Глобализация в российской картине мира: ретроспективный анализ

С 1990-х гг. глобализация признавалась одной из наиболее значимых тенденций мирового развития: государства все глубже включались в мировые политические и экономические процессы, что порождало их бо́льшую взаимозависимость. Россия как один из наиболее значимых акторов мировой политики всегда стремилась быть в авангарде международных процессов. В 2000 г. президент России Владимир Путин констатировал: «Набирает темп глобализация, открывающая широчайшие возможности для многопланового взаимодействия». Однако уже тогда Москва воспринимала процессы глобальной интеграции с настороженностью, взвешивая выгоды и издержки, связанные с участием в них. На протяжении 30 лет российское руководство искало формулу восприятия глобализационных процессов, что находило отражение в концептуальных внешнеполитических документах. Этот процесс не завершен до сих пор, при том, что в условиях замедления глобализации и развития дискуссий о ее кризисе проблема восприятия Россией своего места в глобальной системе приобретает особую значимость.

За последние 30 лет российский взгляд на глобализационные процессы и свое место в них претерпел кардинальные изменения. Если в Концепции 1993 г. наблюдалась открытость к интеграции в глобальные процессы, то сегодня первостепенную важность имеет взаимодействие на региональном уровне, тогда как глобализация рассматривается как явление преимущественно негативное и «узурпированное» западными странами. Хотя эта тенденция развивалась постепенно во всех российских стратегических документах, принципиальными для ее закрепления стали Концепции 2008 и 2023 гг., что обусловлено двумя ключевыми факторами.

Основным фактором выступает качественная трансформация отношений России с государствами Запада. Концепции 1993 г. называет Запад одним из «центров мировой экономики и международных отношений», и впоследствии отождествление глобализации и вестернизации становится основной причиной для критики первой. Влияние внешнеполитического фактора наиболее ярко прослеживается в Концепции 2023 г., когда коренной перелом в отношениях с США и ЕС стал катализатором окончательного переключения внимания России с глобального на региональный и межрегиональный уровень. Единственным элементом глобального управления, важность которого для России сохраняется, остается сотрудничество в рамках ООН, однако тоже лишь в том случае, если влияние Запада на Организацию будет сокращено.

Другим важным фактором снижения ценности глобализации для России стал внутриполитический, связанный с накоплением ресурсов и развитием способности обеспечивать внутреннюю стабильность государства в периоды кризисов. Как представляется, впервые Россия осознала эту способность в период разработки Концепции внешней политики 2008 г. Укрепление российских позиций на мировой арене к этому времени позволило с большей осторожностью взглянуть на глобализацию, которая ранее ввиду экзистенциальной необходимости воспринималась в значительной мере с воодушевлением.

В заключение можно сделать вывод о готовности России участвовать в глобализационных процессах в будущем, только если их природа будет трансформирована в соответствии с представлениями государств мирового большинства о более справедливой и инклюзивной модели глобального управления и мирового устройства. Новая модель глобализации должна отвечать интересам всех акторов, и по этой причине она могла бы сочетать в себе идею многополярности развивающихся сегодня региональных центров и их конструктивного экономического и социального взаимодействия, направленного на преодоление общих вызовов, а также гармонизацию путей развития при сохранении самобытности.

С 1990-х гг. глобализация признавалась одной из наиболее значимых тенденций мирового развития: государства все глубже включались в мировые политические и экономические процессы, что порождало их бо́льшую взаимозависимость. Россия как один из наиболее значимых акторов мировой политики всегда стремилась быть в авангарде международных процессов. В 2000 г. президент России Владимир Путин констатировал: «Набирает темп глобализация, открывающая широчайшие возможности для многопланового взаимодействия». Однако уже тогда Москва воспринимала процессы глобальной интеграции с настороженностью, взвешивая выгоды и издержки, связанные с участием в них. Так, например, в том же 2000 г. на встрече на высшем уровне «Юг–Юг» российский лидер отметил: «Важно не только не допустить разрастания негативных проявлений глобализации, но и, прежде всего, открыть для всех государств и народов ее выгоды. Глобализация должна служить социальному прогрессу — увеличению занятости, сокращению безработицы, ликвидации бедности».

На протяжении 30 лет российское руководство искало формулу восприятия глобализационных процессов, что находило отражение в концептуальных внешнеполитических документах. Этот процесс не завершен до сих пор, при том, что в условиях замедления глобализации и развития дискуссий о ее кризисе проблема восприятия Россией своего места в глобальной системе приобретает особую значимость.

В связи с этим представляется актуальным ретроспективный анализ эволюции соотношения глобальных и региональных задач в отраженной в доктринальных документах российской картине мира. Полученные выводы могут быть использованы для углубления понимания истоков восприятия Россией ее роли в современных международных отношениях, а также для уточнения представлений о том, какая модель глобализации может восприниматься Москвой как справедливая.

Глобализация в меняющемся мире

Алексей Фененко:
Мираж глобализации

В широком смысле под глобализацией принято понимать преобразование мирового пространства в единую зону, где беспрепятственно перемещаются капиталы, товары, услуги, где свободно распространяются идеи и передвигаются их носители, стимулируя развитие современных институтов и шлифуя механизмы их взаимодействия. Изначально понятие развивалось в рамках неолиберальной парадигмы, приоритет в рамках которой отдается преимущественно экономическим сюжетам. Впоследствии в фокусе исследователей оказались и другие проявления этого процесса, такие как культурная универсализация, развитие научно-технических связей, становление единого информационного пространства, усиление роли международных институтов и пр. Предметом отдельного обсуждения остается группа вопросов, связанных с глобальными вызовами, борьба с которыми которых невозможна без совместных усилий мирового сообщества — международный терроризм, ухудшение ситуации в области экологической безопасности, рост социально-экономического неравенства. Именно общие вызовы позволяют интерпретировать глобализационные процессы как потенциально негативные для национального развития.

Однако этим перечень негативных последствий глобализации не ограничивается. Серьезные опасения вызывает вопрос ограничения государственного суверенитета как следствия усиливающейся взаимозависимости и повышения транспарентности границ. Критики глобализации указывают, что она не всегда развивается как самостоятельный и в полной мере естественный процесс, но находится под влиянием отдельных государств, международных организаций, транснациональных корпораций. Общепризнано, что драйвером глобализации долгое время выступали США, и, как следствие, этот процесс отождествляется с вестернизацией или американизацией. С одной стороны, возложение ответственности за тенденцию такого масштаба и степени привлекательности на одно государство, пусть и довольно сильное, представляется упрощением. Однако вряд ли можно поспорить с тем, что участие в глобализационных процессах и стремление к управлению ими на рубеже XX–XXI веков позволили США существенно нарастить свое влияние на международной арене. С учетом ограничения суверенитета государств, активно включающихся во взаимодействие на глобальном уровне, этот факт вызывает серьезные опасения среди тех участников международного политического процесса, которые не готовы мириться с попытками доминирования стран Запада.

С середины 2010-х гг. западноцентричная модель углубления глобальной взаимозависимости теряет привлекательность. С экономической точки зрения этот процесс начался раньше и был вызвал международным финансово-экономическим кризисом 2008 г., когда весь мир ощутил на себе последствия краха ипотечного рынка в США. Замедлению глобализации способствовал также период пандемии COVID-19. Постепенно глобализация стала невыгодной для самих ее инициаторов и протагонистов, поскольку продолжительный вывоз американского капитала негативно сказался на экономике страны и вынудил США принимать протекционистские меры в отношении конкурентов как в Азии, так и в Европе. Наиболее ярким проявлением этой тенденции стала тарифная политика Вашингтона в период первого президентства Д. Трампа. Деглобализации способствовало возрастающее стремление недовольных решениями Вашингтона государств проводить более независимую внешнюю и внутреннюю политику. Одним из наиболее последовательных сторонников этого процесса с самого начала выступала Российская Федерация. Сегодня в той или иной степени точку зрения Москвы разделяют многие государства мирового большинства, прежде всего страны БРИКС.

На смену глобализации в качестве мегатренда мирового развития приходит регионализация — объединение государств или обществ, связанных между собой функционально или географически, в единую группу. Хотя ряд исследователей противопоставляет эти явления, уверяя, что тенденция к интеграции на региональном уровне тормозит глобализационные процессы, более релевантной представляется точка зрения, согласно которой развитие регионализации означает скорее переформатирование глобализационных процессов, при котором некогда общемировое взаимодействие переносится на региональный уровень.

Глобализация и регионализация во внешней политике России

Сергей Артеев:
Ресуверенизация национального государства или глобализация 3.0?

Российская внешняя политика, особенно в 1990-е – 2000-е гг., имела диалектическую природу: с одной стороны, развитие разноплановых международных контактов, в том числе на многосторонних площадках, способствовало превращению России в активного участника глобализационных процессов; с другой стороны, стремление государства к проведению суверенного внутри- и внешнеполитического курса, а также развитию многополярного мироустройства предполагало первостепенное укрепление собственного «полюса». Контент-анализ Концепций внешней политики Российской Федерации в период 1993–2023 гг. позволяет исследовать соотношение глобализации и регионализации в российской внешней стратегии, систематизировать и интерпретировать основные нарративы, формирующие российское представление о специфике глобализации на разных этапах ее развития, а также сделать выводы о самоопределении России в условиях трансформации мировой политики.

Концепция внешней политики 1993 г. стала первым программным документом, определившим место России в международных процессах. После распада СССР преодоление внутренних вызовов развития новообразованного государства не могло осуществляться в условиях международной изоляции и отсутствия интеграции в систему постепенно формировавшихся мировых связей. Показательно в документе констатируется, что прекращение биполярной конфронтации заложило новые предпосылки конструктивного сотрудничества стран на региональном и глобальном уровнях. В связи с этим по тексту документа прослеживается стремление России органично интегрироваться в мировое хозяйство, стать полноправным участником международного сотрудничества, в первую очередь экономического и научно-технического, с целью возрождения государства в качестве великой державы. При этом декларируется, что Россия должна решительно взять курс на развитие отношений с теми странами, сотрудничество с которыми может стать подспорьем в решении первоочередных задач национального возрождения, прежде всего — с соседями, а также с экономически мощными и технологически развитыми западными государствами и новыми индустриальными странами в различных регионах. В документе Запад признается одним из ключевых центров мировой экономики и международных отношений глобального цивилизационного процесса. Закономерно на данном этапе, когда первостепенной задачей было обеспечение экзистенциальной устойчивости государства, попытки ограничить его контакты с внешним миром не могли быть целесообразными.

Глобализация продолжает рассматриваться как явление преимущественно позитивного характера и в документе 2000 г. Однако на этом этапе предпринимается попытка посмотреть на мировые процессы более нейтрально. Эйфория первых лет после окончания холодной войны уступает место трезвой оценке феномена глобализации. В частности, указывается, что приобретающая глобальный характер взаимозависимость государств создает предпосылки для построения более стабильного и кризисоустойчивого мирового устройства и для улучшения управляемости международной системы, но при этом повышает вероятность крупномасштабных финансово-экономических кризисов, особенно опасных для экономически ослабленных государств. Отмечается, что следствием экономической глобализации стало повышение рисков зависимости экономической системы и информационного пространства Российской Федерации от воздействия извне. Документ заключает, что вовлечение России в глобализационные процессы породило определенные угрозы для ее государственного суверенитета.

К 2000 г. расхождение позиций России и Запада по урегулированию конфликтов на пространстве бывшей Югославии, а также осуждение российских властей за ввод военного контингента в Чеченскую Республику привели к охлаждению отношений с США и ЕС. В документе, хоть и достаточно деликатно, но обозначается тренд на отход от сотрудничества с Западом: констатируется усиление тенденции к созданию однополярной структуры мира в условиях экономического и силового доминировании США. Этот аргумент впоследствии станет одним из ключевых при стигматизации глобализации по всему миру. Соответственно, в документе 2000 г. еще отмечаются успехи России в интеграции в глобализирующееся мировое пространство, но уже прослеживается стремление государства занимать проактивную позицию в формировании новой модели международных отношений, отличной от западоцентричной глобализации, в частности добиваться формирования многополярной системы международных отношений.

По мере стабилизации внутренней среды, накопления ресурсов и укрепления российских позиций на мировой арене подход к оценке сущности и последствий глобализации претерпевал дальнейшие изменения. В Концепции 2008 г. с уверенностью заявляется, что Россия, «встав на твердую почву национальных интересов», стала полноправным актором в трансформирующемся мировом порядке и оказывает существенное влияние на формирование новой архитектуры международных отношений. Именно в этом документе критика глобализации стала более отчетливой. Прежде всего, рост нестабильности в 2000-е гг., укрепление террористических элементов на Ближнем Востоке и в сопряженных регионах создали условия для этого. Концепция 2008 г. акцентирует вызовы и угрозы, возникающие вследствие развития глобализационных процессов: международный терроризм, экстремизм, наркотрафик, транснациональную преступность, незаконную миграцию и пр. Особое место при этом отводится также последствиям культурной глобализации, которая, согласно документу, оказывает серьезный натиск на культурную самобытность значимого числа стран и народов. Фактически отмечается начало противоборства ценностных систем на глобальном уровне, ведь «глобальная конкуренция впервые в новейшей истории приобретает цивилизационное измерение».

Александр Бобров:
ООН как центр мировой дипломатии. Pro et contra

Подобная риторика обусловлена главным образом ростом напряженности в российско-американских отношениях. Как известно, в 2002 г. США вышли из Договора по ПРО, а в 2003 г. начали вторжение в Ирак, что было критически воспринято не только Россией, но и рядом американских союзников в Европе. В 2004 г. завершился очередной виток расширения НАТО, что в знаменитом выступлении В. Путина на Мюнхенской конференции по безопасности 2007 г. было названо значимым провоцирующим фактором, снижающим «уровень взаимного доверия». Не вызывает удивления, что в Концепции 2008 г. впервые отмечается усиление конфронтации России и Запада, который пытается сохранить свою монополию на управление процессами глобализации посредством «инерции политико-психологической установки на "сдерживание" России».

На этом фоне впервые значимая роль начинается отводиться развитию региональной и субрегиональной интеграции, которые рассматриваются в документе в качестве инструментов обеспечения экономического развития и безопасности. С начала 2000-х гг. Россия активно участвовала в институционализации постсоветского пространства: в 2000 г. появилось Союзное государство Республики Беларусь и Российской Федерации, в 2001 г. — Евразийское экономическое сообщество и Шанхайская организация сотрудничества, в 2002 г. — Организация Договора о коллективной безопасности, в 2006 г. начались встречи в формате БРИК. При этом в документе подвергаются критике интеграционные процессы в Евро-Атлантическом регионе, которые, как заявляется, «имеют зачастую избирательно-ограничительный характер». Особенно в этом контексте порицаются попытки западных стран принизить роль суверенного государства, ввести в практику разделения государств на категории с различным объемом прав и обязанностей.

В последующих документах критика глобализации постепенно нарастала. Так, в Концепции 2013 г. констатируется, что глобальный экономический кризис 2008 г. стал свидетельством того, что межгосударственные элементы взаимозависимости могут быть проводником для распространения крайне негативных последствий событий в США. Тем не менее экономическому измерению глобализации все еще отводится значимая роль. Отмечается, что поддержание международной стабильности во многом основывается именно на экономической взаимозависимости государств. На этом фоне впервые появляется нарратив о переформатировании модели глобализации: поскольку нерешенность структурных проблем и затяжная депрессия в ведущих странах Запада негативно влияют на глобальное развитие, особую актуальность приобретают международные усилия по созданию новых, более сбалансированных и отвечающих реалиям глобализации мировых торговой и валютно-финансовой систем. В то же время заявляется, что на передний план выходят новые центры экономического роста и политического влияния, которые все чаще и увереннее берут на себя ответственность за дела в своих регионах, и в этом процессе Россия стремится занимать проактивную позицию. Региональным объединениям отводится все более значимая роль, ведь регионализация, как декларируется, становится «действенным инструментом повышения конкурентоспособности ее участников».

Нарратив об альтернативной модели глобализации, которая может быть построена на основе региональных достижений, получил развитие в Концепции 2016 г., где констатируется дробление глобального экономического пространства на региональные структуры. Авторы Концепции прямо заявляют, что неравномерность мирового развития, возникшая вследствие глобализационных процессов, спровоцировала углубление межгосударственных противоречий, углубление разрыва между уровнем благосостояния государств, усиление борьбы за ресурсы, доступ к рынкам сбыта и контроль над транспортными артериями. В связи с этим, согласно тексту, определяющее значение имеет региональная интеграция, усиление роли региональных резервных валют. В условиях нарастающего кризиса в отношениях с Западом, на фоне событий в Грузии 2008 г., арабской весны и кампаний США и стран НАТО в Ливии и Сирии, воссоединения Крыма с Россией, западноцентричная модель глобализации и ее механизмы более не отвечали российским национальным интересам, поэтому значение региональной интеграции для Москвы кратно возросло.

После обострения кризиса вокруг Украины в 2022 г. российский внешнеполитический дискурс покинула последняя умеренно позитивная установка в отношении глобализации, а именно восприятие экономического взаимодействия на глобальном уровне как фактора стабильности и кризисоустойчивости мирового пространства. Беспрецедентные санкции США и стран Запада против России привели к тому, что в Концепции внешней политики 2023 г. констатируется кризис экономической глобализации. На этом фоне насущной необходимостью стали активизация региональных и трансрегиональных механизмов экономической интеграции и создание разноформатных партнерств для решения общих проблем. Взаимодействие на региональном уровне получило для России первостепенную значимость. Так, в Концепции 2023 г. в качестве одной из ключевых задач провозглашается укрепление потенциала многосторонних региональных объединений и интеграционных структур с участием России. В связи с этим обозначается и стремление к поддержке интеграции на региональном и субрегиональном уровнях в рамках дружественных для России многосторонних институтов, в частности, в рамках Союзного государства, ЕАЭС, СНГ, ШОС, БРИКС, в том числе в целях формирования Большого Евразийского партнерства.

Примечательно, что именно в 2023 г. впервые подчеркивается утрата ООН, которая ранее позиционировалась в качестве оплота справедливого мирового порядка, своей роли как центрального координирующего механизма; критикуются неназванные акторы, оказывающие серьезное давление на Организацию и действующие в обход предусмотренных ее Уставом процедур и механизмов. Вместе с тем авторы документа не отказываются от стремления восстановить, возродить позиции ООН и повысить ее эффективность, что позволяет предположить, что в случае изменения внешних условий на более благоприятные, Россия будет использовать опыт регионального строительства для формирования более справедливой модели глобализации в качестве альтернативы предыдущей.

***

Чжао Хуашэн:
Три ключевые повестки международного сотрудничества Китая и России

Таким образом, за последние 30 лет российский взгляд на глобализационные процессы и свое место в них претерпел кардинальные изменения. Если в Концепции 1993 г. наблюдалась открытость к интеграции в глобальные процессы, то сегодня первостепенную важность имеет взаимодействие на региональном уровне, тогда как глобализация рассматривается как явление преимущественно негативное и «узурпированное» западными странами. Хотя эта тенденция развивалась постепенно во всех российских стратегических документах, принципиальными для ее закрепления стали Концепции 2008 и 2023 гг., что обусловлено двумя ключевыми факторами.

Основным фактором выступает качественная трансформация отношений России с государствами Запада. Концепции 1993 г. называет Запад одним из «центров мировой экономики и международных отношений», и впоследствии отождествление глобализации и вестернизации становится основной причиной для критики первой. Влияние внешнеполитического фактора наиболее ярко прослеживается в Концепции 2023 г., когда коренной перелом в отношениях с США и ЕС стал катализатором окончательного переключения внимания России с глобального на региональный и межрегиональный уровень. Единственным элементом глобального управления, важность которого для России сохраняется, остается сотрудничество в рамках ООН, однако тоже лишь в том случае, если влияние Запада на Организацию будет сокращено.

Другим важным фактором снижения ценности глобализации для России стал внутриполитический, связанный с накоплением ресурсов и развитием способности обеспечивать внутреннюю стабильность государства в периоды кризисов. Как представляется, впервые Россия осознала эту способность в период разработки Концепции внешней политики 2008 г. Укрепление российских позиций на мировой арене к этому времени позволило с большей осторожностью взглянуть на глобализацию, которая ранее ввиду экзистенциальной необходимости воспринималась в значительной мере с воодушевлением.

В заключение можно сделать вывод о готовности России участвовать в глобализационных процессах в будущем, только если их природа будет трансформирована в соответствии с представлениями государств мирового большинства о более справедливой и инклюзивной модели глобального управления и мирового устройства. Новая модель глобализации должна отвечать интересам всех акторов, и по этой причине она могла бы сочетать в себе идею многополярности развивающихся сегодня региональных центров и их конструктивного экономического и социального взаимодействия, направленного на преодоление общих вызовов, а также гармонизацию путей развития при сохранении самобытности.