Япония и экономический фронт «новой холодной войны»

«Новая холодная война», разворачивающаяся с одной стороны между США и их союзниками, а с другой — между Китаем, РФ и другими государствами, бросающими вызов гегемонии США, в качестве важнейшего своего измерения имеет экономическое.

Но точно так же, как ситуация на фронте порой бывает неясна за «туманом войны», так и экономическая сторона глобального противостояния зачастую вызывает множество вопросов. В частности, немало таких вопросов появляется, если мы посмотрим на поведение одной из крупнейших мировых экономик и ключевого партнера США в Азии — Японии.

Япония, казалось бы, была на острие американской политики «декаплинга» от китайской экономики, но процесс этот идет медленно и с неоднозначными результатами. Часть японских компаний, как, например, компания Kyocera, заявили о своей готовности вывести производственные мощности из Китая, но многие другие японские фирмы, имеющие инвестиции в Китае, либо не предпринимают значимых шагов в этом направлении, либо даже выражают готовность наращивать вложения в Китай.

После февраля 2022 г. Токио выступил гораздо более решительно, заняв по отношению к Москве самую жесткую позицию из всех азиатских союзников США — гораздо более жесткую, чем, к примеру, Сеул. Но даже в этом случае в том, что касается двустороннего экономического сотрудничества, японская позиция не выглядит монолитной. Некоторые японские компании остались на российском рынке, а японское руководство фактически одобрило то, что японский бизнес собирается сохранить свое участие в нефтегазовых проектах «Сахалин-1» и «Сахалин-2».

Японское руководство в целом разделяет цели, идеологию и общую международно-политическую повестку Соединенных Штатов. В конце концов, принятая в декабре 2022 г. новая Стратегия национальной безопасности Японии в весьма жестких выражениях говорит и о России, и о Китае. А по вопросу об отношении к конфликту Москвы и Киева не только высшее руководство, но и практически все японские политические силы заняли однозначную антироссийскую позицию. Тем не менее солидарность с Вашингтоном в политике не означает, что Токио не может и не желает преследовать собственные интересы в сфере экономики. Так было с Ираном, отношения с которым были важны для Японии с точки зрения обеспечения энергетической безопасности.

Тем не менее если посмотреть на ситуацию с точки зрения долгосрочных тенденций, то можно предположить, что события последнего времени делают обострение «экономического фронта» глобального противостояния более вероятным. Особенно значимым представляется здесь косвенное влияние украинского кризиса, который дал антироссийским «ястребам» пример того, как после его начала (если посмотреть на это с точки зрения занявших антироссийскую позицию правительств стран Запада) Россия попыталась использовать экономическую зависимость от нее европейских стран в качестве рычага политического давления на них.

Таким образом, экономические интересы могут отсрочить реализацию тенденций, обусловленных геополитическими целями, но учитывая то, какое впечатление на мир произвели и украинский кризис, и недавнее обострение ситуации в Тайваньском проливе, вряд ли они могут развернуть их вспять, особенно если речь идет о противостоянии Российской Федерации и «коллективного Запада», обусловленном принципиальной разницей в ценностях и стратегических интересах.

«Новая холодная война», разворачивающаяся с одной стороны между США и их союзниками, а с другой — между Китаем, РФ и другими государствами, бросающими вызов гегемонии США, в качестве важнейшего своего измерения имеет экономическое. В мире, где практически вся экономика так или иначе зависит от глобальных стоимостных цепочек, высокотехнологичные производства и бесперебойный доступ к международной логистике оказываются гораздо более важным фактором национальной мощи, нежели ракеты и авианосцы. И то, что Российская Федерация сталкивается с беспрецедентным санкционным давлением, а снижение экономической зависимости американской экономики от Китая («декаплинг») и ограничение китайской экономической экспансии — одна из ключевых стратегических целей Вашингтона, свидетельствует о том, насколько важен экономический аспект этой «новой холодной войны».

Владимир Нелидов:
Обновление и постоянство японской военной политики

Но точно так же, как ситуация на фронте порой бывает неясна за «туманом войны», так и экономическая сторона глобального противостояния зачастую вызывает множество вопросов. В частности, немало таких вопросов появляется, если мы посмотрим на поведение одной из крупнейших мировых экономик и ключевого партнера США в Азии — Японии.

Япония, казалось бы, была на острие американской политики «декаплинга» от китайской экономики, но процесс этот идет медленно и с неоднозначными результатами. Часть японских компаний, как, например, компания Kyocera, заявили о своей готовности вывести производственные мощности из Китая, но многие другие японские фирмы, имеющие инвестиции в Китае, либо не предпринимают значимых шагов в этом направлении, либо даже выражают готовность наращивать вложения в Китай.

В январе 2023 г. появились сообщения, что США, Япония и Нидерланды — три страны, являющиеся фактическими монополистами на рынке оборудования для производства современных микрочипов — договорились ввести запрет на экспорт самого передового оборудования в Китай. По задумке, это должно затормозить развитие отрасли, имеющей в том числе и военное применение. Впрочем, в то же самое время со стороны отдельных представителей японских политических кругов звучали и утверждения, что, возможно, Япония постарается избежать максимально жестких санкций в отношении китайских производителей.

В некотором смысле подобные колебания японских властей «рифмуются» с тем, какую позицию Токио занял по вопросу о санкциях в отношении Российской Федерации в связи с ситуацией вокруг Украины. После событий 2014 года санкции были крайне ограниченными. Более того, с середины 2010-х гг. в отношениях между странами наступил настоящий «медовый месяц», и японская сторона сама предложила «план экономического сотрудничества из восьми пунктов». План этот в значительной степени остался на бумаге, но сам факт того, что японские ограничения были самыми легкими из всех, введенных странами «Большой семерки», показателен.

После февраля 2022 г. Токио выступил гораздо более решительно, заняв по отношению к Москве самую жесткую позицию из всех азиатских союзников США — гораздо более жесткую, чем, к примеру, Сеул. Но даже в этом случае в том, что касается двустороннего экономического сотрудничества, японская позиция не выглядит монолитной. Некоторые японские компании остались на российском рынке, а японское руководство фактически одобрило то, что японский бизнес собирается сохранить свое участие в нефтегазовых проектах «Сахалин-1» и «Сахалин-2».

Таким образом, налицо как минимум два наглядных кейса того, как Япония, которую в российских СМИ и не только там регулярно клеймят не слишком лестным эпитетом американского «вассала», ведет себя не совсем так, как подобает верноподданному, во всяком случае, в том, что касается экономических вопросов. Означает ли это, что «коалиция», собираемая Вашингтоном из своих союзников и партнеров, чтобы противостоять Москве и Пекину, бросающим вызов американской идее «мирового порядка, основанного на правилах», трещит по швам? Может ли российская дипломатия надеяться на то, чтобы использовать этот раскол (раскол ли?) между Токио и Вашингтоном в своих интересах?

Дмитрий Стрельцов:
Главы внешнеполитических ведомств Китая и Японии встретились впервые за три с лишним года

Как это часто и бывает, большое видится на расстоянии, и чтобы понять значимость и масштаб нынешних расхождений в политике Японии и ее «старшего брата», имеет смысл взглянуть на них в исторической перспективе. После Второй мировой войны и проведенных в период оккупации демократических реформ японская внешняя политика, действительно, оказалась практически полностью зависимой от Вашингтона. Суть японской дипломатии сводилась к «доктрине Ёсида», названной так по имени послевоенного премьер-министра Сигэру Ёсида, стоявшего во главе японского правительства в 1946–1947 и 1948–1954 гг. Суть этой доктрины была в том, что Япония сосредотачивается на задачах внутреннего экономического развития и по большей части делегирует вопросы обороны Соединенным Штатам.

Однако еще до завершения биполярного периода Япония начала показывать первые признаки того, что, придерживаясь союза с США в целом, она, тем не менее, готова отстаивать свои интересы даже тогда, когда они не вполне совпадают с пожеланиями и намерениями американского руководства. Весьма характерен в этой связи пример того, какую позицию Япония заняла по отношению к Ирану после Исламской революции 1979 г. Даже после того, как из-за захвата американского посольства в Тегеране США разорвали дипломатические отношения с Исламской Республикой и ввели против нее экономическое эмбарго, Япония продолжала импортировать оттуда нефть и даже пыталась наладить работу крупного нефтехимического комплекса IJPC, построенного при участии японского бизнеса еще при шахском правительстве. Последнее, впрочем, окончилось неудачей: промышленный объект оказался вблизи линии фронта начавшейся ирано-иракской войны, был частично поврежден в ходе боевых действий и окончательно закрыт в 1990 г. Но следует отметить, что подобная самостоятельность Японии на иранском направлении ни в коем случае не означала раскола с США по вопросам глобальной военно-политической повестки. Именно в 1980-х гг. получило популярность расхожее выражение о том, что Япония — «непотопляемый авианосец» Соединенных Штатов. Тем не менее, позже, с конца 1990-х гг. Токио вновь стал прилагать значительные усилия с целью развития отношений с Тегераном, прежде всего в энергетической сфере — и все это на фоне того, что для США Иран оставался ключевым оппонентом на Ближнем Востоке.

Можно сделать вывод о том, что подобные примеры иллюстрируют типичный для Токио образ действий в рамках японо-американского союза. Японское руководство в целом разделяет цели, идеологию и общую международно-политическую повестку Соединенных Штатов. В конце концов, принятая в декабре 2022 г. новая Стратегия национальной безопасности Японии в весьма жестких выражениях говорит и о России, и о Китае. А по вопросу об отношении к конфликту Москвы и Киева не только высшее руководство, но и практически все японские политические силы заняли однозначную антироссийскую позицию. Тем не менее солидарность с Вашингтоном в политике не означает, что Токио не может и не желает преследовать собственные интересы в сфере экономики. Так было с Ираном, отношения с которым были важны для Японии с точки зрения обеспечения энергетической безопасности. Такова декларируемая мотивация японской стороны по вопросу об участии в сахалинских проектах. Более того, иногда дело даже доходило до прямого столкновения экономических интересов Японии и США, настоящих «торговых войн», омрачавших японо-американские отношения в 1980-х гг. И точно так же об экономическом прагматизме — не больше и не меньше — свидетельствует то, что далеко не все японские компании стремятся разрывать экономические связи с Китаем и с Россией. Как показывает опыт, японские власти смотрят на подобные вещи сквозь пальцы. Это, опять-таки, не столько выражение колебаний в антироссийском или антикитайском курсе Токио, сколько нежелание наносить слишком большой урон деловым интересам японского бизнеса, который и сам по себе обладает значительным политическим весом, особенно в условиях того, что и сами США не спешат жертвовать своими экономическими выгодами.

Если говорить о практических выводах с точки зрения российских национальных интересов, то можно сказать, что особенных надежд на развитие экономических связей с Японией возлагать не стоит, во всяком случае до тех пор, пока так или иначе не разрешится нынешний конфликт на востоке Европы. Ситуация могла бы быть иной, если бы российско-японские экономические связи были бы критически важны для обеих сторон. Однако хотя в «лучшие годы» в заявлениях политиков и звучали слова о том, что отношения России и Японии могут быть взаимодополняющими, еще до событий февраля 2022 г. стало ясно, что это не более чем благопожелания, и ни о какой способствующей укреплению политических связей экономической взаимозависимости речи не идет.

Валентин Волощак:
Куда приведет военно-политическое сближение Южной Кореи и Японии?

Похожая, хотя и менее острая ситуация существует в японо-китайских отношениях: да, многие японские компании не спешат разрывать сложившиеся контакты с Китаем, но если спираль «новой холодной войны» будет раскручиваться и дальше, то, пусть и «со скрипом», но и они будут постепенно сворачивать свой бизнес с Китаем. Впрочем, в этом случае ситуация более неопределенная: учитывая колоссальный экономический потенциал Китая и выгоды от сотрудничества с ним, оптимисты все еще могут утверждать, что значительное сокращение экономических связей стран Запада с Китаем невозможно.

Тем не менее если посмотреть на ситуацию с точки зрения долгосрочных тенденций, то можно предположить, что события последнего времени делают обострение «экономического фронта» глобального противостояния более вероятным. Особенно значимым представляется здесь косвенное влияние украинского кризиса, который дал антироссийским «ястребам» пример того, как после его начала (если посмотреть на это с точки зрения занявших антироссийскую позицию правительств стран Запада) Россия попыталась использовать экономическую зависимость от нее европейских стран в качестве рычага политического давления на них.

Таким образом, экономические интересы могут отсрочить реализацию тенденций, обусловленных геополитическими целями, но учитывая то, какое впечатление на мир произвели и украинский кризис, и недавнее обострение ситуации в Тайваньском проливе, вряд ли они могут развернуть их вспять, особенно если речь идет о противостоянии Российской Федерации и «коллективного Запада», обусловленном принципиальной разницей в ценностях и стратегических интересах.