Зачем России Африка и с чем «ходить гулять»?

В обозримой перспективе африканский континент будет развиваться опережающими темпами, прежде всего, благодаря увеличению платежеспособности стремительно растущего населения и преодолению инфраструктурного дефицита. Такие перемены находят отражение в «африканских стратегиях» глобальных игроков от Германии, ЕС и США до Турции и, например, Индии.

В мире, где политические мотивы повсеместно становятся фактором экономической целесообразности, для России важно становление Африки в качестве самостоятельного центра силы и принятия решений.

В отличие от большинства глобальных игроков, ориентированных на африканские ресурсы, Москва оказывается максимально заинтересованной в новых рынках сбыта, что делает ее безусловным бенефициаром интеграционных процессов на континенте. Особое внимание привлекает официально запущенный проект Африканской континентальной зоны свободной торговли (AfCFTA), содержательная часть которого — от определения «местной» продукции до тарифной политики и системы расчетов — находится на стадии разработки. Пройдут годы прежде чем в Африке появится действительно интегрированный континентальный рынок. Однако именно на этапе закладки правового фундамента ЗСТ представляется целесообразным пристально изучать потенциал развития совместных цепочек производства, инфраструктурных и инвестиционных проектов.

В условиях, когда Африканский континент становится одним из наиболее привлекательных глобальных направлений экспорта и инвестиций, сугубо технической, но чрезвычайно важной задачей профильных ведомств становится подготовка полного комплекта передового правового регулирования экономических отношений с африканскими партнерами: от защиты капиталовложений до взаимного признания стандартов сертификации. В этом контексте одной из тем для обсуждения на полях грядущего саммита «Россия — Африка» целесообразно выделить гармонизацию правового поля Российской Федерации со странами Африки для борьбы со стратегией lawfare и ликвидации лакун в областях торгового, контрактного и гражданского права, препятствующих развитию частной инициативы даже при позитивных прогнозах экономической рентабельности.

Сравнительно низкая степень инфраструктурного и технологического развития стран континента позволяет внедрять и масштабировать передовые решения по целому ряду направлений: от мер по разработке и контролю динамично растущего городского пространства до цифровизации документов, удостоверяющих личность. Только государственный сектор рынка по адаптации цифровых технологий в странах Африки южнее Сахары оценивается в десятки миллиардов долларов и считается одним из главных «инвестиционных клондайков» ближайшего десятилетия. Передовой российский опыт по цифровизации госуслуг и разработки законодательства в сфере кибербезопасности может оказаться интересным сразу нескольким африканским государствам.

Кадровый голод в Африке является одним из основных препятствий для экономического развития и сокращения доли неформальной занятости. В таком контексте неудивительно, что ряд африканских государств на национальном и межправительственном уровне выделяют запрос на развитие сотрудничества с РФ в области образования. Сильная сторона России — это имидж поставщика практико-ориентированного образования по конкурентным ценам. Квоты на направлениях подготовки, связанных с добывающей промышленностью, «мирным атомом» и ИКТ-сектором, будут способствовать продвижению интересов отечественных корпораций в Африке.

Пандемия COVID-19 усугубила проблему голода в Африке, и без того крупнейшего вызова региона. По итогу 2020 г., острую нехватку продовольствия в регионе испытывало 250 млн человек, при этом ситуация в Африке стагнирует быстрее, чем в любом другом регионе мира. В этом контексте перспективным представляется «усложнение» российско-африканской сельскохозяйственной дипломатии в пользу совместной борьбы с засухой и опустыниванием, предупреждением стихийных бедствий и ликвидации их последствий. Цель по увеличению экспорта товаров с добавленной стоимостью может быть достигнута за счет контрактов на поставку российской сельхозтехники в регионе. Государства Африки южнее Сахары остро нуждаются в технологизации агробизнеса, а продукт условного «Ростсельмаша» вполне соответствует критериям качества.

В обозримой перспективе африканский континент будет развиваться опережающими темпами, прежде всего, благодаря увеличению платежеспособности стремительно растущего населения и преодолению инфраструктурного дефицита. Такие перемены находят отражение в «африканских стратегиях» глобальных игроков от Германии, ЕС и США до Турции и, например, Индии.

В мире, где политические мотивы повсеместно становятся фактором экономической целесообразности, для России важно становление Африки в качестве самостоятельного центра силы и принятия решений, что подтверждает анализ коллег из «Интеграции экспертизы» (см. рис.1). В 2014–2018 гг. Африка оказалась единственным регионом мира, показавшим существенный рост объема российского экспорта — на 6,63 млрд долл. (87 %) в Северную Африку и на 1,47 млрд долл. (85 %) в Африку к югу от Сахары.

Рис. 1.

В отличие от большинства глобальных игроков, ориентированных на африканские ресурсы, Москва оказывается максимально заинтересованной в новых рынках сбыта, что делает ее безусловным бенефициаром интеграционных процессов на континенте. Особое внимание привлекает официально запущенный проект Африканской континентальной зоны свободной торговли (AfCFTA), содержательная часть которого — от определения «местной» продукции до тарифной политики и системы расчетов — находится на стадии разработки. Пройдут годы прежде чем в Африке появится действительно интегрированный континентальный рынок. Однако именно на этапе закладки правового фундамента ЗСТ представляется целесообразным пристально изучать потенциал развития совместных цепочек производства, инфраструктурных и инвестиционных проектов.

Правовое регулирование

Африка — Россия+: достижения, проблемы, перспективы. Доклад РСМД и Союза «Африканская деловая инициатива»

В условиях, когда Африканский континент становится одним из наиболее привлекательных глобальных направлений экспорта и инвестиций, сугубо технической, но чрезвычайно важной задачей профильных ведомств становится подготовка полного комплекта передового правового регулирования экономических отношений с африканскими партнерами: от защиты капиталовложений до взаимного признания стандартов сертификации. В этом контексте одной из тем для обсуждения на полях грядущего саммита «Россия — Африка» целесообразно выделить гармонизацию правового поля Российской Федерации со странами Африки для борьбы со стратегией lawfare [1] и ликвидации лакун в областях торгового, контрактного и гражданского права, препятствующих развитию частной инициативы даже при позитивных прогнозах экономической рентабельности.

Одной из глобальных задач политики по возвращению в Африку должно стать повсеместное развенчивание принципа «не ходите в Африку гулять» для отечественного бизнес-сообщества, особенно на уровне малых и средних предприятий. Этому может поспособствовать выделение отдельного африканского раздела в разрабатываемой национальной внешнеэкономической стратегии РФ до 2030 г.: адресатом основополагающих документов стратегического значения выступают не только внешние партнеры, но и внутренняя аудитория, которой важно продемонстрировать готовность государства к поддержке и сопровождению b2b-контактов на африканском направлении.

Цифровизация и кибербезопасность

Сравнительно низкая степень инфраструктурного и технологического развития стран континента позволяет внедрять и масштабировать передовые решения по целому ряду направлений: от мер по разработке и контролю динамично растущего городского пространства до цифровизации документов, удостоверяющих личность [2]. Только государственный сектор рынка по адаптации цифровых технологий в странах Африки южнее Сахары оценивается в десятки миллиардов долларов и считается одним из главных «инвестиционных клондайков» ближайшего десятилетия. На данный момент только 18 стран Африки к югу от Сахары ввели электронные системы подачи налоговых деклараций, а возможность дистанционной оплаты наличествует не в каждой из них.

Коронавирусная пандемия выступила катализатором процесса цифровизации, ускорив приток капитала в область африканских ИКТ. Также, судя росту популярности онлайн банкинга (см. рис. 2) и рынка мобильных устройств (см. рис. 3, 4) в Африке, мультипликаторный эффект от использования цифровых инструментов при работе с «Большими данными» и «Интернетом вещей», будет экспоненциальным. Надо отметить, что на фоне стремительной урбанизации Африканского континента соперничество со странового уровня будет опускаться на городской. Так, Лагос, Найроби и Йоханнесбург претендуют на статус цифровой столицы Африки, вкладываясь в сетевую инфраструктуру и коллекционируя представительства крупнейших международных IT-компаний от Twitter и MasterCard до Amazon и Microsoft, открывающих для себя бездонные африканские рынки.

Рис. 2.

Рис. 3

Рис. 4

Несмотря на заметный прогресс в распространении цифровых решений для африканских проблем и наличие передовых стран-флагманов IT-индустрии, сегодня лишь 28 % африканцев имеют доступ к Интернету. Однако не стоит рассчитывать, что оставшиеся две трети рынка будут долго ждать инвесторов и подрядчиков. По данным МВФ, темпы сокращения отрыва Африки южнее Сахары от прочих регионов мира в вопросе интернет-доступности на душу населения (см. рис. 5) чрезвычайно высоки.

Рис. 5

Сегодня электоральные процедуры в половине стран континента южнее Сахары включают в себя цифровой компонент, будь то передача результатов, подсчет голосов или биометрическая регистрация избирателей и их проверка. Системы электронных виз были введены в Кот-д'Ивуаре, Габоне, Кении, Руанде, Сан-Томе и Принсипи, Южном Судане, Уганде, Замбии и Зимбабве. Другие страны, включая ЮАР, спешат последовать их примеру. Однако обратной стороной распространения онлайн-сервисов является повышение уязвимости государственных институтов для кибератак и других способах цифровых манипуляций и мошенничества. В 2017 г. в Кении сомнения в безопасной работе серверов Независимой комиссии по выборам (IBEC) привели к обнулению результатов президентских выборов, а в июле 2019 г. городские службы Йоханнесбурга подверглись хакерской атаке с целью вымогательства, временно оставившей четверть миллиона людей без доступа к электричеству.

Российско-китайское сотрудничество в Африке. Доклад РСМД и Института международных и стратегических исследований Пекинского университета

Только восемь стран ратифицировали Конвенцию Малабо о кибербезопасности и защите личных данных [3], и только шесть стран ратифицировали Будапештскую конвенцию. Эти договоры были разработаны, чтобы помочь государствам обмениваться информацией, устанавливать стандарты и извлекать выгоду из международной технической помощи и сотрудничества. На данный момент меньше половины государств Африканского союза имеют какое-либо правовое регулирование цифровой среды. Среди стран без специального законодательства в отношении безопасности личных данных Камерун, Республика Конго, Эфиопия, Либерия, Сьерра-Леоне, Южный Судан, Судан и Сомали. Еще ряд государств находится в стадии разработки собственных законопроектов — Ботсвана, Намибия, Уганда, Танзания и Зимбабве.

В этом смысле, передовой российский опыт по цифровизации госуслуг и разработки законодательства в сфере кибербезопасности может оказаться интересным сразу нескольким африканским государствам. Привлекательность отечественных услуг может возрасти на фоне череды скандалов, связанных с обвинениями Пекина в несанкционированным использовании сетевой инфраструктуры и аппаратуры по обработке и сортировке данных, установленных китайскими подрядчиками в госучреждениях стран континента.

Согласно недавнему отчету Африканского центра стратегических исследований, только 18 африканских государств создали национальные группы реагирования на киберинциденты. В качестве одной из причин авторы выделяют нехватку более ста тысяч сотрудников службы кибербезопасности по всему континенту. Таким образом, еще одной точкой входа на африканские рынки для отечественных IT-компаний может оказаться сфера подготовки кадров и повышения квалификации специалистов.

Проблема обеспечения кибербезопасности в Африке не исчерпывается уязвимостями государственных ведомств и инфраструктуры, отдельный интерес представляет коммерческий сегмент. Авторы отчета марокканской компании Dataprotect за 2020 г. проанализировали положение 148 банков из Западноафриканского валютно-экономического союза и трех стран Центральной Африки: 85 % сообщали о неоднократных кибератаках, приведших к финансовым потерям [4]. При этом, конечная стоимость восстановления финансовых компаний после кибератак будет повышаться по мере роста количества онлайн-транзакций. В настоящее время множество банков Африки аутсорсят задачу обеспечения кибербезопасности, что может быть интересным профильным российским организациям.

Еще одной особенностью негосударственного сектора в контексте кибербезопасности является высокий спрос в странах — флагманах африканской цифровизации. Согласно последнему опубликованному исследованию компании Sophos, занимающейся программным обеспечением и безопасностью, почти каждая четвертая коммерческая организация в ЮАР пострадала от атак кибер-вымогателей (ransomware) в 2020 г. В этом же призналось 22 % опрошенных в Нигерии. Средняя стоимость восстановления после кибератаки в Южной Африке оценивается Kaspersky в 447 097 долл., что более чем в два раза превышает средний мировой показатель (170 404 долл.).

Перспективы российского участия в процессе диджитализации Африки совпадают с четырьмя ключевыми «корзинами возможностей», которые МВФ выделил на этом направлении:

• Инфраструктура — построение как базовой, необходимой для функционирования ИКТ-сектора (например, обеспечивающей надежное электроснабжение) digital friendly, так специализированной (например, ЦОДы) digital ready инфраструктуры.
• Правовое обеспечение — помощь в создании нормативно-правовой среды благоприятной для использования и применения цифровых технологий в бизнесе и госсекторе.
• Навыки — ликвидация кадрового голода в африканском ИКТ-секторе за счет поощрения выхода на африканские рынки отечественных IT-компаний и подготовки местных специалистов.
• Система управления рисками — усилия по устранению угроз кибербезопасности.

Образование

Никита Панин:
Возможен ли африканский гамбит во внешней политике России?

Поскольку конечной целью внешнеэкономической политики является «создание условий для достижения Россией лидирующих позиций в глобальной экономике», нельзя не упомянуть экономический потенциал образования как немонетарного актива. Кадровый голод в Африке является одним из основных препятствий для экономического развития и сокращения доли неформальной занятости.

В таком контексте неудивительно, что ряд африканских государств на национальном и межправительственном уровне выделяют запрос на развитие сотрудничества с РФ в области образования. Хотя в 2019 г., в рейтинге стран по числу студентов из Африки Россия с 20 тыс. учащимися уступала Франции (102 тыс.), Китаю (50 тыс.), США (44 тыс.), ЮАР (36 тыс. студентов из других стран региона) и Великобритании (33 тыс.). Сильная сторона России — это имидж поставщика практико-ориентированного образования по конкурентным ценам. Квоты на направлениях подготовки, связанных с добывающей промышленностью, «мирным атомом» и ИКТ-сектором, будут способствовать продвижению интересов отечественных корпораций в Африке. В условиях множащихся факторов нестабильности на территории Африканского континента устойчивым спросом будут пользоваться всевозможные формы обучения офицерского состава, техобслуживания продукции ВПК, работы на местах военных советников и специалистов. Здесь на стороне Москвы также выступает советский опыт. В целом, капитализация образовательного потенциала способна приносить как прямые доходы в бюджет, так и трудно рассчитываемую «мягкосиловую ренту».

Сельское хозяйство

Пандемия COVID-19 усугубила проблему голода в Африке, и без того крупнейшего вызова региона. По итогу 2020 г., острую нехватку продовольствия в регионе испытывало 250 млн человек, при этом ситуация в Африке стагнирует быстрее, чем в любом другом регионе мира. При этом, сельскохозяйственный сектор в масштабах региона страдает от исчезновения лесов, нехватки воды и различных последствий изменения климата, которые, как показал недавний доклад Межправительственной экспертной группы ООН, будут все более заметными. В этом контексте перспективным представляется «усложнение» российско-африканской сельскохозяйственной дипломатии в пользу совместной борьбы с засухой и опустыниванием, предупреждением стихийных бедствий и ликвидации их последствий [5].

Сельское хозяйство остается главным источником занятости для населения стран Африки южнее Сахары: сектор предоставляет работу для более, чем половины работоспособного населения региона, а в странах вроде Буркина-Фасо или Мадагаскара цифры превышают 80%. Более того, согласно данным Всемирного банка, в 2019 г. сельскохозяйственный сектор составил 13,9% ВВП Африки южнее Сахары, в то время как глобальные показатели не превышают 3%.

Однако потенциал сельского хозяйства в регионе остается не реализованным: так, по оценкам McKiney & Company, Африка могла бы производить в два-три раза больше круп и зерна. Средняя производительность ферм оценивается в 40% от реальных возможностей в то время, как регион обладает половиной мировых некультивируемых территорий, пригодных для обработки.

Модернизация сектора представляется одним из главных подходов к решению проблемы. Так, АС рассматривает сельскохозяйственные дроны (СХБЛА) как технологию, способную радикально изменить ситуацию. СБХЛА используются для планирования оросительных каналов, предотвращения миграции саранчи или, например, подсчета деревьев. На данный момент лишь в 26% африканских стран есть законодательство, регулирующее применение таких дронов, однако в Танзании или, например, Мозамбике, где технологии уже внедряются в сельское хозяйство на разных уровнях, они доказывают свою эффективность для поддержки агробизнеса.

Андрей Кортунов:
Об Айболитах и Бармалеях

Отдельное препятствие представляет низкая обеспеченность инфраструктурой, особенно среди сельского населения: от ирригационных систем до дорог, железнодорожного сообщения и электричества. Банальное отсутствие доступа фермеров к Интернету также является частью проблемы неэффективного планирования сельскохозяйственных работ – местами в Африке сохраняются архаичные практики вроде ориентирования на фазы луны при посеве. Свою эффективность также доказывают коммуникационные проекты, позволяющие, например, предприятиям агробизнеса взаимодействовать с мелкими фермерами.

Российское сотрудничество с африканскими партнерами в сфере сельского хозяйства, главным образом, завязано на экспорте сырья, продовольственных товаров и удобрений. Так, даже в условиях пандемии России удалось увеличить экспорт минеральных удобрений до 445 тыс. т. Однако и эти объемы далеки от тех, что российская сторона реально готова предложить континенту, где сегодня уровень потребления азотных и фосфорных удобрений в 5–7 раз меньше среднемирового, а калийных – в 7–11 раз.

Цель по увеличению экспорта товаров с добавленной стоимостью может быть достигнута за счет контрактов на поставку российской сельхозтехники в регионе. Государства Африки южнее Сахары остро нуждаются в технологизации агробизнеса, а продукт условного «Ростсельмаша» вполне соответствует критериям качества. Для продвижения российских компаний эффективным представляется приглашение африканских партнеров на специализированные мероприятия «Агросалон» и «ЮГАГРО».

***

Безусловно, российско-африканская повестка не исчерпывается обозначенными темами. Например, значительным потенциалом обладает сотрудничество в сфере разработки и внедрения отечественных фармакологических решений для борьбы с эндемическими заболеваниями, ежегодно крадущие у Африки десятки процентов ВВП. Отдельного рассмотрения требует проблема эффективного предоставления помощи развитию, как это было сделано в отношения региона БВСА коллегами из МГУ, ИВ РАН и РСМД в докладе «Международная помощь странам Ближнего Востока и Северной Африки: управляя рисками». Для прикладного стратегического планирования стоит развивать собственные международные инициативы: насытить конкретным финансовым содержанием и правовой нагрузкой саммиты «Россия — Африка», расширять повестку и состав участников формата БРИКС до уровня «БРИКС++».

Выстраивание системной и эффективной политики на африканском континенте может потребовать ее дополнительной институционализации: создания Фонда мониторинга африканских стартапов [6] или формирования полноценного Агентства по развитию. От чего можно отказаться, так от размытого в духе «за все хорошее» целеполагания, где через запятую в качестве приоритетов указываются выстраивание справедливой/устойчивой/равноправной системы торговли/международных отношений/безопасности и поощрение инвестиций/туризма/культурных связей и т. д.

Библиография

1. Лисоволик Я. Переосмысление БРИКС: БРИКС+ и БРИКС++ // Валдайский клуб. (08.02.17);
2. Allen N. Africa’s Evolving Cyber Threats // Africa Centre for Strategic Studies (19.01.2021);
3. Duarte C. Africa goes digital // IMF. (March 2021);
4. Goedde L., Ooko-Ombaka A. & Pais G. Winning in Africa’s agricultural market // McKinsey&Company (15.02.2019);
5. Kurzydlowski C. What Can India Offer Africa? // The Diplomat. (27.06.20);
6. Signe L. Africa's consumer market potential. Trends, drivers, opportunities, and strategies // Brookings Institution. (December 2018);
7. Tepeciklioğlu E. Economic relations between turkey and Africa: challenges and prospects // Journal of Sustainable Development Law and Policy. 2017. 8(1):1. Р. 1-33;
8. Townsendmadhur Gautam R. F. Responding to a stark rise in food insecurity across the poorest countries // World Bank (11.02. 2021).

Источники

1. Внешнеэкономическая стратегия Российской Федерации до 2020 года // Минэкономразвития России. (01.12.08);
2. Глобальная практика по сельскому хозяйству. Раскрытие потенциала цифровых технологий в сельском хозяйстве России и поиск перспектив для малых фермерских хозяйств // Группа Всемирного банка. (2018);
3. Декларация первого саммита Россия — Африка // Экономический форум Россия — Африка. (24.10.19);Africa's Urbanisation Dynamics 2020 Africapolis, Mapping a New Urban Geography // OECD/SWAC (2020);
4. An enhanced partnership with Africa // German Federal Foreign Office. (27.03.19);
5. Climate Change 2021 The Physical Science Basis // IPCC (07.08.2021);
6. Cotonou Agreement // European Council. (03.12.2020);
7. Digitalization in Sub-Saharan Africa // International Monetary Fund. (June 2020);
8. Digitalizing Sub-Saharan Africa: Hopes and Hurdles // IMF (15.06.2020);
9. Drones on the Horizon — Transforming Africa's Agriculture // African Union Panel on Emerging Technologies (APET). (February 2019);
10. Growing Africa: Unlocking the Potential of Agribusiness // World Bank. (4.03.13);
11. La Fraude Bancaire En Afrique Subsaharienne // Dataprotect. (January 2021);
12. The Digital Transformation Strategy for Africa (2020-2030) // African Union. (18.05.20).
13. The Global Burden of Disease Study 2019 // The Lancet. (17.10.20);
14. The Informal Economy in Sub-Saharan Africa: Size and Determinants // International Monetary Fund. (10.07.2017);
15. The State of Ransomware 2021 // Sophos. (April 2021).

Примечания

1. Доступ российских производителей к ключевым импортным позициям, например продовольственным, на рынках Африки зачастую искусственно ограничен нетарифными барьерами, иногда обусловленными привязкой к стандартам бывших метрополий, а потому не отвечающими объективным экономическим интересам самих африканских государств.

2. В Африке проживает полмиллиарда человек без документов, удостоверяющих личность. Эти люди ограничены в доступе к государственным услугам и реализации политических прав.

3. Африканский союз принял Конвенцию о кибербезопасности и защите персональных данных в 2014 г., к 2021 г. ее подписали только 14 из 55 стран АС, и только 8 ратифицировали ее. Для вступления в силу Конвенция должна быть ратифицирована как минимум 15 государствами-членами.

4. Около трети кибератак представляет собой мошенничество с банковскими картами, еще треть — фишинговые операции. Четверть инцидентов связана с внутрибанковскими уязвимостями, включая использование вирусов и взлома для доступа к чувствительной информации.

5. В условиях надвигающегося дефицита пресной воды российский опыт рекультивации земель, эффективного водопользования и выведения засухоустойчивых агрокультур окажется чрезвычайно востребованным на африканском сельскохозяйственном рынке, объем которого Всемирным банком оценивается в 1 трлн долл.

6. Африканские диджитал-стартапы находятся в фокусе внимания международного венчурного капитала.