Киберинклюзивность в условиях турбулентности

Современная научно-техническая революция — во многом результат инновационной деятельности технологических компаний. Именно они выступили драйвером появления новых цифровых технологий, которые не только продуцируют новые возможности, но и существенно меняют «ландшафт» киберугроз.

В связи с этим вопрос о вовлечении представителей частного сектора в переговорный процесс по вопросу обеспечения международной информационной безопасности (МИБ) — в числе ключевых для мирового сообщества. Однако текущее напряжение в отношениях между Россией и Западом поставило на повестку вопрос об истинной инклюзивности профильного переговорного процесса в рамках ООН и эффективном участии в нём представителей частного сектора.

В условиях новой волны политического кризиса представители частного сектора начали сталкиваться с определёнными ограничениями участия в диалоге РГОС. Так, стороны несколько месяцев (с начала работы Первой субстантивной сессии в декабре 2021 г. и вплоть до апреля 2022 г.) не могли согласовать модальности участия негосударственных акторов в переговорах. Для многих компаний участие было заблокировано.

Вместе с тем масштабное блокирование участия различных компаний-лидеров отрасли (российских и зарубежных) по политическим мотивам приведёт как к объективному торможению переговорного процесса, так и снижению эффективности противодействия информационным угрозам. В этом свете важно соблюсти баланс между привлечением частного сектора и ключевой ролью государств в обсуждении вопросов МИБ.

На сегодняшний день в рамках РГОС представляется объективным сохранить традиционную систему аккредитации бизнес-игроков на участие в неформальных сессиях, реализовав ряд мер, направленных на увеличение эффективности работы стейкхолдеров. Текущие неформальные консультации со стейкхолдерами можно сделать более регулярными и продолжительными по времени. Можно попытаться реализовать определённые механизмы взаимодействия, чтобы результаты их работы также были изложены в универсальном рекомендательном докладе/отчёте, содержащем общие принципы обеспечения безопасности МИБ в качестве дополнения к официальному докладу. Вместе с тем представляется важным сделать механизмы отказа в аккредитации негосударственных стейкхолдеров прозрачными, в том числе в части, касающейся наложения вето. Важно, чтобы российский IT-бизнес также осознал необходимость участия в диалоге по обеспечению МИБ, что увеличило бы долю его присутствия в переговорном процессе. Эти меры представляются компромиссными — они сделают платформу более инклюзивной, но при этом не приведут к размытию ключевой роли государств в этом процессе.

Современная научно-техническая революция — во многом результат инновационной деятельности технологических компаний. Именно они выступили драйвером появления новых цифровых технологий, которые не только продуцируют новые возможности, но и существенно меняют «ландшафт» киберугроз.

В связи с этим вопрос о вовлечении представителей частного сектора в переговорный процесс по вопросу обеспечения международной информационной безопасности (МИБ) — в числе ключевых для мирового сообщества. Однако текущее напряжение в отношениях между Россией и Западом поставило на повестку вопрос об истинной инклюзивности профильного переговорного процесса в рамках ООН и эффективном участии в нём представителей частного сектора.

Предыстория: путь к инклюзивности

Олег Шакиров:
Киберпереговоры с участием всех заинтересованных сторон

Сегодня основной переговорный процесс по обеспечению МИБ проходит в рамках ООН, где по инициативе России в соответствии с принятой 5 декабря 2018 г. Генеральной Ассамблеей российской резолюции A/C.1/73/L.27/Rev.1 была создана специальная Рабочая группа открытого состава (РГОС), занимающаяся вопросами безопасности в сфере использования информационно-коммуникационных технологий (ИКТ). Данная группа предполагает участие не только всех заинтересованных государств, но и включение в переговорный процесс «предпринимательских кругов, неправительственных организаций и научного сообщества» [1]. В ходе работы РГОС первого созыва (2019–2021 гг.) непосредственное обсуждение вопросов МИБ со «стейкхолдерами» прошло 2–4 декабря 2019 г. в формате межсессионных неформальных консультаций.

Позитивные результаты российско-американского саммита в Женеве 16 июня 2021 г. позволили существенно смягчить существовавший между Москвой и Вашингтоном кризис взаимодействия по киберповестке и объединить усилия в рамках ООН. Так, 8 октября 2021 г. Россия и США внесли на рассмотрение Первого комитета 76-ой Генеральной Ассамблеи ООН совместный проект резолюции A/C.1/76/L.13 об установлении универсальных правил поведения в киберпространстве. В соответствии с резолюцией, единственным в ООН форматом обсуждения вопросов обеспечения МИБ, мандат которого будет действовать до 2025 г., стал РГОС, что в том числе могло означать признание необходимости вовлечения в переговорный процесс представителей частного сектора со стороны всего международного сообщества.

Однако в октябре 2022 г. на 77-ой сессии Генеральной Ассамблеи ООН вновь были представлены два конкурирующих проекта резолюций (как это было в 2018 г.). Первый — российский проект резолюции A/C.1/77/L.23, предусматривающий продолжение обсуждения профильного вопроса в рамках РГОС. Второй проект — инициатива Франции и Египта «Программа действий по поощрению ответственного поведения государств при использовании информационно-коммуникационных технологий в контексте международной безопасности» A/C.1/77/L.73, выдвинутая в ООН ещё осенью 2020 г. с целью создания единственного (взамен ещё работавших тогда РГОС и ГПЭ) переговорного формата, предусматривающего консультации со стейкхолдерами. Данную инициативу теперь уже поддержали США. Несмотря на поддержку РГОС, резолюция предусматривает после окончания её мандата в 2025 г. запуск нового и постоянно действующего формата в ООН — «Программы действий».

Выдвижение в ООН вновь двух альтернативных резолюций, предусматривающих разные форматы обсуждения проблем МИБ, говорит о нарастающей напряжённости и может свидетельствовать о новой потенциальной поляризации переговорного процесса в будущем.

Первые симптомы…

В условиях новой волны политического кризиса представители частного сектора начали сталкиваться с определёнными ограничениями участия в диалоге РГОС. Так, стороны несколько месяцев (с начала работы Первой субстантивной сессии в декабре 2021 г. и вплоть до апреля 2022 г.) не могли согласовать модальности участия негосударственных акторов в переговорах. Позже аккредитацию на полноценное участие в работе третьей сессии РГОС (25–29 июля 2022 г.) не получили 32 организации — 27 западных, заблокированных Россией (среди которых активные участники РГОС предыдущего созыва Microsoft и Cybersecurity Tech Accord), и 5 российских, заблокированных Украиной (в том числе «Лаборатория Касперского»). Им осталось «довольствоваться» лишь правом неформального участия.

Инклюзивность переговорного процесса находится под угрозой. Ещё 25 марта 2022 г. Федеральная комиссия по связи США признала «Лабораторию Касперского» потенциальной угрозой национальной безопасности США — единственную отечественную компанию, принявшую активное участие в работе РГОС первого созыва 2019–2021 гг. Антироссийскую позицию после февраля 2022 г. заняла компания Microsoft, которая 22 июня 2022 г. опубликовала доклад о предполагаемых кибервоздействиях в отношении информационной инфраструктуры Украины, что вызвало ответную реакцию МИД РФ и обвинение Microsoft в политизированности и «исполнении заказа Пентагона». Кроме того, Россия всерьёз обеспокоена стремлением США и западных (американских) транснациональных IT-компаний доминировать как в сфере цифровых технологий, так и в информационной повестке, что отражено в Стратегии национальной безопасности РФ 2021 г.

Возможные сценарии и риски

Сергей Себекин:
Роль частного сектора в процессе построения МИБ на полях ООН, ШОС и БРИКС

Таким образом, потенциальные риски для участия представителей частного сектора в переговорном процессе ООН будут спродуцированы нарастающим политическим антагонизмом между правительствами «недружественных» стран, с одной стороны, и правительствами и компаниями «недружественных» стран — с другой. Они будут выражаться в формальном ограничении участия представителей частного сектора по политическим мотивам или самостоятельном (добровольном или вынужденном) отказе от такого участия в том или ином формате, в том числе в силу накладываемых санкционных ограничений.

Нарастание антагонизма может привести к тому, что Россия, возможно, будет блокировать участие западных компаний в переговорном процессе, ссылаясь на вышеописанное стремление доминировать в сфере информационных технологий. В свою очередь страны Запада и западные корпорации будут обвинять Москву в деструктивном поведении в киберпространстве и в осуществлении кибервоздействий в отношении инфраструктуры Украины. Западные компании могут оказаться фрустрированными негативным опытом отказа в аккредитации на полноценное участие в работе третей сессии РГОС второго созыва, а также существующим антагонизмом между ними и российским правительством.

Компании, заинтересованные в диалоге и не получившие аккредитации, по-прежнему смогут принимать участие в работе РГОС на правах неформальных членов. Вместе с тем наличие или появление альтернативных площадок может заставить их сосредоточиться на том формате, который предоставляет им больше возможностей для трансляции и реализации собственных подходов к обеспечению МИБ.

Стоит помнить, что долгосрочный сценарий развития переговорного процесса после окончания действия мандата РГОС в 2025 г. может быть связан с параллельным запуском двух форматов по обсуждению вопросов МИБ — третьего созыва РГОС и «Программы действий».

«Программа действий» может составить конкуренцию РГОС в вопросе вовлечения в профильный диалог представителей различных заинтересованных сторон (в первую очередь западных игроков), а также в своих рамках ограничить представленность российского частного сектора. Данный формат предусматривает расширение повестки диалога (сокращение «гендерного цифрового разрыва», повышение жизнестойкости всех сообществ, секторов и сохранения подхода, ориентированного на интересы людей), а также введение новых механизмов переговорного процесса (периодический обзор прогресса, достигнутого в осуществлении программы действий, механизмы отслеживания реализации согласованных норм и правил и т.д.). Зарубежные эксперты уже сегодня видят определённые перспективы в возможном запуске «Программы действий».

В таком случае возможная будущая поляризация диалога может отразиться на самом участии представителей частного сектора в переговорном процессе ООН по обеспечению МИБ. Здесь можно выделить несколько сценариев.

При позитивном сценарии — в случае изменения геополитической обстановки и смягчения текущего политического кризиса — ничто не помешает компаниям участвовать в переговорном процессе в рамках сразу двух форматов. При этом не исключено, что полученные результаты по итогу работы групп могут иметь взаимодополняющий характер. Возможен сценарий, при котором оба формата, если они будут запущены, не захотят терять конкурентные преимущества и постараются привлечь на свою сторону как можно большее количество негосударственных игроков, тем более если последние обладают большим потенциалом в области развития технологий.

Негативный сценарий может быть спродуцирован вышеописанным политическим антагонизмом. В условиях наличия более «близкой» альтернативы те или иные западные компании могут принять более активное участие в «Программе действий», даже если формально будут работать в рамках обоих форматов. В этом плане «Программа действий может «перетянуть» на свою сторону представителей западных компаний как в силу политических причин (или даже давления со стороны правительств), так и в силу расширенной повестки и некоторых новых рабочих механизмов, из-за чего она будет более соответствовать их интересам, политике и ценностям.

Как формат, предусматривающий новые институциональные механизмы, «Программа действий» может получить преимущество, если решит задействовать в своей работе механизм полноправного формального участия представителей частного сектора с полноценной аккредитацией, на чём настаивали США и их союзники.

В то же время РГОС может оказаться приоритетной площадкой не только для российских компаний, участие которых в диалоге может формально столкнуться с некоторыми ограничениями, но и для компаний стран-партнёров, например, для технологических гигантов из Поднебесной, находящихся под санкционным давлением американского правительства. В частности, для них появится возможность принять участие в переговорном процессе ООН. Если в будущем диалог окажется серьёзно политизированным, представители частного сектора, участие которых по политическим причинам будет ограничено в одном формате, могут найти поддержку в другом. Таким образом, диалог с привлечением представителей частного сектора может оказаться фрагментированным.

На пути к обеспечению инклюзивности: проблемы и перспективы

Текущие условия нарастающего политического антагонизма и практически нулевого доверия обнажили разногласия между Россией и США по вопросу «степени» вовлечения частного сектора в переговорный процесс по вопросу МИБ. Так, Россия выступает за сохранение неформального статуса негосударственных стейкхолдеров, оставив за государствами исключительное право участвовать в официальных сессиях РГОС, в то время как Соединённые Штаты и некоторые другие страны предлагают наделить этим правом и представителей частного сектора (ещё в декабре 2021 г. они направили письмо председателю РГОС Бурхану Гафуру с соответствующими предложениями).

Важно понимать, что вопрос о возможном расширении полномочий частного сектора в переговорном процессе создаёт для России определённые вызовы с точки зрения текущего и будущего доминирования в сфере разработки IT-технологий западных компаний — как количественно (их попросту больше), так и качественно — и, соответственно, их «непропорционального» участия в диалоге на уровне ООН в сравнении с российскими, что потенциально может склонить чашу весов в переговорном процессе в сторону западных инициатив, которые не всегда будут соответствовать российским интересам.

В этом плане западные негосударственные игроки представляются более консолидированными, так как активно заключают многосторонние соглашения, объединяются и создают консорциумы (инициатива компании Microsoft Cybersecurity Tech Accord, инициатива Компании Siemens «Хартия доверия»). Это еще одна причина, по которой полноценное участие на правах формальных членов выгодно западным странам (и США), но не отвечает интересам России.

Вместе с тем масштабное блокирование участия различных компаний-лидеров отрасли (российских и зарубежных) по политическим мотивам приведёт как к объективному торможению переговорного процесса, так и снижению эффективности противодействия информационным угрозам. В этом свете важно соблюсти баланс между привлечением частного сектора и ключевой ролью государств в обсуждении вопросов МИБ.

На сегодняшний день в рамках РГОС представляется объективным сохранить традиционную систему аккредитации бизнес-игроков на участие в неформальных сессиях, реализовав ряд мер, направленных на увеличение эффективности работы стейкхолдеров. Текущие неформальные консультации со стейкхолдерами можно сделать более регулярными и продолжительными по времени. Можно попытаться реализовать определённые механизмы взаимодействия, чтобы результаты их работы также были изложены в универсальном рекомендательном докладе/отчёте, содержащем общие принципы обеспечения безопасности МИБ в качестве дополнения к официальному докладу. Вместе с тем представляется важным сделать механизмы отказа в аккредитации негосударственных стейкхолдеров прозрачными, в том числе в части, касающейся наложения вето. Важно, чтобы российский IT-бизнес также осознал необходимость участия в диалоге по обеспечению МИБ, что увеличило бы долю его присутствия в переговорном процессе. Эти меры представляются компромиссными — они сделают платформу более инклюзивной, но при этом не приведут к размытию ключевой роли государств в этом процессе.

Сегодня необходимость вовлечения частного сектора в переговорный процесс — один из ключевых компонентов для инициатив в области обеспечения МИБ. РГОС — универсальный и единственный в рамках ООН формат, который позволяет частным игрокам выражать своё мнение по вопросам МИБ в «большой игре». От того, как будет работать РГОС до 2025 г., будет зависеть дальнейшая судьба переговорного процесса в ООН в целом. В рамках главного действующего переговорного формата по МИБ важно разработать более эффективные механизмы привлечения и участия негосударственных стейкхолдеров, которые бы позволили соблюдать баланс между их интересами и ключевой ролью государств. Более трудной задачей в ближайшей перспективе будет снижение «градуса политизированности»» диалога, избегания поляризации подходов, и там, где это возможно, нахождение компромиссов (в том числе, если после 2025 г. в ООН будет создано два переговорных формата). Вместе с тем нужно учитывать тот факт, что в текущих условиях политического кризиса киберриски и киберпровокации будут мощным раздражительным фактором для всего переговорного процесса по киберповестке.

1. Здесь стоит отметить, что по инициативе США в 2018-2021 г. в ООН также продолжила свою работу Группа правительственных экспертов ООН в сфере информатизации и телекоммуникаций в контексте международной безопасности, которая существовала с 2004 г., но в 2017 г. была «распущена» в связи с отсутствием консенсуса среди участников, и предполагала участие «стандартного» круга из 25 стран-членов.