Финансовая цифровизация «с китайской спецификой»

За последние годы Китай добился лидерства во всех областях финансовых технологий, особенно в части мобильных платежей и цифровых ссуд, что ярко демонстрирует высокий уровень развития цифровой экономики. КНР намерена и дальше претворять цели, поставленные на XX съезде Коммунистической партии Китая, а именно продолжать оказывать содействие качественному развитию финансовых технологий, всесторонне продвигать цифровизацию финансовой сферы и — посредством формирования цифровой финансовой реальности — вносить лепту в дело всестороннего строительства модернизированного социалистического государства.

На официальном уровне Китай сохраняет приверженность курсу на финансовую цифровизацию. Более того, она рассматривается как одна из основ концепции «модернизированного социалистического государства». Китайское руководство, с одной стороны, подчеркивает особую политическую важность рассматриваемого вопроса, а с другой — предполагает, что цифровизация будет сопровождаться восходящим трендом развития (как минимум, до середины XXI в.).

Очевидно, что высшее руководство КНР неспроста уделяет столь пристальное внимание проблемам финансовой цифровизации, которые теснейшим образом взаимосвязаны как с конвенциональными, так и с неконвенциональными международными обязательствами. Таким образом Китай демонстрирует внешнему миру приверженность общечеловеческой политической повестке и долговременный настрой на дальнейшее существование в глобальной экономической парадигме.

Цифровизация финансовой сферы в КНР проходит по особенному сценарию, сопряженному с традиционным — в какой-то степени «восточным» — толкованием сущности государственных интересов. В частности, китайское руководство предпочло ограничить оборот глобальных негосударственных валют (то есть «виртуальных», согласно международно-правовой типологии) в пользу развития суверенного рынка цифровых валют, единственным игроком на котором выступает Народный банк Китая. Несмотря на фактический запрет криптовалют с имущественной точки зрения, было разграничено «виртуальное» и «цифровое» имущество, что позволяет говорить о внимательном отношении китайского руководства к соответствующим положениям международного финансового права.

Вопрос об использовании опыта КНР в данной сфере регулярно ставится на уровне государственных органов, регуляторов и экспертного сообщества. Тем не менее далеко не весь китайский опыт может быть использован в России и сопредельных странах. Очевидно, что Китай пребывает в отличной от нас политической парадигме, в иной степени вовлечен в вопросы западной повестки и мировой политики и обладает другим объемом международных обязательств, в том числе неконвенциональных. В связи с этим представляется, что при анализе обоснованности использования зарубежного опыта, тем более опыта Китая, необходим всесторонний и целостный взгляд на ситуацию, который не мыслится без должной проработки и общеполитического контекста.

За последние десятилетия Китайская Народная Республика добилась выдающихся экономических успехов. При этом, ввиду особенностей китайского языка, традиций китайской дипломатии и закрытости политических процессов, нет однозначного ответа на многие вопросы о происходящем во «второй экономике мира». Как Китай оценивает собственное место в мире? Претендует ли он только на региональное или также на глобальное лидерство? Каким будет вектор политики КНР в ближайшие годы? Эти и многие вопросы остаются без ответа.

Наряду с этим не вызывает сомнений и особая политическая важность вопросов цифровизации, в том числе финансовой, — как во внешней, так и во внутренней политической повестке крупнейших государств. Передовой опыт Китая в этой области позволяет говорить о формировании уникальной концепции развития финансового мира, которая не только укладывается в общечеловеческую повестку и всецело соответствует положениям международного финансового права, но и представляет собой альтернативу западному взгляду на финансовую глобализацию. Поэтому осмысление китайской концепции развития финансового мира видится в высшей степени важным, так как она выступает неотъемлемой частью внешней политики КНР, отражает взгляды китайского руководства на справедливый мировой порядок и соответствует традиционным китайским воззрениям.

Помимо этого, представляется важным рассмотреть предложения по использованию китайского опыта в данной сфере, которые выдвигаются со стороны государственных органов, регуляторов и экспертного сообщества.

Приверженность общечеловеческой повестке

Ярослав Ярутин:
Воздействие оборота криптоактивов на государство и международное сообщество: прогноз до 2035 года

В начале декабря 2022 г. в газете «Жэньминь Жибао» вышло интервью заместителя директора Народного банка Китая, директора Службы валютного контроля КНР Пань Гуншэна под заголовком «Расширим возможности [сектора — прим. автора] финансовых услуг с помощью цифровых технологий». В нем говорится, что за последние годы Китай добился лидерства во всех областях финансовых технологий, особенно в части мобильных платежей и цифровых ссуд, что ярко демонстрирует высокий уровень развития цифровой экономики. КНР намерена и дальше претворять цели, поставленные на XX съезде Коммунистической партии Китая, а именно продолжать оказывать содействие качественному развитию финансовых технологий, всесторонне продвигать цифровизацию финансовой сферы и — посредством формирования цифровой финансовой реальности — вносить лепту в дело всестороннего строительства модернизированного социалистического государства.

Данная мысль представляется важной, так как из нее отчетливо следует, что на официальном уровне Китай сохраняет приверженность курсу на финансовую цифровизацию. Более того, цифровизация рассматривается как одна из основ концепции «модернизированного социалистического государства». По мнению китайского руководства, цель по построению «модернизированного социалистического государства», как минимум, стоит в одном ряду с «великим возрождением китайской нации», о чем свидетельствуют следующие слова Си Цзиньпина: «цель в части построения богатого, могущественного, демократического и гармоничного модернизированного социалистического государства к 100-летию образования Нового Китая [к 2049 г. — прим. автора] будет непременно реализована — мечта о великом возрождении китайской нации будет непременно реализована». Иными словами, китайское руководство, с одной стороны, подчеркивает особую политическую важность рассматриваемого вопроса, а с другой — предполагает, что цифровизация будет сопровождаться восходящим трендом развития (как минимум, до середины XXI в.).

Очевидно, что высшее руководство КНР неспроста уделяет столь пристальное внимание проблемам финансовой цифровизации, которые теснейшим образом взаимосвязаны как с конвенциональными, так и с неконвенциональными международными обязательствами. Таким образом Китай демонстрирует внешнему миру приверженность общечеловеческой политической повестке и долговременный настрой на дальнейшее существование в глобальной экономической парадигме.

Китайская концепция развития финансового мира

Отношение крупнейших государств к цифровым валютам, несомненно, обладает колоссальным значением с точки зрения финансово-технологической повестки — ввиду же особой важности денежного оборота и эмиссии денег для государств данный вопрос обретает и первостепенную политическую актуальность. Таким образом, правовая позиция государства по вопросам финансовой цифровизации, как представляется, свидетельствует о поддержке государством той или иной концепции развития мира.

Цифровизация финансовой сферы в КНР проходит по особенному сценарию, сопряженному с традиционным — в какой-то степени «восточным» — толкованием сущности государственных интересов. В частности, китайское руководство предпочло ограничить оборот глобальных негосударственных валют (то есть «виртуальных», согласно международно-правовой типологии) в пользу развития суверенного рынка цифровых валют, единственным игроком на котором выступает Народный банк Китая. Формирование правовой базы в данной области проводилось китайским руководством последовательно на протяжении длительного времени.

Правовые основы запрета криптовалют были изложены в информационном письме Народного банка Китая, министерства промышленности и информации, Комиссии по регулированию банковской деятельности, Комиссии по регулированию рынка ценных бумаг, Комиссии по регулированию рынка страхования № 289 от 3 декабря 2013 г. «О предотвращении рисков, связанных с Bitcoin». В нем государственные органы высказываются в таком ключе: «необходимо избегать спекуляций на тему того, чтобы такие виртуальные вещи [можно перевести как «товары» — прим. автора], как Bitcoin, называли «виртуальными валютами»». В разделе 1 данная позиция дополняется: «хотя Bitcoin называют «валютой» [можно перевести как «деньги» — прим. автора], так как он не эмитируется монетарными органами и не обладает такими свойствами валюты, как законность [в качестве платежного средства] и императивность, то валютой ни в коей мере не является. Bitcoin следует отнести к особому виду виртуальных вещей, не обладающих тождественным правовым статусом с валютой; он не может использоваться в качестве денег в ходе обмена на рынке».

Леонид Ковачич:
Китайский Big Tech: от вольного развития к жесткому регулированию

Дальнейшее развитие рассмотренная правовая позиция получила в информационном письме Народного банка Китая, Управления по вопросам киберпространства ЦК КПК, Верховного народного суда, Верховной народной прокуратуры, Министерства промышленности и информатизации, Министерства общественной безопасности, Службы по контролю и регулированию рынка, Комиссии по регулированию банковской и страховой деятельности, Комиссии по регулированию ценных бумаг, Службы валютного контроля от 15 сентября 2021 г. «О дальнейшем предупреждении и упорядочивании рисков спекуляций, связанных с виртуальными валютами», где, inter alia, указывается на то, что предпринимательская деятельность, связанная с обменом виртуальных (негосударственных) валют, признается незаконной, а соответствующие сделки — недействительными (с точки зрения гражданского права).

Запрет криптовалют в пользу внедрения суверенной цифровой валюты оформился 24 февраля 2022 г., когда Верховный народный суд КНР принял обновленные разъяснения «О применении судами норм уголовного права о незаконном привлечении денежных средств», согласно которым торговля виртуальной валютой в Китае квалифицируется как новый тип незаконного привлечения депозитов. Это, в свою очередь, означает, что доходы от соответствующих инвестиций находятся вне правового поля. Иными словами, суд высшей инстанции подчеркнул, что операции с криптовалютой начинают приобретать уголовно-правовой оттенок.

Параллельно — в июле 2021 г. — Народным банком Китая была принята белая книга «Прогресс в исследованиях и разработках цифрового юаня». Согласно документу, цифровой юань является «законной цифровой валютой» розничного типа; цифровым юанем, как планируется, будут удовлетворены рыночные потребности китайского общества в цифровых валютах. Если исходить из специфики положений международного финансового права и особенностей китайской юридической техники, допустимо заключение о том, что данный документ отражает международно-правовую позицию Китая по вопросам цифровых валют центральных банков.

И хотя виртуальные (негосударственные) валюты в Китае были фактически запрещены, статьей 127 Гражданского кодекса КНР установлено, что «на уровне закона защищается цифровое и виртуальное имущество в соответствии с особенностями, установленными соответствующими нормами закона». Иными словами, несмотря на запрет криптовалют, в том числе признание нарушенных прав не подлежащими защите с имущественной точки зрения, было разграничено «виртуальное» и «цифровое» имущество, что позволяет говорить о внимательном отношении китайского руководства к соответствующим положениям международного финансового права.

Необходимо признать, что КНР создала суверенную экосистему розничных расчетов, которая всецело контролируется государством и по этой причине не подвержена высокому уровню санкционных рисков. С учетом того, что анализируется восточное государство, немаловажным будет указать, что цифровой юань — в отличии от криптовалют, которые до недавнего времени массово использовались китайскими предпринимателями в международных расчетах, — в полной мере соответствует идеологическим основам.

Наряду с этим неправильно было бы говорить и об утрате интереса китайских представителей к криптовалютам. На официальном уровне крупнейшие криптовалютные компании (например, биржи) были «вытеснены» с китайского рынка, но, оставаясь крупнейшими игроками соответствующего профиля, продолжают активную экспансию на международных рынках.

Таким образом, правовая позиция Китая в отношении цифровизации денежного оборота характеризуется приверженностью традиционному пониманию финансового суверенитета. Наряду с этим представляется недопустимым упрощение представлений о правовой позиции КНР до исключительно запретительной риторики в отношении «негосударственных» валют.

Мир в XXI веке: глобальный финансовый центр в Поднебесной?

Традиционно для китайской дипломатии, официальный Пекин, используя тонкую структуру китайского языка, всячески избегает прямых оценок собственной роли в мире. Посылаемые внешнему миру намеки невозможно толковать однозначно, так как смысл используемых иероглифов не имеет точного значения и включает в себя несколько близких понятий. Например, в высшей степени неоднозначным видится смысл понятия «фуцзэжэнь даго», которое активно используется китайскими внешнеполитическими ведомствами. В российских источниках оно переводится как «ответственное [крупное] государство». Но что в конечном счете имеют в виду китайцы, характеризуя Китай и некоторые другие страны как «крупное государство» («да го»)? Дословно такой перевод представляется корректным, однако, если обратиться к белой книге «Китай и мир в новую эпоху», «величие» (либо «крупный [размер]» — прим. автора), то есть иероглиф «да», «заключается не в большой площади, больших ресурсах и больших кулаках, а в больших стремлениях, большом образе действий и большой ответственности». Иными словами, если международная ответственность связана лишь опосредованно с размером территории, можно ли говорить о возможностях нелинейного перевода (например, «ответственная держава»)? Однозначного ответа на данный вопрос, фундаментальный для аналитического материала по любой проблематике, связанной с Китаем, попросту нет.

Ввиду того, что именно возможности по выработке и реализации оригинальных идей глобального развития и определяют «величие» государства в мире, то возникает логичный вопрос: предлагает ли Китай какую-либо собственную концепцию развития мира, которая существенно бы отличалась от западной?

Ярослав Ярутин:
Цифровая валюта и будущее мировой политики

Представляется, что из публичной приверженности Китая традиционному пониманию международных отношений органично кристаллизуется китайская концепция развития финансового мира, принципиально отличная от западной. Более детально ее можно охарактеризовать следующим образом. Основой китайской концепции выступает государство и традиционное понимание государственных интересов. Исключительно государство в лице Народного банка Китая, по мнению китайской стороны, вправе осуществлять эмиссию денег и обладать инструментами для всеобъемлющего цифрового контроля за населением. Естественно, государственная цифровая валюта может быть только централизованной. Все чужеродное, что мешает развитию государственной цифровой валюты, должно быть вытеснено, запрещено и заменено собственным (китайским) аналогом, которым и будут закрыты все потребности общества. Внедрение цифровых валют служит исключительно геополитическим целям: формирование обособленной экосистемы платежей, в том числе международных, расширяет возможности для ведения различного рода «гибридных» операций (без оглядки на потенциальные санкционные риски в такой чувствительной области, как платежи для населения, малого и среднего бизнеса). Допускается присоединение к суверенной экосистеме платежей и иностранцев, которые имеют экономические и культурные связи с Китаем (естественно, по «рекомендации»).

Здесь, однако, не стоит забывать и о том, что Китай подтверждает приверженность глобальным трендам на цифровизацию финансов, а архитектура рассмотренных норм национального права КНР позволяет говорить о большом внимании китайского руководства к положениям международного финансового права.

Таким образом, китайским руководством была на практике сформирована альтернативная концепция развития финансового мира. Тем не менее, несмотря на беспрецедентную политизацию мировых финансов, представляется маловероятным, что китайская концепция сможет заменить «западную» модель финансовой глобализации: Запад предлагает универсальные и в каком-то смысле наднациональные идеи, а в основе китайских взглядов лежит традиционное представление о центральной роли Китая в мире, которое отражается даже в названии китайского государства (традиционно «Чжунго» переводят как «Срединное государство», однако более точным был бы перевод «Центральное государство [с коннотацией всеобщей устремленности в его сторону]» — прим. автора). Это заключение, однако, не умаляет того факта, что предлагаемая Китаем концепция во взаимосвязи с практикой ее внедрения может показаться симпатичной ряду государств, в особенности тесно связанных с Китаем экономически. В связи с этим нельзя исключать, что сформированная китайским руководством концепция развития финансового мира — по мере угасания американской гегемонии — может преобразиться в преамбулу к книге об альтернативном мировом порядке.

Китайский опыт: новый ориентир или восточная антиутопия?

Отдельно следует указать на то, что рассмотрение данной проблематики носит не сугубо теоретический характер, как может показаться на первый взгляд, но и обладает широким практическим значением и особой политической важностью. Так, вопрос об использовании китайского опыта регулярно ставится на уровне государственных органов, регуляторов и экспертного сообщества. Наверное, ярчайшим примером такого запроса со стороны государства выступает доклад Центрального банка РФ от 20 января 2022 г. «Криптовалюты: тренды, риски, меры», в рамках которого регулятор адресовал экспертному сообществу вопрос об аргументах, указывающих на необходимость более жесткого варианта регулирования криптовалют (например, аналогично опыту Китая). Ввиду того, что Китай, как следует из изложенного выше, сформировал собственную концепцию развития финансового мира, в рамках которой, несмотря на запретительную риторику в отношении «негосударственных валют», наличествует приверженность положениям международного финансового права, интерес регулятора к рассматриваемой проблематике представляется в высшей степени обоснованным.

В то же время необходим и глубокий анализ того факта, что далеко не весь китайский опыт может быть использован в России и сопредельных странах. Очевидно, что Китай пребывает в отличной от нас политической парадигме, в иной степени вовлечен в вопросы западной повестки и мировой политики и обладает другим объемом международных обязательств, в том числе неконвенциональных. Одним из следствий пребывания в иной парадигме является следующее фундаментальное отличие: Народный банк Китая не является независимым, как российский ЦБ, а действует под руководством Государственного совета КНР.

Здесь особенно точным представляется наблюдение, сделанное Генри Киссинджером в книге «О Китае», где он, в частности, отмечает, что образ мышления политиков отражается в интеллектуальных играх, присущих каждой из цивилизаций. В отличии доминирующих в западном мире шахмат, в Китае большую распространенность имеет игра вэйцзы, более известная на Западе под японским названием «го». Если в шахматах игра сосредоточена вокруг короля и заканчивается, как правило, однозначной победой одной из сторон, то в вэйцзы схватки происходят одновременно в различных частях доски, а степень превосходства, с которой один из игроков побеждает другого, зачастую очень небольшая, так что для неопытного глаза отнюдь не ясно, кто в итоге победил [1]. По этой причине зацикленность исключительно на небольшом участке доски в вэйцзы недопустима при анализе образа мышления сильного игрока.

В связи с этим представляется, что при анализе обоснованности использования зарубежного опыта, тем более опыта Китая, то есть влиятельного восточного государства, которое, как следует из произведенного выше анализа, без лишней публичности предлагает миру альтернативную концепцию развития финансового мира, необходим всесторонний и целостный взгляд на ситуацию, который не мыслится без должной проработки и общеполитического контекста.

1. Киссинджер, Генри. О Китае. М.: АСТ, 2020.