда идет быстро и часто сопровождается спорами, но это диалог, где позиции Минска и Астаны как минимум пропорциональны их экономическому потенциалу.

Брюсселю же нужно все либо под ликвидацию, либо под реструктуризацию. Европе не нужна никакая сельскохозяйственная продукция Украины, кроме рапса. Но еще в большей степени Брюссель не нуждается в украинской промышленной продукции. Киеву предлагают изменить стандарт российской колеи железной дороги на европейский. И от этого предложения тоже нельзя будет отказаться. Историки вспоминают, что в 1941–1942 гг. часть украинских железных дорог уже переделывали на европейскую колею. И, по мнению оптимистов, эту катастрофу можно лишь отложить.

Дипломатическая победа Литвы

Фото: The Guardian
Как получает и где тратит деньги
Европейский союз

Вильнюсский саммит, в любом случае, будет дипломатической победой Литвы. Для Брюсселя важен положительный результат – подписание соглашений об ассоциации, для Вильнюса он уже достигнут. На короткое время столица Литвы превращается в ключевую дипломатическую площадку Европы. Конечно же, это обстоятельство можно было бы использовать по-разному. Формат «Восточного партнерства» не исключает предложения по конструктивному диалогу Брюсселя и Москвы. В этом контексте были бы уместны новые идеи по развертыванию интеграции от Лиссабона до Владивостока, инициативы по улучшению отношений России и государств Прибалтики. Вместо этого Литва позиционирует себя как «центр переподготовки» для стран постсоветского пространства и осуществляет масштабную антироссийскую пропаганду. С моей точки зрения, для этого нет никаких оснований.

«Балтийская модель» в политике и экономике ничем себя не прославила. Исследователи отмечают следующее: «В ходе трансформационного кризиса экономический спад в странах Балтии оказался очень глубоким: –35% в Эстонии, –49% в Литве и –52% в Латвии. Первой последствия кризиса преодолела Эстония, которая в 2001 г. вышла на докризисный уровень 1989 г. В результате к началу 2008 г. ВВП страны составил 158% от этой базы. Экономические успехи Латвии и Литвы существенно скромнее: соответственно 115 и 111%» [5].

На первый взгляд, динамика экономического развития Литвы и всех стран Прибалтики в настоящее время положительная. В 2012 г. рост ВВП Эстонии составил 3,4%, Литвы – 2,6%, Латвии – 5,3%. Уточним генезис этих успехов. Обозреватель «Financial Times» М. Вульф пишет о прибалтийских преимуществах так: «Во-первых, по данным Евростата, в расчете на час затраты на оплату труда в Латвии в 2012 г. составляли одну четверть от средних по еврозоне… Во-вторых, речь идет об очень небольших и открытых экономиках. Чем более открытой является экономика, тем меньше она зависит от уровня потребления внутри страны, подкошенного рецессией… В-третьих, иностранные банки играют ключевую роль в этих экономиках».

Не добавляют оптимизма и данные Европейского банка реконструкции и развития. Он понизил прогноз роста ВВП на 2013 г. для Эстонии с 2,8% до 2,5%, Латвии – с 2,9% до 2,7%, Литвы – с 2,5% до 2,4%. Эти цифры соответствуют прогнозу, сделанному автором статьи еще в 2010 г.: «При сохранении текущей модели развития в ближайшие годы экономика прибалтийских стран выйдет на траекторию неустойчивого роста в 2–3% ВВП. Для более быстрых темпов необходимы институциональные преобразования, в том числе активная промышленная политика, налоговая реформа, социальные гарантии населению и изменение внешнеполитического курса».

Существуют также проблемы демографического и миграционного характера. Как отмечает шведский социолог, профессор Ч. Вулфсон, за годы независимости Литва уже потеряла 18% трудоспособного населения, и процесс «эвакуации» в более благополучные страны продолжается, что ведет к национальной катастрофе. За послевоенные годы советской «оккупации» население Литвы увеличилось на миллион (с 2,7 до 3,7 млн человек), причем в основном за счет естественного прироста. А за время независимости Литва потеряла 616 тыс. жителей. Ничего подобного ни в мирные, ни в немирные времена за всю историю этой страны не наблюдалось. Навсегда эмигрировать из Литвы хотели бы 12,4% жителей, более трети выразили желание пожить за границей временно.

* * *

Фото: Таймер
Что Украина экспортирует в ЕС?

Подведем итоги. В активе Литвы, в отличие от Эстонии и Латвии, решение о «нулевом гражданстве», но назвать межнациональные отношения в этой стране оптимальными не придет в голову ни поляку из Вильнюса и Шальчининкяйского района, ни русскому из Клайпеды и Висагинаса.

В этих условиях председательство Литвы в Европейском союзе, «привязанное» к украинскому вопросу и планируемому саммиту, может стать для нее важным событием. В любом случае, эффект от политического пиара будет достигнут, поскольку встреча сторон, так или иначе, состоится.

В то же время, независимо от результатов Вильнюсского саммита, в расколотом украинском обществе будут недовольные. Усилится потенциал влияния евроскептиков, рассматривающих гипотетическое расширение ЕС как ослабление его монолитности. Возрастет количество и качество проблем в отношениях ЕС–Россия. В конечном счете, это скажется на экономическом развитии ЕС, России и Украины. В определенном выигрыше окажется только Литва, а точнее ее правящая элита.

Независимо от результата саммита, Литва уже «прославилась» бескомпромиссной антироссийской позицией и завоевала соответствующий авторитет в европейских кругах. Не сумев добиться реальных экономических успехов, литовская элита нашла выход в политической активности на постсоветском пространстве.

1. Йиржи из Подебрад (Jiři z Poděbrad) (1420–1471) – чешский король в 1458–1471 гг. Выдвинул проект объединения главных европейских монархов и обеспечения мира в Европе на основе углубления политического сотрудничества.

2. При подготовке к вступлению в ЕС польским переговорщикам удалось добиться особо благоприятных условий по одному из ключевых для экономики Польши направлений – сельскому хозяйству.

3. Социально-экономическое развитие постсоветских стран: итоги двадцатилетия / Под ред. Л.Б. Вардомского. М.: ИЭ РАН, 2012. С. 18.

4. В теории международной интеграции данная формулировка относится к так называемому межправительственному подходу, в рамках которого акцент делается на роли государств в процессе интеграции. Впрочем, идеология доклада отражает и влияние неофункционалистов, по мнению которых в развитии интеграции главное – «эффект перелива» («spillover effect»).

5. Актуальные вопросы мировой экономики: 2010–2012 / Под общ. ред. Л.М. Григорьева, А.С. Иващенко // Балтийский форум. 2012. С. 53 (http://www.balticforum.org/files_uploads/files/book_2012_grigorjev.pdf).