Ставшие в последнее время чрезвычайно редкими контакты с американцами по экспертной линии дают тем не менее определённое представление о том, что реально в отношениях между Россией и США в нынешних беспрецедентных условиях. Интерес из таких контактов представляет следующее.
Разговор не оставляет никаких сомнений в том, что всё экспертное сообщество в Америке ассоциирует себя с элитами, противостоящими президенту Д. Трампу и его администрации. Поэтому приходится выслушивать соответствующие квалификации по адресу Белого дома, которые нет нужды повторять. Ставка делается на успех демократов на предстоящих в ноябре промежуточных выборах в Конгресс, на которых у республиканцев, как полагают наши собеседники, удастся отвоевать порядка 100 мест в Палате представителей, что гарантирует Демпартии контроль над ней. Далее запускается процесс импичмента президента, который важен сам по себе независимо от динамики и конечного результата. Д. Трамп будет таким образом уже в значительной степени делегитимизирован, и всё время, оставшееся до президентских выборов 2020 года будет потеряно — Америка превратится в вещь в себе, целиком поглощённую собственными делами. Сравнительно новый момент — критика по адресу самих демократов, и прежде всего Хиллари Клинтон, что не мешает прогнозировать успех демократов. При этом игнорируются реальные проблемы в Демпартии, которая стоит перед серьёзным выбором — между её коррумпированным истеблишментом, символом которого стало семейство Клинтонов, и молодёжью, поддерживающей Б. Сандерса.
С точки зрения российско-американских отношений из этого следует, что дееспособность нынешней администрации и самой Америки во внешних делах будет прогрессирующе снижаться. Поэтому всё будет-де зависеть от инициатив российской стороны, разумеется, в плане движения в направлении американских и общезападных позиций по острым международным проблемам, прежде всего таким как кризис на Украине и сирийское урегулирование.
Ставшие в последнее время чрезвычайно редкими контакты с американцами по экспертной линии дают тем не менее определённое представление о том, что реально в отношениях между Россией и США в нынешних беспрецедентных условиях. Интерес из таких контактов представляет следующее.
Первое. Разговор не оставляет никаких сомнений в том, что всё экспертное сообщество в Америке ассоциирует себя с элитами, противостоящими президенту Д. Трампу и его администрации. Поэтому приходится выслушивать соответствующие квалификации по адресу Белого дома, которые нет нужды повторять. Ставка делается на успех демократов на предстоящих в ноябре промежуточных выборах в Конгресс, на которых у республиканцев, как полагают наши собеседники, удастся отвоевать порядка 100 мест в Палате представителей, что гарантирует Демпартии контроль над ней. Далее запускается процесс импичмента президента, который важен сам по себе независимо от динамики и конечного результата. Д. Трамп будет таким образом уже в значительной степени делегитимизирован, и всё время, оставшееся до президентских выборов 2020 года будет потеряно — Америка превратится в вещь в себе, целиком поглощённую собственными делами. Сравнительно новый момент — критика по адресу самих демократов, и прежде всего Хиллари Клинтон, что не мешает прогнозировать успех демократов. При этом игнорируются реальные проблемы в Демпартии, которая стоит перед серьёзным выбором — между её коррумпированным истеблишментом, символом которого стало семейство Клинтонов, и молодёжью, поддерживающей Б. Сандерса.
С точки зрения российско-американских отношений из этого следует, что дееспособность нынешней администрации и самой Америки во внешних делах будет прогрессирующе снижаться. Поэтому всё будет-де зависеть от инициатив российской стороны, разумеется, в плане движения в направлении американских и общезападных позиций по острым международным проблемам, прежде всего таким как кризис на Украине и сирийское урегулирование.
Второе. Откровенно даётся понять, что главным адресатом всех антироссийских санкций является Белый дом и вовсе не Россия или Кремль. Таким образом, санкции — средство борьбы с внесистемным президентом и недопущения того, чтобы тот проводил самостоятельную политику на российском направлении, чреватую свершившимися фактами, чуть ли не фатальными для базовых национальных интересов США. Разумеется, что эти интересы легко прочитываются в русле всей внешнеполитической традиции Америки, сложившейся в послевоенный период. Фактически отрицается необходимость в любой сколь-либо фундаментальной переоценке ценностей в международном позиционировании США. Для нас встаёт вопрос, должны ли мы мириться с подобного рода догматизмом/ортодоксией и попытаться повлиять на Вашингтон посредством сотрудничества (engagement). Однако из смысла санкционной политики США следует, что никакое сотрудничество с нашей стороны не улучшит позиции Белого дома визави Конгресса. Более того, любые подвижки, а о кардинальной смене собственной позиции на американскую речи быть не может, будут трактоваться в Вашингтоне как результат санкционного давления и свидетельство в пользу дальнейшего «закручивания гаек» в отношении России.
Отчасти об этом говорит пока ещё невнятная реакция американцев на договорённости В. Путин — Р. Эрдоган по Идлибу. Вроде как они поддаются трактовке как движение навстречу американским требованиям, изложенным в том числе в твите Д. Трампа. Правда, здесь проблема для американского истеблишмента двояка. С одной стороны, этот «успех» вполне может приписать себе Д. Трамп, который, не исключено, будет апеллировать и к полезности своих личных контактов с В. Путиным. С другой, американцы оказались пойманными на слове в части гуманитарных последствий любого военного решения проблемы Идлиба, в том числе если оно будет запущено с подачи самих американцев (под предлогом пресловутого «химинцидента»). Надо полагать, что качественно новая ситуация осмысливается в Вашингтоне на предмет возможностей её разыгрывания против Трампа и его сторонников в контексте промежуточных выборов. Потом будет видно. Поэтому пока эту тему американцы не поднимают в разговоре с нами.
В то же время акцентируется такой момент, связанный с явной санкционной агрессией США. Дело в том, что санкции — в отличие от военных действий — не поднимают никаких нравственных проблем, будь то гибель американских военнослужащих или расходы на ведение войны. При этом, как и показывает ситуация вокруг Сирии, налицо «милитаризация» внешнеполитической стратегии Америки в отсутствие реальных интересов в плане нормализации с Россией. Что ж, это уже многое проясняет, по крайней мере говорит о том, что американцы всерьёз настроены рискнуть прямым военным столкновением с Россией с применением обычных вооружений. Конечно же, никакой ядерной эскалации, которая — или даже намёк на неё — могла бы только запугать европейских союзников, прежде всего немцев.
Третье. Ввиду неопределённости относительно сирийской стратегии Вашингтона разговор выводится на украинский кризис, а именно Донбасс, но никак не Крым (о нём молчок). Как показывает разговор, американцы, откровенно играя роль спойлера в Сирии, пытаются приписать нам аналогичную роль на востоке Украины. Заявляя о намерении способствовать созданию для нас «трясин/quagmires» в Сирии, они косвенно признают, что украинский кризис превратился в крупное обременение всей западной политики, поскольку Москва может позволить себе любой его исход, то есть налицо зеркальное отражение отношения Вашингтона к происходящему в Сирии. При этом вопрос ставится в двух плоскостях: первая — любое инициативное движение с нашей стороны облегчит-де положение Белого дома в санкционных делах с Конгрессом, хотя никаких гарантий не следует из вышеприведённой трактовки санкционной политики США в отношении России; вторая — соответственно, стрелка переводится на немцев как ведущего игрока в украинском вопросе со стороны Запада, т.е. надо-де помочь А. Меркель, а не Америке.
В то же время очевидно, что российский и западный нарративы по востоку Украины фундаментально расходятся, тем более что наш отфиксирован в Минских соглашениях, освященных резолюцией СБ ООН. На это указывает и намёк на характер нашей желательной «символической» подвижки — вывод под камеры СМИ «двадцати БТРов на территорию России». Но, как и в пресловутых «больших сделках», сразу проигрывает тот, кто отказывается от своей принципиальной позиции, предлагая или соглашаясь на беспринципный размен, — теряет сразу, ничего не получая взамен. Вопрос ещё в том, что американцы заведомо выводят себя из игры, а значит, и не несут никаких обязательств. Но что может предложить Германия, которая продолжает находиться под военно-политическими ограничениями, связанными с её поражением во Второй мировой войне? Проблема должна решаться «взрослыми», к которым применительно к европейским делам относятся только США и Россия. Сами же американцы продолжают настаивать на варианте полномасштабной миротворческой операции ООН на всей территории Донбасса, что фактически переписывает Минск-2. В части ооновского миротворчества в Донбассе элементарная логика подсказывает компромисс в форме сил по разъединению сторон, что способствовало бы прекращению насилия и не подрывало бы целостности Минских соглашений. Против этого трудно возражать, особенно сейчас, на фоне аналогичной российско-турецкой операции по периметру идлибского анклава. Эту идею недавно высказал и А.Г. Арбатов.
Что любопытно, нас запугивают «хаосом» на Украине, хотя мы уже приняли свою долю беженцев из Донбасса и в России работают миллионы украинских граждан практически из всех других ее регионов. Действительно, некоторые политологи ссылаются на опыт Гражданской войны на территории Украины, говоря об опасности соскальзывания страны в состояние анархии. Однако трудно предположить, что Украине грозит дезинтеграция по типу той, что имела место в Китае после Синьхайской революции 1911 г., когда у каждой провинции появилось свое военно-политическое руководство. Скорее, раз уж на Западе разочаровались в украинской элите, речь может идти о военном правлении или откровенной националистической диктатуре. Как это переварит Запад — вполне уместный вопрос. Но «громилы» (или, по выражению Э. Лукаса из журнала «Экономист», «головорезы») уже кооптированы во власть со своей повесткой дня. Известно, к чему привела такая кооптация германскую элиту и саму Германию. Так что бояться надо прежде всего Евросоюзу, куда и направится основной поток беженцев.
Главное же в том, что Запад, вроде как «отколов» Украину от России, теперь не знает, что с ней делать. И спрашивать надо не с России, у которой нет никаких рычагов влияния на Киев, а с Запада, который не может добиться превращения Украины в «европейское государство». Москва делает все, чтобы кризис на Донбассе сохранял управляемость. Изначально, когда неожиданно для России возник вопрос о том, что к Соглашению об ассоциации с ЕС будет пристегнуто Соглашение о глубокой и всеобъемлющей зоне свободной торговли, мы предлагали действовать в трехстороннем формате, но в ответ услышали: это двусторонний вопрос и вас он не касается.
Понятно, что нельзя реформировать страну по европейским нормам и одновременно вести войну на востоке, Теперь в качестве предлога саботировать реформы Киевом избрана автокефалия, проект, привносящий в общество опасный элемент религиозной розни. Главу раскольнической церкви Филарета принимают в США, где он заявляет, что власти будут делить церковное имущество в пользу «национальной церкви». Впрочем, это отдельный вопрос, а проблема еще в том, что ни США, ни ЕС не готовы платить за украинский эксперимент. США никому ничего не должны из принципа. В ЕС же все зависит от Германии, которая не готова платить даже за еврозону, превратившуюся в ее неформальную экономическую империю. Так что все делается по дешевке и в расчете на то, что в конечном счете за все платить придется Москве — как соседу и основному торгово-экономическому партнеру Украины.
Таков привет от американского истеблишмента, который вроде как желает нам добра, но ничего поделать не может, пока не «разберется» с Трампом. Он вполне в духе известной американской позиции: «или будет по-моему, или скатертью дорога». Еще одна форма давления на Россию в условиях объявленной санкционной войны?
