БРИКС – конкурентные преимущества и вызовы развития (к председательству России в БРИКС в 2024 году)

Для БРИКС и его стран-партнёров важно продолжать позиционировать себя в качестве объединения, которое не стремится к конфронтации с кем бы то ни было и не рассматривает себя как альтернативный механизм глобального управления и регулирования. Речь идёт о повышении своего статуса в мировой политике, о более сбалансированных отношениях со всеми центрами силы. В БРИКС+ немало государств разных континентов, которые, находясь в разной геополитической реальности, не стремятся противопоставлять себя другим и, напротив, настроены на развитие политического, экономического, финансового взаимодействия со всеми возможными партнёрами. Многие заинтересованы в диверсификации валютных резервов, в увеличении доли расчётов в национальных валютах. В то же время они не ставят перед собой задачу по резкому изменению правил мировой торговли, предпочитают путь эволюционных изменений с максимальной выгодой для себя. Опора расширяющегося БРИКС на предоставление его участникам и странам-партнёрам дополнительных конкурентных преимуществ в мировой экономике и политике, большей самостоятельности и новых возможностей – важный козырь в сохранении привлекательности объединения на долгие годы вперёд.

Наглядной демонстрацией такой перспективы 22-25 октября станет саммит БРИКС в Казани, который имеет все возможности превратиться в одно из крупнейших событий мировой политики в 2024 году.

В третье десятилетие XXI века БРИКС ¹ вошёл в качестве важной константы международных отношений. После первой министерской встречи представителей БРИКС в 2006 г. – позади 18 лет развития, в результате которого членство этого межгосударственного объединения выросло с четырёх до десяти. Ещё несколько десятков стран стремятся стать либо полноправными участниками «клуба» (в том числе Алжир, Мексика, Нигерия, Индонезия, Пакистан, Бангладеш, Беларусь, Венесуэла, Турция, Казахстан), либо получить статус страны-партнёра.

Для России, председательствующей в БРИКС в 2024 г., его успехи особенное важны, так как именно она стояла у истоков зарождения объединения. Этот трансконтинентальный проект уходит своими корнями во вторую половину 1990-х гг., когда Е.М. Примаков начал продвижение концепции многополярности и идеи стратегического треугольника

«Россия – Индия – Китай» (РИК). Фальстарт при расширении БРИКС произошёл лишь однажды, когда в декабре 2023 г. Х. Милей, новый президент Аргентины, отозвал заявку своей страны на вступление. Особенностями обладает и членство в БРИКС Саудовской Аравии, которая выбрала вариант постепенного вовлечения в его работу.

БРИКС имеет ярко выраженное межцивилизационное измерение, а последнее в свою очередь – неотъемлемая характеристика полицентричного мира. Обращает на себя внимание и географическая пестрота, что подчёркивает – в современном мире дистанция, разделяющая партнёров и единомышленников, не имеет такого принципиального значения, как на протяжении почти всей истории человечества. Цивилизационная характеристика тесно связана с категорией суверенитета, которая во многом определяет мировоззрение государств, создавших БРИКС и присоединившихся к нему позже.

В определённом смысле БРИКС – это надинтеграционное объединение, но не внеинтеграционное. Оно не является классической межгосударственной или международной организацией, тем более интеграционным союзом. В него входят страны, которые участвуют в различных структурах, не обязательно пересекающихся друг с другом (ЕАЭС, ШОС, Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, Африканский союз, Меркосур и т.д.). В то же время БРИКС имеет очевидные интеграционные элементы, проистекающие из самой мотивации участия в нём, – координировать, согласовывать свои действия в двухсторонних и многосторонних форматах. По мере развития объединения, его клубный характер всё больше сочетается с закреплением институциональных черт, например: регулярные саммиты, постоянно действующие площадки (встречи министров и шерп, заседания рабочих групп, Торговая и промышленная палата, Межпартийный форум, Парламентский форум, Научный совет, Деловой совет и др.). Под эгидой БРИКС создан активно действующий Новый банк развития ². Большим достижением должен стать запуск международной платёжной системы BRICS Pay³.

Объединение растёт не только количественно, но со временем начинает исполнять функции, с которыми раньше оно не ассоциировалось. Особенно после своего расширения в 2024 г. БРИКС, во-первых, начинает всё больше служить неформальным рупором глобального Юга, и, во-вторых, играть роль эффективного связующего звена между Россией и незападным миром. Обращает на себя внимание инклюзивная природа

«клуба», что проистекает уже из того, что в него входит ряд государств со сложной историей отношений, например, Китай и Индия, Иран и Саудовская Аравия, Египет и Эфиопия. В представление о границах инклюзивности не вписываются западные страны, но не из-за политики БРИКС, а в результате их собственной позиции в отношение него. С геополитической и геоэкономической точек зрения Запад относится к БРИКС как к конкуренту и ревностно следит за его развитием. В то же время само объединение нельзя назвать антизападным с учётом тесного экономического и политического взаимодействия большинства его участников с западными странами и организациями. Так, в Йоханнесбургской декларации-II XV саммита БРИКС в параграфе 30 говорится:

«Мы подтверждаем важность сохранения за “группой двадцати” роли ведущего многостороннего форума в области международного финансово-экономического сотрудничества, объединяющего как развитые, так и развивающиеся страны и страны с формирующимся рынком, где крупные экономики мира совместно ищут ответы на глобальные вызовы»⁴.

Несомненно, развитие БРИКС является отражением перемещения центра тяжести мировой экономики в восточную и южную Евразию. Но сводить всё к этому было бы упрощением роли «клуба» в мировой политике. Она шире, чем отражение новых маршрутов экономических и финансовых потоков. Не менее важно значение БРИКС в качестве «исследовательской лаборатории» по повышению эффективности механизмов глобального управления и регулирования, их переналадке. В этом смысле обоснованно говорить об ориентации работы объединения на будущее, тогда как многие действия западных государств воспринимаются в значительной части мира как желание сохранить статус-кво. Очевидно, что в этой «лаборатории» будут проходить обкатку и идеи о межцивилизационном диалоге, государствах-цивилизациях, более справедливом и демократическом мироустройстве.

Клубный, во многом неформальный, характер БРИКС свойственен и ряду других образований, в том числе западных, например «группе семи» (G7). Однако она представляет собой то, что для БРИКС не характерно, – противопоставление себя другим, консолидация на основе эксклюзивности, готовность вводить и координировать санкционные режимы против тех, кто идентифицируется как противник и конкурент, разделение мира на своих и чужих, на демократии и автократии. И у «группы семи» существует формат «аутрич» – приглашения на свои заседания не входящих в него государств, в том числе незападных. Но, по сути, это происходит в русле западных установок по защите «мира, основанного на правилах» и напоминает перетягивание каната с целью снижения количества тех, кто дружит с «неправильными» странами.

Представление о гуманистических ценностях, включая определённые морально- нравственные принципы, во многом берёт начало в христианстве как порождении европейской цивилизации. Однако так распорядилась история, что к XXI веку многие из тех мировоззренческих подходов стали восприниматься на европейском Западе в качестве ценностей «традиционных» с коннотацией – ретроградских, не современных, не прогрессивных. В современном мире во многом складывается ситуация, когда в большей степени уже БРИКС и страны глобального Юга на основе наследия мировых религий берут на себя функцию защиты традиционных ценностей, тогда как на Западе продолжается продвижение неолиберальных установок, как социальных, так и экономических. Среди них – увлечённость европейского Запада, на грани с наваждением, «зелёным переходом» и безапелляционной верой в непогрешимость антропогенной версии изменения климата.

Казалось бы, «зелёный курс» – прогрессивная вещь, но её парадоксальная изнанка – одержимость технологиями. Однако эти дорогие технологии работают не в пользу концепции общества потребления и изобилия, не на экономический рост, а на изменение самого представления о потреблении и качестве жизни. Фундаменталистское крыло европейских  зелёных  доводит  климатическую  проблематику  до  абсурда,  что  выражается, например, в отказе Германии от атомной промышленности, тогда как соседние страны, напротив, сохраняют и наращивают атомные мощности. На лицо и распространение двойных стандартов в отношении источников закупки чистого природного газа и газа, добываемого с помощью технологии фрекинга. В результате лозунговая декарбонизация «зелёного курса» ставит под угрозу перспективы экономического роста в ЕС⁵, экологические вопросы на деле не решаются, а реальные доходы населения падают. Используя климатическую аргументацию, ЕС с 2023 г. ввёл «углеродный налог» – так называемый Пограничный корректирующий углеродный механизм, наносящий урон экспортным отраслям стран-членов БРИКС⁶.

Во внешнеполитических подходах Запад и БРИКС словно меняются местами с точки зрения традиций и новаций. Очевидно, что традиционной, а на деле ретроградной, является внешняя политика Запада, которая делает ставку на принуждение, силовое воздействие (будь то с помощью «мягкой силы» или жёсткой), санкционные режимы, мегафонную дипломатию, сохранение статус-кво. Контрастно с этим выглядит то, что пропагандируют БРИКС и многие другие государства глобального Юга и Востока: реальную многосторонность, демократизацию международных отношений, суверенное равенство, учёт интересов друг друга, отказ от блокового мышления, модернизацию без вестернизации.

Преимущества и недостатки свойственны как классическим межгосударственным организациям с международной правосубъектностью (ООН, Африканский союз, Организация исламского сотрудничества, Лига арабских государств и др.), так и клубным форматам (БРИКС, «группа семи», «группа двадцати», N5 и др.). У первых есть свои уставы, разветвлённые органы управления, юридически прописанные права и обязанности, и фактически это пирамидально выстроенные структуры. У вторых – большая гибкость, возможность ситуативного сочетания двусторонних и многосторонних треков, консенсусный характер решений, примат добровольности и доверительности. Существует и немало организаций промежуточного характера, как, например, ОБСЕ, которая так и не обзавелась собственным уставом.

К особой категории принадлежат региональные интеграционные объединения, которые формируются вокруг общих зон свободной торговли, таможенных союзов и общих рынков. Среди них наиболее глубоко выстроенный – Европейский союз, который обзавёлся собственной правосубъектностью после вступления в силу Лиссабонского договора в 2009 году. Это также военно-политические блоки с естественными для них формализованными структурами управления, дисциплиной и юридически закреплёнными правами и обязательствами.

Уникальными чертами и свойствами обладает Организация Объединённых Наций как единственная в своём роде универсальная и общепризнанная межгосударственная (межправительственная)   международная   организация.   Есть   образования континентального масштаба, как, например, Африканский союз, Сообщество американских государств, Сообщество стран Латинской Америки и Карибского бассейна и др. Большинство же межгосударственных объединений и интеграционных проектов носят региональный характер. БРИКС выделяется на этом фоне, так как включает представителей сразу нескольких континентов, расположенных в Восточном и Западном полушариях.

Центробежные и центростремительные процессы протекают в организациях всех перечисленных типов, и проблема целостности и консолидации решается в каждой их них по-своему. Для Евросоюза брекзит (выход Британии из ЕС в 2020 г.) был крайне болезненным процессом. Для БРИКС отзыв Аргентиной заявки на вступление не стал заметной проблемой. Конечно, и для клубных форматов важно наличие внутренней структуризации. Сколько бы в будущем государств не вступило в БРИКС, системообразующим для него всегда будет оставаться членство России, Индии и Китая⁷. Выход любой из них из объединения стал бы своей версией брекзита. В БРИКС отсутствуют страны или их внутренние группировки, которые рассматривают другую часть участников как системных противников и объектов для наложения рестрикций и против которых в региональных вооружённых конфликтах они готовы вести прокси- войны. В другом клубном формате – «группе двадцати» – ситуация иная, так как входящие в него страны «группы семи» придерживаются блоковой дисциплины и могут заниматься открытым саботажем в отношении деятельности ряда стран-участниц.

БРИКС не является гармоничной целостностью, имеет свои внутренние линии напряжения, но предлагает внушительные консолидирующие стимулы, уводящие противоречия на второй план. В то же время перед объединением стоят значительные вызовы, особенно после произошедшего масштабного расширения. С учётом того, что в двери БРИКС стучатся государства, количество которых намного больше, чем текущий состав, встаёт вопрос о важности сохранения устойчивости «клуба», его способности к эффективным действиям по реализации принимаемых решений. Одновременно необходимо находить устраивающие всех форматы привлечения к деятельности БРИКС широкого круга субъектов международных отношений. В свете этого высоко востребован выверенный статус страны-партнёра, как, возможно, и статус ассоциированного членства.

Для БРИКС наверняка будут характерны методы «разноскоростного движения» и «изменяемой геометрии», с помощью которых заинтересованные государства могут быстрее реализовывать те или иные проекты без необходимости заручаться их поддержкой со стороны всех участников. Эти методы вполне опробованы, в том числе в истории ЕС. Однако опыт последнего не однозначен. Когда международная организация живёт в условиях добровольной смирительной рубашки в виде жёстких требований к членству и развитых наднациональных органов, как в ЕС, то «разноскоростное движение» чревато внутренним расслоением, созданием конкурирующих группировок, появлением центра и периферии, государств первого и второго сорта. В БРИКС такие риски на данном этапе не просматриваются.

Увеличение численности любой межгосударственной организации или «клуба» не может не привносить сложности и процедурного, и содержательного характера. В случае БРИКС процесс расширения пока влечёт больше положительных моментов, включая более устойчивые внутренние балансы, компенсирующие естественный асимметричный вес России, Индии и Китая. За количественным расширением БРИКС со всей очевидностью стоят качественные параметры. Каждая из стран-участниц вносит в общую копилку свою «добавочную стоимость». Например, Пекин предлагает стратегию «Пояса и пути»; Нью-Дели – коридоры «Индия – Ближний Восток – Европа» и «Север – Юг»; Москва – сырьевые ресурсы, сотрудничество с Евразийским экономическим союзом, континентальные транспортные коридоры, высокие компетенции в сфере мирного атома, энергетики и военного дела, в перспективе – транспортную артерию Северный морской путь; Бразилия – лидерские позиции в Латинской Америке; Иран, ОАЭ и Саудовская Аравия – передовые позиции на мировых рынках углеводородов, а последние два государства – еще и масштабные инвестиционные возможности.

Для БРИКС и его стран-партнёров важно продолжать позиционировать себя в качестве объединения, которое не стремится к конфронтации с кем бы то ни было и не рассматривает себя как альтернативный механизм глобального управления и регулирования. Речь идёт о повышении своего статуса в мировой политике, о более сбалансированных отношениях со всеми центрами силы. В БРИКС+ немало государств разных континентов, которые, находясь в разной геополитической реальности, не стремятся противопоставлять себя другим и, напротив, настроены на развитие политического, экономического, финансового взаимодействия со всеми возможными партнёрами. Многие заинтересованы в диверсификации валютных резервов, в увеличении доли расчётов в национальных валютах. В то же время они не ставят перед собой задачу по резкому изменению правил мировой торговли, предпочитают путь эволюционных изменений с максимальной выгодой для себя. Опора расширяющегося БРИКС на предоставление его участникам и странам-партнёрам дополнительных конкурентных преимуществ в мировой экономике и политике, большей самостоятельности и новых возможностей – важный козырь в сохранении привлекательности объединения на долгие годы вперёд.

Наглядной демонстрацией такой перспективы 22-25 октября станет саммит БРИКС в Казани, который имеет все возможности превратиться в одно из крупнейших событий мировой политики в 2024 году.

¹ Аббревиатура БРИК (англ. BRIC по первым буквам названия государств: Бразилия, Россия, Индия, Китай) появилась в 2001 г. в работе Дж. О’Нила: O’Neill, J. (2001). Building Better Global Economic BRICs. Goldman Sachs Global Economic Paper No. 66. В 2010 г. аббревиатура изменилась на BRICS после присоединения Южной Африки. В 2024 г. новыми членами «клуба» стали Египет, Иран, ОАЭ, Саудовская Аравия и Эфиопия с сохранением его прежнего названия. Также используется аббревиатура BRICS+ для обозначения не только членов объединения, но и тех, кто желает вступить в него или стать страной- партнёром (БРИКС+/аутрич).

²https://www.ndb.int/

³https://brics-pay.com/?ysclid=m1qetsqm9o570306340

⁴https://ocds-brics.org/wp-content/uploads/2023/08/doc-20230825-wa0119.pdf

⁵ Буторина О.В. Доклад Драги прерывает «обед молчания» ЕС // Аналитические записки Института

Европы РАН, № 21, 2024. С. 43-51.

⁶ Рогинко С.А. В повестку российского председательства в БРИКС // Аналитические записки Института Европы РАН, № 2, 2024. С. 16-22.

⁷https://infobrics.org/post/42319/