Турбулентность на сломе эпох: с чем связан резкий рост региональных конфликтов?

Последние полтора года выдались богатыми на региональные военно-политические конфликты. В сентябре 2020 г. разгорелась вторая карабахская война, увенчавшаяся территориальными уступками непризнанной Нагорно-Карабахской Республики в отношении Азербайджана. В мае 2021 г. началось наступление Талибана против афганских правительственных сил, которое вскоре обернулось сменой власти в стране и ускоренным выводом американских войск. А в январе 2022 г. произошло резкое усиление напряженности вокруг Донбасса, которое привело к росту поставок вооружений из США на Украину и новому всплеску российско-американской информационной войны.

С чем связана такая «плотность» конфликтов? Приблизиться к ответу на эти вопросы позволяет модель эволюционных циклов международной политической системы. Основой для нее стала концепция длинных волн Николая Кондратьева, в рамках которой развитие мировой экономики представлено как чередование повышательных и понижательных волн с длительностью примерно в 25 лет. Однако еще при жизни Николай Кондратьев (1892–1938 гг.) отмечал разницу между циклами рубежа и середины веков: в первом случае технологическая революция сменяется мировыми и даже региональными войнами, а во втором — бурный экономический рост, основанный на распространении сформировавшегося ранее технологического уклада, оканчивается структурным кризисом, в ходе которого этот уклад перестает быть драйвером развития, а ему на смену зарождается новый.

В модифицированной трактовке теории длинных волн эта разница взята за основу. Полный цикл эволюции международной системы состоит из двух кондратьевских циклов или четырех фаз: 1) «технологического переворота», в ходе которого в ведущих странах мира происходит радикальная смена технологического уклада; 2) «великих потрясений», связанных с разрушением старого мирового порядка, препятствующего глобальному распространению новых технологий; 3) «революции международного рынка», в ходе которой происходят крупные геополитические сдвиги, а на новой институциональной основе доминирующий технологический уклад развивается вплоть до полного исчерпания возможности служить драйвером мировой экономики; 4) «структурного кризиса», в ходе которого начинается упадок доминировавших прежде отраслей, а в ведущих экономиках мира появляются ростки нового технологического уклада.

Исходя из датировки модифицированной теории длинных волн, мир сегодня находится на переходе от периода «великих потрясений» (2005–2017 гг.) к фазе «революции международного рынка» (2017–2041 гг.), первая треть которой проходит под знаком конфликтов, но уже направленных не на разрушение старого, а на становление нового миропорядка. В середине 2020-х гг. произойдет реконсолидация мирового порядка, но уже на новой институциональной основе: центральным для международных отношений окончательно станет противостояние Китая и США, однако при этом более важной, чем в ходы советско-американской холодной войны, будет роль держав второго плана. Евросоюз, Великобритания, Турция, Индия, ведущие страны Восточной Азии (Япония, Южная Корея, страны АСЕАН) будут играть роль региональных арбитров, делающих мировой порядок более гибким.

Последние полтора года выдались богатыми на региональные военно-политические конфликты. В сентябре 2020 г. разгорелась вторая карабахская война, увенчавшаяся территориальными уступками непризнанной Нагорно-Карабахской Республики в отношении Азербайджана. В мае 2021 г. началось наступление Талибана (запрещенная в РФ террористическая организация) против афганских правительственных сил, которое вскоре обернулось сменой власти в стране и ускоренным выводом американских войск. А в июне власти КНР заявили о невозможности оторвать Тайвань от Большого Китая, что подогрело и без того небеспочвенные ожидания военного конфликта.

Андрей Кортунов:
Чем опасно «вечное возвращение»

Наконец, в январе 2022 г. ОДКБ ввела войска в Казахстан, вызвав сдержанную реакцию со стороны Турции и США, а на границе Киргизии и Таджикистана начался новый виток напряжения. К этому добавилось резкое усиление напряженности вокруг Донбасса, которое привело к росту поставок вооружений из США на Украину и новому всплеску российско-американской информационной войны. С чем связана такая «плотность» конфликтов? И стоит ли ожидать их эскалации в ближайшие несколько лет?

Длинные волны 2.0

Приблизиться к ответу на эти вопросы позволяет модель эволюционных циклов международной политической системы, которую еще в начале 1990-х гг. один из авторов статьи, Владимир Пантин, разработал вместе со своим коллегой Владимиром Лапкиным, исследователем Института мировой экономики и международных отношений РАН. Основой для модели стала концепция длинных волн Николая Кондратьева, в рамках которой развитие мировой экономики представлено как чередование повышательных и понижательных волн с длительностью в 25 лет. На повышательной волне преобладает благоприятная деловая конъюнктура, даже несмотря на эпизодические кризисы, которые преодолеваются мировой экономикой сравнительно легко. И наоборот, на понижательной волне доминирует слабая конъюнктура, а временные периоды подъема не выливаются в устойчивый рост.

В классической модели Кондратьева полный цикл состоит из одной повышательной и одной понижательной волны, чередование которых можно наблюдать с конца XVIII в., то есть со времен промышленной революции в Великобритании. Однако еще при жизни Николай Кондратьев (1892–1938 гг.) отмечал разницу между циклами рубежа и середины веков: в первом случае технологическая революция сменяется мировыми и даже региональными войнами, а во втором — бурный экономический рост, основанный на распространении сформировавшегося ранее технологического уклада, оканчивается структурным кризисом, в ходе которого этот уклад перестает быть драйвером развития, а ему на смену приходит новый.

Таблица 1. Датировка модифицированной теории длинных волн

В модифицированной трактовке теории длинных волн эта разница взята за основу. Полный цикл эволюции международной системы состоит из двух кондратьевских циклов, или четырех фаз: 1) «технологического переворота», в ходе которого в ведущих странах мира происходит радикальная смена технологического уклада; 2) «великих потрясений», связанных с разрушением старого мирового порядка, препятствующего глобальному распространению новых технологий; 3) «революции международного рынка», в ходе которой происходят крупные геополитические сдвиги, а на новой институциональной основе доминирующий технологический уклад развивается вплоть до полного исчерпания возможности служить локомотивом мировой экономики; 4) «структурного кризиса», в ходе которого начинается упадок доминировавших прежде отраслей, а в ведущих экономиках мира появляются ростки нового технологического уклада.

Три цикла развития

Александр Дунаев:
Модернизация по-русски: история и современность

Поскольку речь идет о циклическом развитии, за точку отсчета можно взять любую из этих фаз. При этом с прохождением всех четырех фаз длительность понижательных волн последовательно сокращается (при неизменной длительности повышательных): в первом эволюционном цикле она составляла примерно 36 лет, во втором — 24 года, а в третьем — около 12 лет. Иллюстрацией может служить второй эволюционный цикл, начавшийся в 1870-е гг., когда вслед за биржевым крахом 1873 г. в Европе и США последовал более чем двадцатилетний кризис, который в Великобритании получил название «долгой депрессии». На этот период пришелся постепенный упадок отраслей, доминировавших с конца XVIII в. (хлопчатобумажная промышленность, машиностроение на основе энергии пара), а также социальных и политических институтов сословных монархий.

В конце XIX в. в Европе и США началась технологическая революция, связанная с внедрением двигателей внутреннего сгорания, электрических сетей и телефонной связи, а также зарождением авиации и массового автомобилестроения. Этот период увенчался Первой мировой войной, по итогам которой потерпели крах крупнейшие европейские монархии, а также формированием Версальско-Вашингтонской миросистемы, не прошедшей проверку потрясениями 1920-х и 1930-х гг. В межвоенный период в Европе происходило формирование авторитарных и тоталитарных режимов, что проложило дорогу Второй мировой войне, важным триггером которой также стала Великая депрессия. После войны начала складываться биполярная система, чему в развивающемся мире сопутствовал распад колониальных империй, а в развитом — формирование государств всеобщего благосостояния.

Волна студенческих революций 1968 г. обозначила начало структурного кризиса, увенчавшего беспрецедентный экономический рост двух послевоенных десятилетий: 1970-е гг. прошли под знаком стагфляции, скачков нефтяных цен, постепенного упадка экономики угля и стали в Европе и Северной Америке, а также зарождения информационных технологий, которые стали драйвером технологического переворота конца XX в. Консервативная революция Рейгана и Тэтчер, с присущими ей идеями дерегулирования и приватизации, позволила не только преодолеть затяжной кризис, но и заложить основу для расширения наднациональных институтов Запада (НАТО и ЕС), которое продолжалось вплоть до середины 2000-х гг., когда в состав ЕС вошли страны Восточной Европы.

Кризис европейской интеграции, разразившийся в 2005 г. из-за провала общеевропейской конституции, стал точкой отсчета потрясений последних полутора десятилетий, которые вместили в себя глобальный финансовый кризис 2008–2009 гг., Арабскую весну 2011 г. и региональные военно-политические конфликты середины 2010-х гг. (Крым, Донбасс, Сирия), дестабилизировавших постбиполярный мировой порядок.

Подобие структуры циклов

Один из базовых для модифицированной теории циклов Кондратьева — принцип структурного подобия каждой из четырех фаз в разных циклах: речь идет не только о сопоставлении крупных исторических вех (например, Великой депрессии 1930-х гг. и Великой рецессии рубежа 2010-х гг.), но и о воспроизведении одной и той же последовательности событий. Например, крупнейшие европейские революции последних двух столетий — Великая французская революция, революция 1917 г. в России и бархатные революции 1989–1991 гг. в Восточной Европе и бывшем СССР — пришлись на фазу «технологического переворота», заключительная треть которой всякий раз проходила под знаком крупных военно-политических конфликтов: в первом цикле это были наполеоновские войны, во втором — Первая мировая война, а в третьем — бомбардировки в Югославии в 1999 г., теракты 11 сентября 2001 г. и операции США и НАТО в Афганистане и Ираке.

Из того же принципа структурного подобия следует, что вторая треть фазы «великих потрясений» начинается с тяжелого финансового кризиса, будь это биржевой крах в Великобритании в 1825 г., «Черный четверг» в США в 1929 г. или же глобальный финансовый кризис 2008–2009 гг. Для завершающей трети фазы «великих потрясений» характерны значимые военно-политические конфликты. В первом цикле к их числу относились колониальные войны Великобритании, тогдашнего мирового лидера, в том числе первые англо-афганская (1839–1842 гг.) и англо-китайская войны (1840–1842 гг.), две англо-сикхские войны (1845–1846 гг. и 1848–1849 гг.), а также война между США и Мексикой (1846–1848 гг.). Во втором цикле таким конфликтом стала японо-китайская война (1937–1945 гг.), которая, наряду с аннексией Германией Австрии и Судетской области Чехословакии (1938 г.), предварила Вторую мировую войну (1939–1945 гг.).

Использование принципа структурного подобия позволило в середине 2000-х гг. одному из авторов этой статьи, Владимиру Пантину, вместе с Владимиром Лапкиным предсказать наступление глобального кризиса 2008–2009 гг., с которого началась вторая треть фазы «великих потрясений» (2005–2017 гг.), а также последовавшие в 2013–2017 гг. конфликты и потрясения [1] . На ее заключительную треть пришлись уже упомянутые внутренние и международные конфликты середины 2010-х гг. (события арабской весны, войны в Ливии и Сирии, Крым, Донбасс).

Конфликты рубежа эпох

Андрей Кортунов:
Кризис миропорядка и будущее глобализации

Исходя из все того же принципа структурного подобия, мир сегодня находится на переходе от фазы «великих потрясений» (2005–2017 гг.) к фазе «революции международного рынка» (2017–2041 гг.), первая треть которой также проходит под знаком конфликтов, но уже направленных не на разрушение старого, а на становление нового миропорядка. При этом первые 8 из примерно 24 лет фазы «революции международного рынка» можно разбить на два равных по длительности четырехлетних отрезка: в первом из них международные конфликты имеют скорее дипломатический характер, тогда как во втором — военно-силовой.

Так, во втором эволюционном цикле на отрезок 1945–1949 гг. пришлись Фултонская речь Черчилля и Берлинский кризис 1948–1949 гг. — события, которые сыграли важнейшую роль в формировании биполярного миропорядка, но не сопровождались военными столкновениями, в отличие от последовавшей в следующие четыре года Корейской войны 1950–1953 гг. В первом эволюционном цикле ключевой вооруженный конфликт стартового отрезка фазы «революции международного рынка» — Крымская война 1853–1856 гг. — также пришелся на второй из двух обозначенных четырехлетних подпериодов.

В этой связи нельзя исключать, что период 2017–2025 гг. также распадется на два примерно равных отрезка: 2017–2021 гг. и 2021–2025 гг. Косвенные тому свидетельства — торговая война США и Китая, начавшаяся в 2018 г. и сделавшая необратимым противостояние двух стран; выход Великобритании из ЕС, завершившийся в 2021 г. и окончательно превративший Германию в единоличного лидера Евросоюза; рост напряженности в отношениях между США и Россией, а также усиление информационных и дипломатических войн. Эти события с высокой вероятностью могут стать точкой отсчета в формировании нового миропорядка, который будет складываться в том числе в результате военных конфликтов четырехлетнего отрезка 2021–2025 гг.

География кризисов

Потенциальные регионы конфликтов де-факто определились уже сегодня: постсоветское пространство с характерным для него обострением конфликтов между Россией и Западом вокруг статуса ДНР/ЛНР и членства Украины в НАТО, а также возникновением риска «среднеазиатской весны»; Восточная Азия, где возможный китайско-тайваньский конфликт может ударить по региональным позициям США примерно так же, как Суэцкий кризис — по интересам Франции и Великобритании в Африке и на Ближнем Востоке; Африка, где гражданская война в Эфиопии вызывает серьезное беспокойство у Египта (из-за риска обмеления Нила в случае запуска ГЭС на его притоке Голубой Нил) и соседних Эритреи и Судана; и, наконец, Латинская Америка, где источником нестабильности остается Венесуэла, учитывая ослабление режима Мадуро из-за нефтяного эмбарго США и политического кризиса 2018 г.

Высокая концентрация конфликтов во многом связана с минимумом упорядоченности миросистемы, который пришелся на конец 2010-х и начало 2020-х гг. — период, когда последствия десятилетнего замедления мировой экономики наложились на упадок институтов, выстроенных на заре мирового лидерства США и более не способных сдерживать эскалацию региональных кризисов. Сочетание двух этих факторов не могло не породить временную турбулентность при переходе от фазы «великих потрясений» к фазе «революции международного рынка».

График 1. Динамика мирового лидерства и экономической конъюнктуры (согласно модифицированной теории длинных волн)

В результате такого наложения (на Графике 1 около 2020 г. — одновременно минимум экономической конъюнктуры, связанный с последствиями рецессии в фазе «великих потрясений», и минимум упорядоченности мировой системы) произошло временное исчерпание прежних институтов и ресурсов развития, что ведет к обострению конфликтов, усилению турбулентности и в конечном счете к становлению нового мирового порядка, способного высвободить новые ресурсы и создать новые институты.

Впрочем, сам факт турбулентности не означает полную предопределенность. Степень жесткости конфликтов ближайших лет во многом зависит от ведущих мировых держав. С высокой долей уверенности можно лишь утверждать, что конфликт между Россией и Западом обернется дальнейшим усилением Китая, а из российско-американского противостояния более ослабленной выйдет РФ (даже в том случае, если обеим сторонам удастся избежать лобового столкновения).

Мир после 2025 года

Андрей Кортунов:
Перестройка международной системы. Дубль четвёртый

После 2025 года, согласно модифицированной теории длинных волн, начнется реконсолидация мирового порядка, но уже на новой институциональной основе. Центральным для международных отношений окончательно станет противостояние Китая и США, однако при этом более важной, чем в годы советско-американской холодной войны, будет роль держав второго плана. Евросоюз, Великобритания, Турция, Индия, ведущие страны Восточной Азии (Япония, Южная Корея, страны АСЕАН) будут играть роль региональных арбитров, легитимных как в глазах «Большой двойки», так и малых игроков. В результате миропорядок станет более стабильным, чем на рубеже 2010-х и 2020-х гг., но при этом более гибким, нежели в эпоху противостояния США и СССР.

Не менее важными для трансформации миропорядка станут и внутриполитические изменения. После 2025 г. их не смогут избежать ни США, где «революция» Трампа была прервана бунтом элит; ни Китай, где по мере урбанизации исчерпываются возможности экстенсивного роста; ни Россия, которая ближе к 2030 г. может столкнуться с резким сокращением доходов от сырьевого экспорта из-за глобального распространения электромобилей и бума возобновляемой энергетики не только в Европе, но и в развивающихся странах Азии (к примеру, Китай уже сегодня — мировой лидер по вводу ветровых и солнечных генерирующих мощностей).

Высокая вероятность внутренней перестройки в крупнейших странах мира связана и с тем, что период 2025–2033 гг. будет структурно подобен периоду 1857–1865 гг. в первом эволюционном цикле и 1953–1961 гг. во втором: на эти два отрезка пришлась отмена рабства в США и основной этап преобразований Александра II, а также пик хрущевской «оттепели» и создание Европейского экономического сообщества, позднее преобразованного в ЕС. Иными словами, в период 2025–2035 гг. во всех перечисленных странах неизбежно назреют и произойдут важные экономические и политические реформы.

Еще одна грань глобальной перестройки — энергетический переход — заметна невооруженным взглядом уже сегодня. Нынешняя революция в мировой энергетике, связанная с уже упомянутым распространением электромобилей и бумом в солнечной и ветровой генерации, по своим последствиям будет не менее значимой, чем энергопереход 1950-х и 1960-х гг., когда произошло фактическое зарождение газовой отрасли, а нефть вместо угля стала ключевым драйвером спроса на ископаемое топливо. Это не означает, что к концу 2030-х гг. произойдет отказ от использования нефти и газа — точно так же, как и не произошел он в конце 1960-х гг. в случае угля. Более того, золотой век угля пришелся на 2000–2013 гг., когда прирост глобального угольного спроса был в полтора раза сильнее, чем в период 1965–2000 гг [2]. Однако тренды в мировой энергетике будет задавать переход на возобновляемые источники, стабилизировать использование которых могут новации в области долговременного хранения энергии.

Наконец, завершающая треть «революции международного рынка» (2033–2041 гг.) пройдет под знаком важных геополитических сдвигов — подобно тому, как это было в первом эволюционном цикле (1865–1873 гг.), когда произошли объединения Германии и Италии, а франко-прусская война положила конец доминированию Франции в континентальной Европе; или как это было во втором эволюционном цикле (1961–1969 гг.), когда завершился основной этап распада европейских колониальных империй. По всей видимости, в период 2033–2041 гг. сближение России и Запада, весьма вероятное в условиях резкого усиления Китая, обретет институциональную форму. Однако это сближение будет происходить на фоне все более выраженного смещения центра мирового развития в Азию и Тихоокеанский регион.

Впрочем, сдвиги рубежа 2020-х и 2030-х гг. — более отдаленная перспектива, нежели конфликты ближайших лет, которые не обещают быть легкими ни для России, ни для Запада, ни для мирового сообщества в целом. К этим конфликтам нужно быть готовыми, чтобы уменьшить их остроту и последствия, в этом и состоит смысл данного прогноза.

1. В.И. Пантин, В.В. Лапкин. Философия исторического прогнозирования: ритмы истории и перспективы мирового развития в первой половине XXI века. Дубна, 2006. С. 315, 318, 412, 435.

2. В период с 1965 по 2000 гг. глобальное потребление угля выросло на 40,6 эксаджоулей (ЭДж), тогда как за 2000-2013 гг. – на 63,2 ЭДж. // BP Statitical Review of World Energy. 2021