Демонтаж югославского наследия: дискуссия о закрытии мавзолея Тито в Сербии

Разговоры о возможном закрытии мавзолея и перезахоронении вождя начались еще на закате Югославии. Первые инициативы исходили от возрождавшейся националистически настроенной оппозиции в рамках борьбы со всеми символами социализма. Так, лидер Сербской радикальной партии Воислав Шешель неоднократно выступал за разрушение «Дома цветов» и в 1991 г. пришел к нему с осиновым колом для защиты от вампиров. В период нахождения у власти в 1990-е гг. Слободана Милошевича на официальном уровне сохранялась преемственность в отношении югославского социалистического прошлого, но оппозиционные силы при известных различиях в качестве общего знаменателя выбрали антикоммунизм.

К рубежу т.н. цветной революции 2000 года Югославия — в составе которой были Сербия и Черногория — все равно подошла с другим багажом в сравнении с большинством стран соцлагеря. С одной стороны, после 1991 г. у власти непрерывно находилась преемница компартии, Социалистическая партия Сербии, которая к тому же не пошла на тотальную ревизию и криминализацию социалистического прошлого. С другой стороны, последующий приход к власти прозападной оппозиции и ориентация на евроинтеграцию омрачались опытом гражданских войн, где Запад имел однозначных фаворитов среди противников Белграда. Отмеченные факторы не нивелируют правоконсервативный поворот в политике и культуре памяти современной Сербии, но как будто создают дополнительный барьер в отношении проникающих из западного мира концепций. Прежде всего, здесь имеет значение утвержденная институтами ЕС «купольная» антитоталитарная парадигма об уравнивании нацизма и коммунизма, призванная заменить прежнюю антифашистскую модель памяти. Именно в антитоталитарной риторике преимущественно оформлены все предложения по разрушению памятников социалистического прошлого, в том числе мавзолея Тито.

Много образов было у Йосипа Броза Тито и, значит, много поводов для полемики, но актуальная дискуссия не просто так разворачивается в 80-летнюю годовщину освобождения Сербии и строится вокруг роли партизанского движения и опосредованно Красной армии в событиях 1944 г. Как следует из содержания споров, под ударом сегодня не бонвиван и даже не агент Коминтерна, что чаще всего можно заметить в сфокусированной на национальных вопросах культуре памяти постъюгославских народов, под ударом военачальник партизанской армии, которая боролась против оккупантов. Оставляя в стороне исторические аспекты послевоенных репрессий над подозреваемыми в коллаборационизме, обратим внимание, что коллаборационизм как таковой не осуждается, а предстает в качестве допустимой и даже предпочтительной стратегии. Из сказанного следуют два важных вывода. Первое, в сербском обществе не без влияния со стороны Евросоюза укрепляется антитоталитарная парадигма, построенная на пересмотре содержания и итогов Второй мировой войны, заменившая антифашизм уравниванием нацизма и коммунизма, фактическим следствием чего становится реабилитация и героизация всех без исключения жертв коммунистов вместо попыток разобраться в степени их ответственности в годы войны. Второе, в условиях возрастающей политической и экономической зависимости Сербии от западных стран, которая приобретает неоколониальные черты, раскол по линии сопротивление — коллаборация выглядит как метафора совсем другой эпохи.

В таких условиях возможности дипломатии памяти, кажется, используются не в полной мере. Стоит вспомнить, что запущенное после 2000 г. кладбище освободителей Белграда было восстановлено лишь после того, как российская сторона по политическим каналам подчеркнула особую важность этого места памяти, а некоторым белградским улицам тогда же вернули имена советских военачальников. За «Дом цветов» сегодня заступились граждане Сербии, но что будет завтра?

По легенде, решение забальзамировать тело Ленина и построить мавзолей связано с открытием гробницы Тутанхамона в 1922 г. и модой на все древнеегипетское. Авангардистский дух первых революционных лет позволил реализовать нетривиальный проект. Символом наступления совсем другой эпохи стал взрыв мавзолея коминтерновца Георгия Димитрова в Софии в 1999 г. — пару месяцев спустя после натовских бомбардировок Югославии. В то же время «Дом цветов» Йосипа Броза Тито в Белграде устоял и до сих пор остается наиболее востребованной достопримечательностью среди туристов в Сербии. Похороны югославского лидера в 1980 г. установили мировой рекорд по количеству иностранных делегаций на высоком уровне. Присутствовал на церемонии и генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев. Место захоронения Тито — один из двух сохранившихся балканских мавзолеев: второй расположен на горе Ловчен в Черногории, где покоится главный поэт южных славян владыка Петр II Петрович Негош.

Разговоры о возможном закрытии мавзолея и перезахоронении вождя начались еще на закате Югославии. Первые инициативы исходили от возрождавшейся националистически настроенной оппозиции в рамках борьбы со всеми символами социализма. Так, лидер Сербской радикальной партии Воислав Шешель неоднократно выступал за разрушение «Дома цветов» и в 1991 г. пришел к нему с осиновым колом для защиты от вампиров. В период нахождения у власти в 1990-е гг. Слободана Милошевича на официальном уровне сохранялась преемственность в отношении югославского социалистического прошлого, но оппозиционные силы при известных различиях в качестве общего знаменателя выбрали антикоммунизм.

К рубежу т.н. цветной революции 2000 года Югославия — в составе которой были Сербия и Черногория — все равно подошла с другим багажом в сравнении с большинством стран соц. лагеря. С одной стороны, после 1991 г. у власти непрерывно находилась преемница компартии, Социалистическая партия Сербии, которая к тому же не пошла на тотальную ревизию и криминализацию социалистического прошлого. С другой стороны, последующий приход к власти прозападной оппозиции и ориентация на евроинтеграцию омрачались опытом гражданских войн, где Запад имел однозначных фаворитов среди противников Белграда. Отмеченные факторы не нивелируют правоконсервативный поворот в политике и культуре памяти современной Сербии, но как будто создают дополнительный барьер в отношении проникающих из западного мира концепций. Прежде всего, здесь имеет значение утвержденная институтами ЕС «купольная» антитоталитарная парадигма об уравнивании нацизма и коммунизма, призванная заменить прежнюю антифашистскую модель памяти. Именно в антитоталитарной риторике преимущественно оформлены все предложения по разрушению памятников социалистического прошлого, в том числе мавзолея Тито.

Городской завтрак, посвященный аспектам использования истории во внешней политике России и балканских стран. Видео и тезисы

Градоначальник Белграда Александр Шапич, известный своим резко негативным отношением к югославскому наследию, весной 2024 г. предложил избавиться от гроба Тито и отправить его в родную хорватскую деревню Кумровец. Развернулась общественная дискуссия, но достаточно быстро точку в ней поставил президент Александр Вучич, заявив следующее: «Никогда не был большим поклонником коммунистов и коммунистического режима, но Йосип Броз Тито — это часть нашей истории, он жил здесь, похоронен здесь и останется частью югославского и сербского государства». Имело значение и возможное разочарование африканских и азиатских стран — участниц Движения неприсоединения, ведь для них Тито остается символом антиколониальной борьбы.

Образы Йосипа Броза Тито сквозь время

Вехи биографии Тито известны. Родился Йосип Броз в хорватской деревне Кумровец, его отец был хорватом, а мать — словенкой. Работал слесарем и принимал участие в рабочем движении. Мобилизован в армию Австро-Венгрии и отправлен на фронт против Сербии, а затем воевал в Галиции, попал в плен. После революции участвовал в гражданской войне в России на стороне красных. В 1920-е гг. вернулся на Балканы и организовывал деятельность запрещенной Коммунистической партии Югославии (КПЮ). Аресты, несколько лет каторги, работа в Москве по линии Коминтерна. В 1937 г. возглавил КПЮ. Руководил сопротивлением югославских партизан в ходе Второй мировой войны. Будучи наиболее последовательным сторонником пути СССР в послевоенной Европе, все же выступил против требований Коминформа в 1948 г. и со своими соратниками разработал альтернативный путь, известный как самоуправленческий социализм. Стоял во главе социалистической Югославии до 1980 г. и был одним из основателей Движения неприсоединения.

Авторитет Тито в СФРЮ почти не подвергался сомнению. Потребность в существовании верховного арбитра особенно остро ощущалась после его смерти на фоне усиления центробежных и реакционных тенденций в федерации. При этом партия уже не могла сдержать роста антикоммунистических настроений в среде интеллигенции, имевшей поддержку, в том числе, в западных политических кругах.

В 1987 г. отмечалось 50-летие с момента прихода Тито на пост генерального секретаря КПЮ. В праздничном докладе председателя президиума ЦК Союза коммунистов Сербии Слободана Милошевича отражен каноничный взгляд югославского руководства на Йосипа Броза: «Основные идеи Тито о необходимости борьбы рабочего класса и о национальном равноправии, о социалистическом самоуправлении как основе нашей системы, о братстве и единстве народов и народностей, о Югославии как общей родине всех югославских народов и народностей, о внеблоковой внешней политике» [1]. Стандартный югославский нарратив строится на интернационалистской и антифашистской риторике, а пересмотр образа Тито в постсоциалистической период будет осуществляться, прежде всего, с национальных (где его обвинят в дискриминации каждого из югославских народов в ущерб соседям) и классовых (обвинения в экспроприации и национализации собственности) позиций. Даже позитивный образ Тито зачастую теперь базируется на его национализации — не просто югославский, а хорватский политик; его заслуги заключаются в том, что, он, например, сохранил Истру в составе Хорватии, отстоял более выгодную конфигурацию границ для Словении, среди офицерских кадров в армии доминировали сербы и черногорцы и т.д.

В исследовании «Титостальгии» словенский социолог М. Великоня показывает, как менялись многочисленные образы Йосипа Броза: поначалу — государственный деятель, победоносный партизанский военачальник, гражданин мира, бунтарь, осмелившийся сказать «нет» Гитлеру и Сталину и выжить, создатель самоуправленческого социализма, один из основателей «третьего пути» в разделенном на блоки мире (архитектор неприсоединения), гостеприимный хозяин, бонвиван; затем — военный преступник, тиран, антидемократ, самозванец, массовый убийца, фанатичный большевик, предатель хорватства, сербоненавистник, враг всех югославских народов, самовлюбленный тоталитарный вождь, безбожник, дешевый демагог, агент Коминтерна, балканский Пол Пот, лучший ученик Сталина и др. [2] Как и в случае с югоностальгией, образ Тито в массовой культуре заметно коммерциализирован и не имеет отношения к актуальной политике.

Достаточно популярна характеристика Тито как «последнего Габсбурга», предложенная британским историком А. Тейлором, где делается акцент не только на церемониале вокруг его фигуры, но и на способности управлять сложносоставным государством. Сравнение с Габсбургами для самого Тито вряд ли бы прозвучало как комплимент с учетом того, что в героическом пантеоне СФРЮ Гаврило Принцип занимал одно из центральных мест, но оно вполне показательно с точки зрения тенденции к ревизии памяти о роли Австро-Венгрии на Балканах, что представляется более предпочтительным для Евросоюза нарративом, особенно если иметь в виду некоторые параллели в политике двух больших сил в регионе.

В целом, модель памяти о СФРЮ как о тоталитарном государстве укладывается в актуальную рамку памяти ЕС, поэтому вполне уместно говорить о том, что демонтаж югославской антифашистской модели связан с процессом евроинтеграции. Сербский социолог Т. Кулич в анализе европейской памяти замечает, что «без тьмы коммунизмы нет света ЕС», а «титоизм как однопартийный режим относится к очевидным врагам ЕС», тогда как «неолиберальный ЕС настаивает на том, чтобы отделить европейское прошлое от неевропейского» [3]. Другими словами, для Тито в Европе места нет, а это значит, что в европейской Сербии нет места для Тито.

Контуры нового витка дискуссии о закрытии мавзолея Тито

Даниил Растегаев:
Историческая память в российско-сербских отношениях

Политический путь известного ватерполиста Александра Шапича сначала был связан с Демократической партией, одной из ключевых сил протестных митингов 2000 года, но со временем будущий мэр столицы перешел в ныне правящую Сербскую прогрессивную партию. Критика югославского эксперимента, как сейчас принято говорить, вполне закономерно объединяла оппозицию власти, которая делала ставку на преемственность с СФРЮ, но даже в рамках нового консенсуса Шапич выделяется среди сербских правящих элит своими глубокими убеждениями и упорной борьбой против всех символов того периода. В начале ноября 2024 г., выступая на митинге памяти жертв коммунистического режима в Лисичьем Потоке (новое белградское место памяти, символизирующее расправы югославских партизан с предполагаемыми коллаборационистами в 1944 г.), Шапич отметил, что он первый государственный деятель, который открывает мрачную истину о коммунистах, а также заявил: «Если сейчас не хватает политической воли избавиться от Тито, то вовсе не значит, что это не произойдет завтра».

В общественной дискуссии можно выделить несколько групп мнемонических акторов. Однако помимо отношения непосредственно к наследию Тито, их объединяют и другие идеологические установки, которые может быть интересно подсветить, что в том числе касается отношения к СССР и роли Красной армии в освобождении Сербии. В тени полемики о будущем гроба вождя осталось другое предложение градоначальника — переместить из центрального парка Калемегдан захоронение югославских народных героев периода Второй мировой войны и, судя по всему, плиту с легендарным лозунгом «Смерть фашизму — свобода народу».

Итак, первую группу формируют активные сторонники закрытия мавзолея — радикальные антикоммунисты. Стоит оговориться, что среди тех, кто выступал за сохранение музея, тоже достаточно противников югославского опыта, но тотальное уничтожение всех символов прежнего строя отстаивают в основном представители правого и крайне правого флангов. В телепередаче «Что теперь будет с Тито?» на канале РТС политолог и до недавних пор директор Института европейских исследований Миша Джуркович, транслируя стандартные уже нарративы о «так называемых освободителях» (имеются в виду югославские партизаны и Красная армия) и сравнивая «Дом цветов» с Карфагеном, который должен быть разрушен, все повествование строит вокруг «оккупации 1944 года» и говорит следующее: «Только у нас и у русских остались коммунистические мавзолеи, это позор для цивилизации».

Предположительно появление инициативы о закрытии мавзолея Тито именно сейчас связано со стремлением представителей правоконсервативного лагеря противопоставить празднованию 80-летия освобождения Белграда в 1944 г. альтернативный нарратив, связанный с акциями возмездия югославских партизан в отношении обвиняемых коллаборационизме в годы войны и оккупации. На упомянутом мероприятии в Лисичьем Потоке задавались вопросом: «От чего они нас освободили? От жизни, от собственности, от свободы, от верховенства закона?». Напомним, что речь идет о нацистской оккупации с характерными правовыми практиками «сто за одного».

Наиболее многочисленную группу мнемонических акторов формируют сторонники центристской, прагматичной линии — они против закрытия мавзолея и перемещения останков Тито из Сербии, но не считают, что этим символам нужно придавать особенное значение, а стоит воспринимать их как часть ландшафта прошлого, туристическое развлечение. Такую позицию озвучил и президент Александр Вучич. Она сопоставима с российской стратегией взаимодействия с советским прошлым. Однако разница заключается в том, что в России делается исключение для периода ВОВ, а в Сербии не сложился очевидный консенсус вокруг Второй мировой войны даже в официальном дискурсе, поэтому критика Тито зачастую строится на ревизии памяти о войне и ее итогах. В дискуссии на РТС центристскую позицию представлял историк Момчило Павлович: «Одно дело — “Дом цветов”, место захоронения, а другое — историческая роль Тито».

Третий сегмент можно обозначить как антиревизионистский — предполагается защита «Дома цветов» не как туристического объекта из прошлого, а с опорой на содержание стоящей за ним символики. Противники криминализации югославского прошлого не представляют собой однородную группу: на одной стороне стоят коммунисты и социалисты антизападных взглядов, на другой — леволиберальная проевропейская интеллигенция. Первые подчеркивают то, что СФРЮ при всех особенностях была социалистической страной, вторые обращают внимание на ее независимое положение по отношению к соц. лагерю и вполне европейскую культуру потребления. Так или иначе, их объединяет недовольство реакционными тенденциями и стремлением переписать историю Второй мировой войны, поставив победителей в ранг преступников, а побежденных коллаборационистов реабилитировать под маркой жертв коммунизма, сделать из них национальных героев. Третий гость дискуссии на РТС историк Предраг Маркович представлял, скорее, этот сегмент, когда говорил: «Отгораживаясь от Тито, мы отгораживаемся от крупнейшего движения сопротивления в Европе, в котором большинство составляли сербы».

Зампредседателя правительства Сербии и один из лидеров «Движения социалистов» Александр Вулин заявил: «Сербия — не Украина или Литва, чтобы разрушать памятники антифашистам и уничтожать все, что было создано до нынешнего поколения у власти. Если Шапич думает отметить 80-летие освобождения Белграда разрушением памятников партизанам, тогда он, очевидно, не понимает, что Белград освободили партизаны и Красная армия и что это не вопрос политических убеждений или отношения к политике Йосипа Броза Тито, а неопровержимый факт».

Построенная на традициях информбюровцев, то есть пострадавших от репрессий со стороны Тито коммунистов-сталинистов, Новая коммунистическая партия Югославии тоже выступила против закрытия мавзолея: несмотря на отсутствие симпатий к Тито лично, представители партии отметили, что «Йосип Броз Тито был верховным командующим партизанской Народно-освободительной армии во Второй мировой войне, которая принесла свободу от нацистско-фашистских оккупантов сербскому народу и всем югославским народам, конечно, с огромным вкладом Красной армии».

Даниил Растегаев:
После травмы: память о бомбардировках НАТО в сербской политике

Похожая риторика, направленная против пересмотра итогов Второй мировой войны, звучит с более либерального, проевропейского политического фланга. Так, историк Миливой Бешлин замечает: «Всякий, кто хочет выселить Тито из «Дома цветов» в Белграде, планирует тем самым расквитаться с югославским антифашизмом, что значит также и с сербским антифашизмом».

Феномен либеральной апологии Тито считается оригинальной особенностью именно республик бывшей Югославии, но он строится на образе СФРЮ как прогрессивной и почти западной страны. Лишь очень условно можно провести параллели с популярностью Никиты Хрущева в диссидентском сегменте советского общества в период Перестройки и после, хотя вот в годовщину его снятия — в 2024 г. 60 лет — заметной дискуссии на постсоветском пространстве не возникло. Проблема заключается в том, что большинство либерально и леволиберально ориентированных представителей сербского общества поддерживают вступление в Евросоюз, а европейская антитоталитарная парадигма пока что не делает исключений для югославского случая, но, возможно, в будущем появится ниша для этого.

Вместо заключения: партизанский образ Тито в центре дискуссии

Много образов было у Йосипа Броза Тито и, значит, много поводов для полемики, но актуальная дискуссия не просто так разворачивается в 80-летнюю годовщину освобождения Сербии и строится вокруг роли партизанского движения и опосредованно Красной армии в событиях 1944 г. Как следует из содержания споров, под ударом сегодня не бонвиван и даже не агент Коминтерна, что чаще всего можно заметить в сфокусированной на национальных вопросах культуре памяти постъюгославских народов, под ударом военачальник партизанской армии, которая боролась против оккупантов. Оставляя в стороне исторические аспекты послевоенных репрессий над подозреваемыми в коллаборационизме, обратим внимание, что коллаборационизм как таковой не осуждается, а предстает в качестве допустимой и даже предпочтительной стратегии. Из сказанного следуют два важных вывода. Первое, в сербском обществе не без влияния со стороны Евросоюза укрепляется антитоталитарная парадигма, построенная на пересмотре содержания и итогов Второй мировой войны, заменившая антифашизм уравниванием нацизма и коммунизма, фактическим следствием чего становится реабилитация и героизация всех без исключения жертв коммунистов вместо попыток разобраться в степени их ответственности в годы войны. Второе, в условиях возрастающей политической и экономической зависимости Сербии от западных стран, которая приобретает неоколониальные черты, раскол по линии сопротивление — коллаборация выглядит как метафора совсем другой эпохи.

В таких условиях возможности дипломатии памяти, кажется, используются не в полной мере. Стоит вспомнить, что запущенное после 2000 г. кладбище освободителей Белграда было восстановлено лишь после того, как российская сторона по политическим каналам подчеркнула особую важность этого места памяти, а некоторым белградским улицам тогда же вернули имена советских военачальников. За «Дом цветов» сегодня заступились граждане Сербии, но что будет завтра?

1. O liku I delu Josipa Broza Tito. Referat Slobodana Miloševića, predsednika predsedništva CK SK Srbije. Beograd, Septembar 1987. godine. Str. 11.

2. Velikonja M. Titostalgija. Studija nostalgije po Josipu Brozu. Beograd: Biblioteka XX vek, 2010. Str. 14-15.

3. Kuljić T. Sećanje na titoizam. Beograd: Čigoja štampa, 2011. Str. 202-203.