Фрэнсис Фукуяма впервые в Ираке: разговор о либеральной демократии

9 марта 2017 г. Американский университет Ирака в Сулеймании на форуме, посвященном будущему региона в период после ИГ, принимал американского философа и политолога Ф. Фукуяму. Во время его диалога с бывшим заместителем премьер-министра Ирака и основателем Американского университета Ирака Бархамом Салихом выяснилось, что Ф. Фукуяма впервые посетил Ирак. В начале разговора развернулась дискуссия о знаменитом «конце истории». Фукуяма определил, что «конец истории» не означал того, что события переставали происходить. Главным моментом его концепции стали пути развития и модернизации обществ. Иначе говоря, существует ли какая-либо альтернатива либеральному политическому порядку с рыночно-ориентированной экономикой? По мнению Ф. Фукуямы, при некоторых допущениях есть только одна альтернатива — это авторитарный и капиталистический режим в Китае. Тем не менее, возвращаясь к ранним трудам Ф.Фукуямы, стоит вспомнить, что для него нет другой перспективной идеи глобального масштаба, кроме концепции либеральной демократии.

9 марта 2017 г. Американский университет Ирака в Сулеймании на форуме, посвященном будущему региона в период после ИГ, принимал американского философа и политолога Ф. Фукуяму. Во время его диалога с бывшим заместителем премьер-министра Ирака и основателем Американского университета Ирака Бархамом Салихом выяснилось, что Ф. Фукуяма впервые посетил Ирак. В начале разговора развернулась дискуссия о знаменитом «конце истории». Фукуяма определил, что «конец истории» не означал того, что события переставали происходить. Главным моментом его концепции стали пути развития и модернизации обществ. Иначе говоря, существует ли какая-либо альтернатива либеральному политическому порядку с рыночно-ориентированной экономикой? По мнению Ф. Фукуямы, при некоторых допущениях есть только одна альтернатива — это авторитарный и капиталистический режим в Китае. Тем не менее, возвращаясь к ранним трудам Ф.Фукуямы, стоит вспомнить, что для него нет другой перспективной идеи глобального масштаба, кроме концепции либеральной демократии.

Выступая на форуме, Ф. Фукуяма отметил разницу между нынешним положением дел в мире и 1990-ми гг. — периодом третьей волны демократизации. Несмотря на то, что 1990-е гг. им виделись позитивно в контексте распространения демократии, тем не менее уже тогда основной проблемой было ее «качество». В конечном счете это привело к некоторому отходу в сторону определенных форм авторитарного государства, что, согласно Ф. Фукуяме, наблюдается в таких государствах, как Россия, Турция и в последнее время даже в США. Ф. Фукуяма также предположил, что Ближний Восток находится на том этапе, на котором Европа находилась в XIX в. В регионе идет процесс урбанизации, происходит технологическое развитие. Все это сопровождается недостатком осознания своей идентичности. Сегодня в этот процесс на Ближнем Востоке «вторгается» исламизм, в том числе радикальный, который убеждает людей в том, что они  часть уммы от Китая до Европы.

Дискуссанты не могли обойти стороной вопрос войны в Ираке 2003 г. Предвоенная позиция Ф. Фукуямы, выражавшаяся в необходимости свержения С. Хусейна, как и его критика действий американской администрации во время и после войны, хорошо известны [1]. Примечательно другое: на форуме в Сулеймании Фрэнсис Фукуяма вновь признался, что основным вопросом, заботившим его еще до вторжения в Ирак, было государственное строительство, чему он уделяет особое внимание в своих работах. Он понимал, что в случае свержения режима С. Хусейна, США стали бы ответственными за происходящее в Ираке. И в этом контексте исследователь отметил неготовность Соединенных Штатов инвестировать в создание демократического Ирака или хотя бы иракского государства как такового. Последнее важно и для борьбы с терроризмом, поскольку без государства с этим явлением бороться невозможно. Позднее в своем выступлении Ф. Фукуяма сделал акцент на том, что в борьбе с терроризмом государству необходимо привлекать на свою сторону население, поскольку выиграть войну против терроризма в условиях, когда террористам помогают обычные граждане, — задача невыполнимая.

Ф. Фукуяма выделил три важных компонента политического развития. Первый — государство само по себе, то есть монополия на власть и насилие. Под этим он понимает не только необходимость разрешения вопросов безопасности, но и предоставления услуг населению. Второй — верховенство права, которое ограничивает правителя. Третий — некоторая форма демократической подотчетности. Относительно последнего пункта различий в позициях Ф. Фукуямы и большинства западных политологов не наблюдается. Они считают, что такие страны, как Афганистан и Ирак, достаточно беспроблемно проводят выборы, в результате которых к власти приходят легитимные правители. Проблемы же, по их мнению, возникают при строительстве институтов. И здесь для Ф. Фукуямы вопрос коррупции встает на первое место по отношению к вопросу самой демократии. Однако позволим предположить, что в условиях иностранной оккупации и бездарной реализации принятых самими оккупантами решений, во-первых, легитимная власть априори не может быть избрана, во-вторых, прежняя власть будет всячески стремиться вернуть себе потерянное, в то время как необходимость участия в общественной жизни будет вынуждать целые группы маргинализованного населения прибегать к коррупционным схемам. Говоря о коррупции, следует отметить и то, что сами оккупанты не просто создают для нее необходимые условия, но и непосредственно участвуют в ней и извлекают выгоду для себя.

Ф. Фукуяма не забыл и про Россию. Остановимся на двух важных моментах речи политолога. Он не видит проблемы в том, что Россия — не демократическое государство. Главная проблема в России, по мнению Ф. Фукуямы, заключается в патримониальном типе государства, кумовстве, непотизме и протекции (cronyism). Он полагает, что политические лидеры не способны служить широким общественным интересам, в то время как подобная политическая элита занимается потреблением ресурсов для собственного обогащения. Второй момент связан с вопросами миропорядка. Ф. Фукуяма не отказывается от своих убеждений в том, что мир движется к либерализму, и в этом контексте политолог отметил необходимость определения места для losers of globalization. Это мнение поддержала и Тамара Кофман Уитс (Институт Брукингса), заявившая на форуме о том, что российская модель государственности не подходит странам региона. С их точки зрения, такая модель хоть и эффективна, но не обладает характеристиками современного государства. По словам Т. К. Уитс, «нам необходима инклюзивная открытость и либеральная демократия». Видимо, «нам» — американцам, а «где» — в Ираке. Здесь напрашивается риторический вопрос — что лежит в основе подобной необходимости — интересы Багдада или же Вашингтона?

Ф. Фукуяма подводит обсуждение к тому, что определенная проблема заключается в рентоориентированном поведении в экономиках государств Ближнего Востока. Политическая элита в подобных странах, имея возможность использовать сверхдоходы от ресурсной ренты, не обязательно зависит от налогообложения. Такие государства не могут считаться современными. Предпочитаемая модель — государства, в которых политики заинтересованы в создании условий, позволяющих эффективно собирать налоги с населения. Население в этом случае более чувствительно к тому, чтобы власть была подотчетна и, конечно, представительна.

Еще одной темой обсуждения стало определение границ либеральной демократии западного образца. Этот вопрос представляет особое значение для Ближнего Востока,  поскольку в этом регионе всегда были важны культурные и религиозные особенности. Американский политолог начал с того, что дебаты на эту тему продолжались между ним и его учителем С. Хантингтоном на протяжении долгого времени. Последний утверждал, что культурные различия фундаментальны и будут постоянно влиять на развитие обществ и отношения между ними. Ф. Фукуяма признал, что религия и культурные особенности важны, однако и они имеют тенденцию видоизменяться, эволюционировать. Он привел пример войн в Европе после XVI в., по итогам которых, по его мнению, было признано, что если религия (если быть точнее — sectarian religion) лежит в основе государственности в культурно и религиозно смешанном обществе, то это может привести к нескончаемым конфликтам. Ф. Фукуяма отмечает, что Ближний Восток находится в схожей ситуации межконфессиональных конфликтов. Конфликт не проходит исключительно по линии между миром ислама и Западом, но существует уже внутри самого ислама. И единственная альтернатива этим межконфессиональным конфликтам — некоторая форма либерализма. Под ним исследователь понимает наличие политической системы, при которой религия остается вне политики, что не отрицает религиозной идентичности людей. Для достижения мира в регионе государство не может строиться на какой-то конкретной религии, учитывая неприятие этого со стороны других конфессий. Такая логика для Ф. Фукуямы не является западной, в чем кто-то мог бы его обвинить. Он полагает, что это процесс эволюции. По мнению американского политолога, с 11 сентября 2001 г. западные правительства оказались способны установить доминирование в вопросе формирования нарратива об исламе в его отношениях с Западом. Сегодня же ситуация усложняется тем, что многие западные, как правило, популистские политические деятели уже не считают необходимым отделять религию от экстремизма и используют в своих политических целях страх населения перед культурными различиями.

Стоит отметить и то, что Ф. Фукуяма не смог ответить публике на вопрос о кланово-племенных отношениях и их влияния на формирование повестки дня ближневосточных государств и обществ. И дело не только в том, что вопрос крайне чувствителен как для самого Ирака, где проходил данный форум, — но также требует дополнительной проработки. Возможно, более подробные ответы мы найдем в новой книге о политике идентичностей, которую вскользь анонсировал Ф. Фукуяма на форуме.

По утверждению собеседника Ф. Фукуямы Бархама Салиха, конца истории «не существует». Б. Салих считает, что история обладает настоящим и будущим, и общества сталкиваются с вызовами и проблемами, над которыми они должны работать. Именно на этом слове сделал акцент курдский и иракский политик. Труд, товарищи, труд!