БРИКС вообще возник удивительным образом. Обычно государства создают какие-то объединения и затем придумывают им названия. А у этой группы стран случилось наоборот.
Аббревиатуру BRIC придумал один политконсультант для определения некой группы стран. То, что возникло как творческий образ, стало политической реальностью. У БРИК — тогда это было лишь 4 страны, Бразилия, Россия, Индия и Китай (ЮАР — South Africa, отсюда «С» — прим. ред.) добавилась позже — и в мыслях не было вести борьбу с США.
Все, чего они хотели — получать блага от глобализации и постепенно увеличивать свое влияние в рамках того международного миропорядка, который Запад создал после 1945 года.
Но аббревиатура возникла, и лидеры этих стран поняли, что расширение своих прав можно осуществлять совместно, координируя усилия.
Что такое БРИКС? Формально это даже не организация, это не ЕС, не НАТО и не G7. Это уникальная история: клуб по стратегическим интересам, скажем так. И главной его идеей я бы назвал стремление сохранить глобализацию, но сделать ее более справедливой для стран-участниц.
После того, как к объединению в следующем году официально присоединятся Аргентина, Эфиопия, ОАЭ, Саудовская Аравия, Египет и Иран, его совокупный ВВП составит 37% от мирового. Кроме того, БРИКС будет контролировать почти 50% мировой добычи нефти и 40% ее экспорта. Контроль энергоресурсов — действительно серьезная заявка на многополярность.
Удивительно, но всего несколько лет назад даже в российских экспертных кругах отношение к этому объединению стран часто было скорее скептическим. Что такое БРИКС и какую роль он играет в современной политике?
На эти и другие вопросы «Эксперту» ответил политолог Тимофей Бордачев, научный руководитель ЦКЕМИ НИУ ВШЭ, программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай», член РСМД.
— Тимофей Вячеславович, обращает на себя внимание тот факт, что БРИКС не называет себя организацией. У БРИКС нет структур, аналогичных тем, что есть, скажем, у ЕС или НАТО. Так что же это такое?
— БРИКС вообще возник удивительным образом. Обычно государства создают какие-то объединения и затем придумывают им названия. А у этой группы стран случилось наоборот.
Аббревиатуру BRIC придумал один политконсультант для определения некой группы стран. То, что возникло как творческий образ, стало политической реальностью. У БРИК — тогда это было лишь 4 страны, Бразилия, Россия, Индия и Китай (ЮАР — South Africa, отсюда «С» — прим. ред.) добавилась позже — и в мыслях не было вести борьбу с США.
Все, чего они хотели — получать блага от глобализации и постепенно увеличивать свое влияние в рамках того международного миропорядка, который Запад создал после 1945 года.
Но аббревиатура возникла, и лидеры этих стран поняли, что расширение своих прав можно осуществлять совместно, координируя усилия.
Что такое БРИКС? Формально это даже не организация, это не ЕС, не НАТО и не G7. Это уникальная история: клуб по стратегическим интересам, скажем так. И главной его идеей я бы назвал стремление сохранить глобализацию, но сделать ее более справедливой для стран-участниц.
— Если БРИКС не спорит с глобализацией, в чем тогда состоят непримиримые противоречия между западными странами и этим клубом?
— Западная цивилизация — это цивилизация борьбы, где противоречия разрешаются через конфликты. Любая альтернатива для Запада — это основание для столкновения. Пирамидальная структура мышления, присущая западной политической философии еще со времен древнегреческого историка Фукидида? не предполагает сотрудничества альтернатив, только вертикальное отношение.
Способность США и в первую очередь Европы быть лидерами в решении глобальных проблем начинает ослабевать. Они находят все меньше сил учитывать интересы других, как они делали еще во времена Холодной войны. Да и отсутствие конкуренции со стороны распавшегося Советского Союза сделало Запад более эгоистичным.
По мере того как Запад утрачивает способность быть лидером, решения которого в целом устраивали остальных, естественным образом страны БРИК, а затем и БРИКС стали примерять эту способность на себя. Стали обсуждать между собой решения, достижение каких-то целей, которые отвечают не только их узким национальным интересам, но и более широким интересам в рамках международного сообщества.
Год назад мир был шокирован тем, что доллар можно использовать как оружие. И тогда, если вспомнить, всех волновал вопрос: как сделать так, чтобы глобализация не использовалась как оружие.
Но обратите внимание — даже Путин не говорит, что мы хотим полностью исключить доллар из всех международных расчетов. Нет: речь идет о том, чтобы сделать международный порядок конкретно в этой области менее уязвимым для шоков, связанных с решениями тех стран, которые печатают доллары или евро.
Это не борьба: это альтернатива, направленная на повышение устойчивости международного миропорядка, в котором мы все живем. Повышение устойчивости за счет внутренних изменений этого миропорядка, которые уже не могут быть косметическими. И в этот момент возникает конфликт, потому что страны Запада воспринимают любое изменение того миропорядка, который они создали и к которому Россия и Китай в свое время радостно присоединились, как агрессию, как вызов своим интересам. Как фундаментальное основание для конфликтов и борьбы.
— Лидеры БРИКС, говоря о новом миропорядке, который будет строиться не по принуждению, будут готовы сами уступать в чем-то?
— Страны БРИКС готовы к противостоянию, и уступать не будут, но наступательных, агрессивных целей они перед собой не ставят, несмотря на то, что Китай располагает арсеналом для таких действий.
— Механизмы для реализации нового миропорядка уже существуют? Нет ли риска, что БРИКС просто скопирует западные институции?
— Международный порядок, который будет не вертикальным, сформируется в любом случае, заинтересован в этом кто-то или нет, включая, к слову, и БРИКС. Это естественное развитие жизни.
БРИКС не может развиваться по пути Запада, потому что все институции Запада являются вертикально интегрированными, они все являются лидерскими, все основаны на принципе «вождь и племя». Альтернатива нам неизвестна, понимания нет и примеров тоже нет за последние 100 лет.
К тому же, я не вижу возможности функционирования западных институций вне стран либерального Запада. Мы не можем описать новый мировой порядок, пока он не сформировался. Но можем понять, что является важным для формирования будущего.
— Страны, которые планируют присоединиться к БРИКС — звучат цифры в 30 и даже в 40 стран — что именно им нужно от этой структуры?
— Конечно, те страны, которые с надеждой смотрят на БРИКС, хотят жить лучше, чем они живут сейчас. Но, наверное, дело не столько в деньгах, сколько в политических отношениях.
В России любят побухтеть на тему того, что условный Казахстан ведет переговоры с условным Китаем по вопросам сотрудничества. При этом все прекрасно понимают, что от России Казахстан никуда не денется. Но все хотят альтернативы. И сближение с БРИКС повышает степень свободы этих стран. Вести диалог с тем же Западом, будучи на позиции тех, кто уже опирается на какую-то альтернативную структуру, это делает их менее уязвимыми. Это очень важный момент.
— Какой вызов стоит перед БРИКС наиболее остро?
— С моей точки зрения, для БРИКС вопрос расширения самый сложный. С другой стороны, мы — люди простые, и не знаем, на основе какой логики действуют те, кто несут ответственность за миллионные и миллиардные государства. Возможно, с их точки зрения на логику и целесообразность обеспечения национальных интересов государств, такое расширение является целесообразным.
— В БРИКС входят слишком разные страны. И те государства, которые планируют вступить, тоже находятся в сложных отношениях и друг с другом, и с нынешними членами объединения. Как удается соблюдать равновесие?
— Вспомните, как Россия продвигала принятие Индии и Пакистана в ШОС. Тогда наши китайские друзья очень сильно сопротивлялись. И мы очень долго убеждали их, что это нужно сделать, потому что это отвечало нашим национальным интересам.
Китайские друзья в итоге пошли нам навстречу и ничего трагического с ШОС не произошло, прошлый саммит в Самарканде дал очень хорошие результаты. Организация пережила адаптационный период, и к ней снова потянулись: Иран, Турция, Египет…
Пример ШОС нам показывает, что все возможно. Увидим, как это будет развиваться с БРИКС.
Принципиальная важность саммита — удачно совпало, что ЮАР как самая маленькая страна его проводит, особенно на волне повышенного внимания и к БРИКС, и к Африке. Хорошо, что африканская тема присутствует — это важно, это не такой конфликтный регион, как та же Европа, где Россия и Азия сталкиваются напрямую. В Африке, если их интересы и вступают в противоречия, то это происходит опосредованно, и в данном случае ЮАР выступает неким амортизатором.
— Не ждем ли мы сами от БРИКС слишком многого?
— Любая инициатива сталкивается с ожиданиями и возможностями, особенно в современном медийном мире, когда СМИ должны постоянно скармливать обществу либо успехи, либо трагедии.
Надо быть готовыми и к неудачам. Я сам не жду от БРИКС достижений, которые могли бы стать фундаментальными для разрушения того порядка, что сейчас есть, либо для создания нового. Если странам БРИКС, партнерам удастся договориться о серьезных решениях в сфере международных финансов — это да, это будет действительно прорыв.
Пока у меня такого ощущения нет: БРИКС ведь не хочет нанести кому-то ущерб, а хочет подстраховать себя в новых условиях.
Источник: Эксперт
