Жезл капельмейстера и палочка дирижера

В марте 2016 г., когда прошел первый шок после начала острого кризиса между Москвой и Брюсселем, верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Федерика Могерини выступила с программным заявлением. Она сформулировала новые стратегические принципы политики Евросоюза в отношении России, единогласно одобренные всеми членами Союза.

В «списке Могерини» наряду со многими малоприятными для Москвы позициями фигурировал и такой потенциально конструктивный принцип, как «выборочное сотрудничество». То есть Брюссель мог бы позитивно взаимодействовать с Москвой в сферах общих интересов — будь то региональные конфликты или глобальные проблемы, не идя при этом на односторонние уступки Кремлю и не поощряя разнообразные проявления «агрессивного и безответственного» поведения России в международных делах.

Казалось бы, вполне логичная и обоснованная позиция для ЕС, да и для Запада в целом. Общие и совпадающие интересы нужно отделять от расходящихся и несовместимых интересов. Конструктивное поведение России следует стимулировать расширением сотрудничества, неконструктивное — наказывать ужесточением санкций. Сторонников диалога с Европой в российской политической и деловой элитах надо мотивировать и усиливать, противников диалога — по возможности, изолировать и ослаблять.

И кто же, если не Европейский союз, способен написать и исполнить сложную партитуру «выборочного сотрудничества»? У Европейского союза имеется уникальный опыт общения с Россией, в распоряжении ЕС находится исключительно широкий набор инструментов воздействия на российскую власть и на российское общество. Европейская дипломатическая школа по многим параметрам существенно превосходит дипломатию США и других западных стран. Реализация «выборочного сотрудничества» в идеале должна была бы выглядеть как блистательное исполнение Девятой симфонии Бетховена Берлинским филармоническим оркестром под управлением великого Герберта фон Караяна.

Но что-то пошло не так.

Симфонического исполнения явно не получилось.

«Выборочного сотрудничества» между Россией и ЕС в сфере безопасности тоже не сложилось — все самые острые проблемы Евросоюз переадресовал НАТО и Соединенным Штатам. Хотя четыре члена Евросоюза (Франция, Германия, Бельгия и еще не вышедшая из Союза Великобритания) в данный момент входят в Совет Безопасности ООН, голос Европы в ядерных вопросах почти не слышен.

Робкие попытки Парижа и Берлина начать диалог с Москвой по сирийской тематике, насколько можно судить, не имели практического продолжения. Нисколько не лучше выглядят перспективы «выборочного сотрудничества» Европы и России в Ливии.

Серьезная координация позиций сторон по иранской ядерной проблеме и по отношениям с Ираном в целом пока так и не началась. По израильско-палестинскому урегулированию позиции Москвы и Брюсселя вроде бы близки друг к другу, но и тут «выборочного сотрудничества» пока не видно.

В итоге вместо гармонических звуков слаженного симфонического оркестра из Брюсселя доносятся лишь барабаны, литавры, тарелки, бубны и тамбурины старого военного марша. А сам верховный представитель ЕС следит не за слаженностью партий отдельных музыкантов, а за тем, чтобы марширующие на плацу члены Союза не сбивались с шага и не нарушили строй.

В руках у Федерики Могерини оказалась не дирижерская палочка, а жезл полкового капельмейстера. И вот уже пять лет все дружно и дисциплинированно шагают на месте, нисколько не продвигаясь к разрешению кризиса в отношениях с Россией.

«Российский вопрос» не сдвинется с места, если общие лозунги ЕС не будут конвертированы в детальные «дорожные карты» и конкретные предложения.

В марте 2016 г., когда прошел первый шок после начала острого кризиса между Москвой и Брюсселем, верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Федерика Могерини выступила с программным заявлением. Она сформулировала новые стратегические принципы политики Евросоюза в отношении России, единогласно одобренные всеми членами Союза.

В «списке Могерини» наряду со многими малоприятными для Москвы позициями фигурировал и такой потенциально конструктивный принцип, как «выборочное сотрудничество». То есть Брюссель мог бы позитивно взаимодействовать с Москвой в сферах общих интересов — будь то региональные конфликты или глобальные проблемы, не идя при этом на односторонние уступки Кремлю и не поощряя разнообразные проявления «агрессивного и безответственного» поведения России в международных делах.

Андрей Кортунов:
Какая Европа нужна России?

Казалось бы, вполне логичная и обоснованная позиция для ЕС, да и для Запада в целом. Общие и совпадающие интересы нужно отделять от расходящихся и несовместимых интересов. Конструктивное поведение России следует стимулировать расширением сотрудничества, неконструктивное — наказывать ужесточением санкций. Сторонников диалога с Европой в российской политической и деловой элитах надо мотивировать и усиливать, противников диалога — по возможности, изолировать и ослаблять.

И кто же, если не Европейский союз, способен написать и исполнить сложную партитуру «выборочного сотрудничества»? У Европейского союза имеется уникальный опыт общения с Россией, в распоряжении ЕС находится исключительно широкий набор инструментов воздействия на российскую власть и на российское общество. Европейская дипломатическая школа по многим параметрам существенно превосходит дипломатию США и других западных стран.

Реализация «выборочного сотрудничества» в идеале должна была бы выглядеть как блистательное исполнение Девятой симфонии Бетховена Берлинским филармоническим оркестром под управлением великого Герберта фон Караяна.

«Выборочное партнерство» как несостоявшаяся стратегия

Но что-то пошло не так.

Симфонического исполнения явно не получилось.

Какими конкретными достижениями может похвастаться Евросоюз в реализации стратегии «выборочного сотрудничества» на данный момент? Минский процесс по прекращению войны в Донбассе зашел в тупик. И в полное выполнение минских соглашений сегодня мало кто верит — и в Брюсселе, и в Москве, и в Киеве.

«Выборочного сотрудничества» между Россией и ЕС в сфере безопасности тоже не сложилось — все самые острые проблемы Евросоюз переадресовал НАТО и Соединенным Штатам. Хотя четыре члена Евросоюза (Франция, Германия, Бельгия и еще не вышедшая из Союза Великобритания) в данный момент входят в Совет Безопасности ООН, голос Европы в ядерных вопросах почти не слышен.

Робкие попытки Парижа и Берлина начать диалог с Москвой по сирийской тематике, насколько можно судить, не имели практического продолжения. Нисколько не лучше выглядят перспективы «выборочного сотрудничества» Европы и России в Ливии.

Серьезная координация позиций сторон по иранской ядерной проблеме и по отношениям с Ираном в целом пока так и не началась. По израильско-палестинскому урегулированию позиции Москвы и Брюсселя вроде бы близки друг к другу, но и тут «выборочного сотрудничества» пока не видно.

Список упущенных возможностей «выборочного сотрудничества» можно легко продолжить. В итоге вместо гармонических звуков слаженного симфонического оркестра из Брюсселя доносятся лишь барабаны, литавры, тарелки, бубны и тамбурины старого военного марша. А сам верховный представитель ЕС следит не за слаженностью партий отдельных музыкантов, а за тем, чтобы марширующие на плацу члены Союза не сбивались с шага и не нарушили строй.

Андрей Кортунов:
Европа и Трамп: молчание ягнят

В итоге, в руках у Федерики Могерини оказалась не дирижерская палочка, а жезл полкового капельмейстера. И, в общем-то, с задачей капельмейстера верховный представитель справилась неплохо: формальное единство членов ЕС на российском направлении удалось сохранить, и даже такие явные диссиденты, как Греция, Венгрия или Италия, по-прежнему шагают в ногу с остальными. Но беда в том, что вот уже пять лет все дружно и дисциплинированно шагают на месте, нисколько не продвигаясь к разрешению кризиса в отношениях с Россией.

Дискуссии о тактике или обсуждения стратегии?

Я отнюдь не склонен возлагать всю вину за неудачи «выборочного сотрудничества» на Европу.

Российская сторона, разумеется, тоже не всегда была на высоте положения. Наверное, можно было бы проявить больше заинтересованности в сотрудничестве с Брюсселем, например, по проблемам Афганистана или по той же Сирии. Вероятно, можно было бы воздержаться от демонстративного проявления симпатий к правым популистам в Европе. Можно было бы предложить масштабные совместные проекты в приоритетных для Брюсселя областях — например, в экологии. Да мало ли чего еще можно было сделать при желании Москвы восстановить диалог! Но, поскольку принцип «выборочного сотрудничества» был выдвинут Брюсселем, то на Брюсселе и лежит основная часть ответственности за его практическое осуществление.

К тому же, как известно, инициативу проще проявить той стороне, которая сильнее. А Европейский союз, что бы там ни говорили евроскептики, объективно сильнее России практически во всех измерениях, за исключением военно-политического. На стороне ЕС очевидные преимущества в экономике, демографии, современных технологиях и «мягкой силе».

Тем не менее «выборочное сотрудничество» как было, так и остается не более чем общим политическим лозунгом, а европейские дискуссии на российскую тему сводятся главным образом к пусть немаловажным, но ситуативным темам — таким, как судьба «Северного потока — 2», очередное продление антироссийских санкций и перспективы российского членства в Совете Европы. И если главным критерием успеха Евросоюза считается сохранение санкций через пять лет после их принятия, то поневоле начинают закрадываться сомнения в способности Брюсселя к какому бы то ни было стратегическому мышлению вообще.

Андрей Кортунов, Малкольм Чалмерс:
Ближний Восток как возможность российско-европейского взаимодействия

Кстати, в том же 2016 г., через три месяца после того, как были сформулированы «пять пунктов Могерини», в ходе июньского визита главы Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера в Санкт-Петербург, российская сторона предложила европейским партнерам целый список предложений по наполнению принципа «выборочного партнерства» конкретным содержанием. Однако сам визит был встречен во многих странах — членах Евросоюза кране негативно, а российские предложения как-то затерялись в бюрократических лабиринтах Брюсселя.

Понятно, что сегодня Россия — не единственная проблема, которой приходится заниматься брюссельским чиновникам. Есть еще и болезненный развод с Великобританией, и острые разногласия по бюджетным вопросам, и беспрецедентно глубокий кризис в трансатлантических отношениях. Есть вызов со стороны Китая, есть угроза нового миграционного взрыва на Ближнем Востоке. Есть, наконец, общая усталость от «российского вопроса», который никак не продвигается вот уже больше пяти лет.

Однако «российский вопрос» и не сдвинется с места, если общие лозунги Европейского союза не будут конвертированы в детальные «дорожные карты» и конкретные предложения. Речь идет не об отказе от «сдерживания» Кремля в пользу его «умиротворения», а всего лишь о большей последовательности, четкости, определенности и недвусмысленности в постановке задач. Речь также идет о том, как в Брюсселе видят долгосрочную перспективу отношений с Москвой, и, в более широком смысле, — будущее нашего общего континента через пять, десять или через двадцать лет.

Только при наличии общеевропейского консенсуса по вопросу о будущем «выборочное сотрудничество» между Москвой и Брюсселем сможет реально заработать. Без такого консенсуса любой шаг руководства ЕС навстречу России неизбежно окажется уязвимым для критики со стороны многочисленных оппонентов сближения с Москвой, и политика Евросоюза раз за разом будет скатываться к наименьшему общему знаменателю между позициями отдельных членов. А поскольку на брюссельских бюрократов станут наваливаться новые и новые проблемы, «российская папка» в итоге окажется похороненной под толстым слоем других, — не менее важных, но более срочных — дел.

Марк Энтин, Екатерина Энтина:
Россия и Совет Европы

Шаткость нынешнего консенсуса

Тем не менее бесконечно долго маршировать, не сходя с места, у Евросоюза не получится.

Настанет момент, когда уставшие музыканты полкового оркестра начнут разбредаться в разные стороны, и тут уж никакому капельмейстеру не удастся поддерживать дисциплину и строевой порядок. Тот хрупкий консенсус, который ценой невероятных усилий удавалось сохранять Федерике Могерини, рано или поздно рассыплется на несовместимые друг с другом национальные стратегии. И если сегодня отношение к Москве остается одним из главных символов европейского единства, то завтра это отношение окажется одной из линий европейского раскола.

И для этого даже не потребуется какого-то хитроумного плана по подрыву единства Евросоюза со стороны Москвы. Вообще, в обозримом будущем ожидать каких-то масштабных судьбоносных инициатив от Кремля на европейском направлении не приходится. Российская политика, скорее всего, будет носить преимущественно тактический и оппортунистический характер, как это обычно и свойственно более слабой стороне в любых отношениях. В Кремле вполне могут позволить себе роскошь выжидательной позиции, не идя на чрезмерные политические или экономических риски.

За тридцать лет сложных отношений с Евросоюзом Москва так и не научилась эффективно взаимодействовать с многочисленными уровнями брюссельской бюрократии, чтобы извлекать из этого взаимодействия максимальные выгоды для себя. Зато за последние пять лет Москва так или иначе приспособилась к «новой нормальности» в отношениях с Европой, и эта «новая нормальность» воспринимается российским руководством как хотя и не идеальное, но вполне терпимое положение дел.

Поэтому мяч, как и пять лет назад, остается на европейской стороне. Полностью отдавая должное настойчивым усилиям и несомненным достижениям Федерики Могерини на посту Верховного Представителя ЕС, хотелось бы пожелать ее преемнику в новом составе Еврокомиссии все-таки сменить жезл капельмейстера на палочку дирижера симфонического оркестра. Пока этот оркестр не начал разбегаться.

Впервые опубликовано на французском языке Le Courrier de Russie.