В чём сила? Китай в глобальном управлении

На протяжении по меньшей мере последних 20 лет внимание теоретиков и практиков в сфере международных отношений приковано к «мирному росту» Китая. Исследователи из различных стран пытаются просчитать действительный потенциал и выявить намерения руководства КНР заменить США как мирового гегемона. До недавнего времени в западной традиции считалось, что Пекин не имеет амбиций по участию в глобальном управлении и сфокусирован лишь на ограничении действий Вашингтона в стратегически важных районах Индо-Тихоокеанского региона. Вместе с тем современные заявления руководства КНР на мировой арене заставляют переосмыслить роль и вес Пекина в глобальном политическом процессе и системе мирового хозяйства.

Сможет ли дискурсивная сила Китая оказать решающее воздействие на реформирование современной системы международных отношений, пока говорить рано. Совершенно ясно одно — колоссальные экономические, научно-технические, военные и цивилизационные ресурсы КНР уже трансформируют саму страну, а также ближайшее окружение Поднебесной.

Пекин явно намерен следовать максиме «сила — в правде, у кого правда — тот и сильнее», которая вполне укладывается в конфуцианские традиции, формируя собственную правду об устройстве мира, альтернативную западной. Ход переговоров Си Цзиньпина с лидерами государств мира после избрания на должность председателя КНР подтверждает, что число сторонников китайского видения увеличивается.

На протяжении по меньшей мере последних 20 лет внимание теоретиков и практиков в сфере международных отношений приковано к «мирному росту» Китая. Исследователи из различных стран пытаются просчитать действительный потенциал и выявить намерения руководства КНР заменить США как мирового гегемона. До недавнего времени в западной традиции считалось, что Пекин не имеет амбиций по участию в глобальном управлении и сфокусирован лишь на ограничении действий Вашингтона в стратегически важных районах Индо-Тихоокеанского региона. Вместе с тем современные заявления руководства КНР на мировой арене заставляют переосмыслить роль и вес Пекина в глобальном политическом процессе и системе мирового хозяйства.

Во главе реформы

Василий Кашин:
Китай и дискурсивная сила

Согласно воззрениям видного китайского теоретика Янь Сюэтуна, эпоха американского господства после окончания холодной войны носила исключительно временный характер до формирования биполярности нового образца, где Китай будет выполнять роль «младшей сверхдержавы» [1]. Однако сегодня китайское руководство явно мыслит вне рамок любой иерархии. Хотя Пекин и не представил стройной универсальной стратегии по формированию миропорядка согласно своим приоритетам, усилия Вашингтона по восстановлению лидирующих позиций обречены на провал. Военный путь закрыт глобальной системой ядерного сдерживания, а привлекательной мирной программы американцы предложить уже не в состоянии. В итоге появились новые возможности для социально-экономического развития по векторам, альтернативным западному, а также иных путей обеспечения военно-политической безопасности, кроме участия в американоцентричных форматах. Большое число развивающихся государств предпочли самостоятельно ограничить развитие демократических институтов и выстроить крепкую вертикаль власти в интересах укрепления национальной безопасности и стабильного экономического роста. Потому наблюдаемое снижение влияния стран Запада и привлекательности либеральных идей отнюдь не является результатом реализации китайским правительством какой-то «тайной доктрины». Хотя свой «план Б» у Пекина, конечно же, есть.

В 2016 г. председатель КНР Си Цзиньпин заявил, что Китай «готов предложить всему человечеству решение по коренному улучшению способа организации общественных систем», а ещё через год сообщил, что Пекин «торит новый путь для ускоренного проведения модернизации во всех развивающихся странах». При этом в ходе переговоров с лидерами иностранных государств он подчёркивал, что вклад Китая в построение новой формации человечества неоценим, однако другим странам не следует копировать китайский опыт и методы, а стоит лишь использовать в собственных интересах.

В выступлении в офисе ООН в Женеве в 2017 г. председатель КНР подчеркнул, что истинной целью Пекина является построение открытого и недискриминационного мира с учётом цивилизационного разнообразия и в интересах прогресса для всего человечества.

Обращаясь к нации в июне 2018 г., китайский лидер призвал весь народ «возглавить реформу системы глобального управления». Данная система состоит из международных правовых норм, институтов, механизмов принуждения, правил поведения, политической практики и сложившихся обычаев, с помощью которых мировое сообщество разрешает кризисы и текущие проблемы.

В отчётном докладе Си Цзиньпина на XX Всекитайском съезде КПК в октябре 2022 г. была сформулирована задача по построению системы китайского дискурса (话语体系) для того, чтобы доносить голос Китая, демонстрировать достойный доверия имидж государства и создавать глобальные нарративы.

Более того, конкретные действия Китая на международной арене не входят в противоречие с принципами уважения территориальной целостности, государственного суверенитета и невмешательства во внутренние дела. Такие глобальные проблемы как изменение климата, борьба с опасными заболеваниями, неравномерное социально-экономическое развитие, нераспространение оружия массового уничтожения вообще невозможно решить без участия КНР.

Демократия против прогресса

Иван Тимофеев:
Политическая философия: атрибут сверхдержавы

Смелые заявления руководства КНР были восприняты западными аналитиками как выражение намерения экспортировать модель «плюралистического авторитаризма» за рубеж и проводить китаизацию мировой системы [2]. В Вашингтоне довольно быстро сократилось число сторонников вовлечения КНР в глобальную экономику и установления консенсусной модели совместного правления (co-governance) в духе «Большой двойки» З. Бжезинского. В американских политических кругах стала панически распространяться идея жёсткого многомерного сдерживания Китая и недопущения распространения последним собственной модели политического устройства и экономического уклада в глобальном масштабе.

Современная политика США на китайском направлении представляет собой открытую идеологическую кампанию по борьбе с некой враждебной цивилизацией, управляемой авторитарным режимом. Тем не менее западные эксперты так и не ответили на вопрос — действительно ли китайское видение будущей системы глобального управления входит в непримиримое противоречие с демократическими ценностями и либеральными идеями?

Китайские исследователи давно говорят о необходимости преодоления «западоцентризма» и «культурного абсолютизма» в интересах самобытных обществ и самостоятельных политических систем. Далеко не все государства в мире развиваются по западному пути, поскольку заинтересованы в сохранении собственных особенностей и заимствовании наиболее передового мирового опыта. Потому естественным вектором прогресса будет являться как раз глобализация, но не «вестернизация» [3].

Для Китая традиционно большое значение имеют коллективные принципы — человечество для него не просто сумма индивидов, а мега-общество, права и интересы которого имеют примат над личными. По этой причине Пекин полагает, что централизованная система гораздо гуманнее и прогрессивнее рассредоточенной демократии западного образца.

По мнению исследователей из Фуданьского университета, коренное различие между Китаем и странами Запада заключается в том, что первый опирается на коллективный интерес всего народа вместо отражения интересов разрозненных социальных групп в деятельности нескольких конкурирующих партий. А значит, централизация является необходимым условием прогресса, иначе политический потенциал будет растрачиваться на бессмысленную внутреннюю борьбу [4].

Гегемон умер — что дальше?

Китайские аналитики представляют систему глобального управления скорее как распределение власти между государствами, чем как гегемонию. США и страны Запада оказались творцами текущего миропорядка, поскольку воспользовались крушением СССР и слабостью Китая, сделав возможным продолжение безнаказанной эксплуатации значительной части стран планеты. По мере роста комплексной мощи КНР возлагает надежды на изменение такого положения дел, прежде всего через защиту и реализацию интересов развивающихся стран, что вполне соответствует социалистическому подходу. В подобном желании нет ничего враждебного по отношению к странам Запада, однако национальные интересы Пекина автоматически входят вразрез с представлениями демократического мира о безопасности, справедливости и неких правилах, на которых и основан порядок (rules-based order).

Иван Зуенко:
О демократии в Китае

В 2016 г. коллектив Китайской академии современных международных отношений (КАСМО) отметил перемены в мировом порядке и появление новой динамики. По мнению учёных, США уже не справляются с распределением власти, что способствует появлению новых центров силы, соперничающих и сотрудничающих друг с другом на основании собственных интересов и предпочтений.

Отказ США от Совместного всеобъемлющего плана действий по Ирану, их выход из Договора об ограничении ракет средней и меньшей дальности, Договора по открытому небу, Совета ООН по правам человека, выход из ЮНЕСКО, Парижского соглашения по изменению климата, прекращение переговоров в рамках Глобального пакта безопасной, упорядоченной и легальной миграции способствовали нарастанию вакуума в системе глобального управления. Эгоизм и паранойя Вашингтона не оставили Пекину иного выбора, кроме как взять на себя ответственность за решение общемировых вопросов, сдвинуться в центр мировой системы и объединить единомышленников вокруг себя. Откровенно изоляционистская, стоящая на грани национализма политика Белого дома и явная сегментация Европы очевидно укрепили веру китайского руководства в необходимость более сильной позиции на глобальном уровне.

Vox Russica

В России значительная часть академического сообщества относится с симпатией к инициативам Китая по участию в глобальном управлении, однако воздерживается от прогнозов. Так, А. Воскресенский отмечает, что одним из знаковых моментов стало выступление Си Цзиньпина на Давосском форуме в 2017 г. Тогда китайский лидер подчеркнул, что система глобального управления может предоставить мощные гарантии для стабилизации и развития мировой экономики лишь в том случае, если будет адаптирована к новым требованиям международной экономической структуры. Российский учёный полагает, что проблемы развития и защиты международных институтов нашли широкую поддержку у международной аудитории, и это позволило перехватить повестку дня у США [5].

Как считает А. Кортунов, Пекин опережает международный мейнстрим, исходя из того, что нынешний этап дезинтеграции не продлится долго. На взгляд учёного, в новых реалиях Китай остался примечательным исключением, не разделяющим мир на «правильный» и «неправильный» и не спешащим включаться в конфронтационный дискурс. По этой причине концепция сообщества единой судьбы будет востребована, поскольку человечеству всё же придётся договариваться об общих правилах игры в решении глобальных проблем.

В. Кашин полагает, что долгое время Пекину приходилось объяснять уже предпринимаемые практические шаги во многом из-за специфичности официальной идеологии. Однако современное стремление КНР участвовать в максимальном количестве международных структур, добиваясь большей роли в формировании повестки, способно привлечь новых сторонников.

Андрей Кортунов:
Шанс для терпеливых: почему Пекин примеряет роль миротворца

И. Тимофеев уверен, что Китай не собирается занять место США как мирового гегемона. Однако и новый тип международных отношений, основанный на взаимной выгоде, не воплотится в ближайшем будущем — мир останется конфронтационным с главной осью соперничества КНР — США. По мнению Я. Лексютиной, возросшая комплексная национальная мощь Китая усилила опасения отдельных стран относительно намерений Пекина и вынудила начать противодействие. Однако это не остановит интенсификацию усилий КНР по укреплению позиций в мире. В докладе И. Денисова и И. Зуенко подчёркивается, что Запад попал в «ловушку Ная», считая, что Пекин в силу авторитарного характера режима не способен распространить влияние за пределы национальных границ. Действительно, Пекину пока непросто вести диалог с международной аудиторией на доступном языке, с чем связаны и перекосы вроде «дипломатии боевого волка». Однако, как полагают исследователи, современная китайская концепция дискурсивной силы (话语权) выстроена вокруг потенциала формирования мирового порядка, получения неоспоримого права голоса в международных делах, соответственно собственному экономическому, политическому и военному потенциалам. В этой связи такие явления как дискурсивные союзы и дискурсивная биполярность уже становятся частью реальности.

***

Сможет ли дискурсивная сила Китая оказать решающее воздействие на реформирование современной системы международных отношений, пока говорить рано. Совершенно ясно одно — колоссальные экономические, научно-технические, военные и цивилизационные ресурсы КНР уже трансформируют саму страну, а также ближайшее окружение Поднебесной.

Пекин явно намерен следовать максиме «сила — в правде, у кого правда — тот и сильнее», которая вполне укладывается в конфуцианские традиции, формируя собственную правду об устройстве мира, альтернативную западной. Ход переговоров Си Цзиньпина с лидерами государств мира после избрания на должность председателя КНР подтверждает, что число сторонников китайского видения увеличивается.

1. Yan Xuetong. The Age of Uneasy Peace. Foreign Affairs. 2019, January/February, Volume 98 #1. pp. 40-49.

2. Chen Weiss Jessica. A World safe for autocracy? Foreign Affairs. July/August 2019. Volume 98 #4. pp. 92-107.

3. Han Zhen, “Western-Centrism Conceals the West’s Current State of Disorder”, Qiushi 9 (4) (33) (2017): pp. 104–109.

4. Zhang Weiwei. “A Comparative Analysis of Order in China and Disorder in the West,” Qiushi 9 (4) (33) (2017): pp. 97–103.

5. Воскресенский А.Д. Судьба «китайской модели» и перспективы развития Китая. / Модель развития современного Китая: оценки, дискуссии, прогнозы.; под ред. А.Д. Воскресенского. _– М.: Стратегические изыскания, 2019. – с. 719.