Совет по правам человека раскритиковал антитеррористический законопроект. Правозащитники остались недовольны положением, которое обязывает операторов связи три года хранить записи звонков и переписку граждан. По их мнению, предложения депутата Ирины Яровой и сенатора Виктора Озерова, в частности, угрожают информационной безопасности и представляют собой «беспрецедентное покушение на неприкосновенность личной жизни». В свою очередь, операторы связи оценивают свои потенциальные потери в десятки миллиардов долларов. Глава президентского Совета по правам человека Михаил Федотов ответил на вопросы ведущего «Коммерсантъ FM» Алексея Корнеева.
— Там претензии были по разным статьям, не только информационная безопасность.
— Конечно.
— Но мы сейчас говорим об этом: в чем непосредственно недостаток в части информационной безопасности законопроекта?
— Во-первых, у нас уже существует законодательство, которое обязывает операторов связи хранить информацию о биллинге телефонных соединений, о том, какие были соединения в интернете. Таким образом, эта информация и так хранится, зачем ее хранить три года? Почему три, а не 33 года? Здесь объяснений никаких нет, никакого криминологического обоснования этого нет. И, самое главное, для того, чтобы хранить большее количество времени, потребуются огромные ресурсы серверного хозяйства. Это огромные вложения. Вложения во что? В пустую формальность, которая все равно ничего не даст.
Мы прекрасно понимаем, что для борьбы с опасностью терроризма нужно, в первую очередь, работать оперативно, а не смотреть, что там было три года назад. Потому что то, что было три года назад, надо было три года назад смотреть.
Мы пытаемся свалить все наши проблемы на предшественников, которые три года назад работали по этому направлению: они три года назад ничего не увидели, а сейчас они вдруг увидят. Ничего они не увидят — следить надо было за террористами и три года назад, и пять лет назад, и десять лет назад — вот в чем вопрос. Это просто выброшенные на ветер деньги, причем деньги чужие. Выкинуть чужие деньги, им, видимо, не жалко.
— Выброшены еще наши личные данные, потому что мы знаем, что на некоторых радиорынках в Москве до недавнего времени можно было купить диски с личными данными, в том числе по автомобильным правам, по автомобильным номерам.
— Совершенно правильно. И не только на рынках, но и на перекрестках, в подземных переходах.
— В законопроекте же нет никаких гарантий, что эти личные данные не утекут к злоумышленникам?
— Здесь ни один законопроект не может дать таких гарантий. К сожалению, в условиях, когда в стране бушует коррупция, предусмотреть законодательные механизмы, которые не позволят преступникам красть наши персональные данные, практически невозможно. Этим надо заниматься системно.
— В вашем случае, точнее, в общем нашем случае, когда мы критикуем этот законопроект, на нашей стороне еще глава Минсвязи господин Никифоров, который уже заявил, что он тоже обеспокоен именно этими статьями законопроекта. Ость шанс совместными усилиями как-то откорректировать законопроект, минимизировать ущерб или вообще, может быть, отменить его принятие?
— Нет, отменять его принятие как раз не надо, потому что угроза терроризма совершенно реальная, и с терроризмом действительно нужно бороться, нужно ужесточать меры борьбы с терроризмом, делать их более действенными, более эффективными. Здесь как раз так вопрос не стоит — давайте не будем бороться с терроризмом, давайте не будем принимать этот законопроект Яровой и Озерова, нет, вопрос стоит по-другому: давайте мы уберем из этого законопроекта все, что не работает непосредственно на борьбу с терроризмом.
— Просто там очень много статей получается, в том числе антидоносительство и так далее, там действительно получается целый пакет законопроектов, которые требуют работы.
— Конечно. Это два больших закона, и в этих двух больших законах есть и вещи, которые там действительно нужны — это правильные предложения, а есть и вещи, которые совершенно не нужны. Эта история с установлением ответственности за недонесение о преступлении, естественно, вызывает у нас очень большие сомнения хотя бы потому, что кто не доносит о преступлении? Не доносят о преступлении в основном родственники, а родственники освобождены по Конституции от своей обязанности свидетельствовать против своих родственников, поэтому это будет выстрел в пустоту — это первый момент.
И второй момент: существуют еще и другие категории граждан, которые не обязаны доносить о преступлении, не обязаны, например, адвокат не обязан — есть адвокатская тайна, священник не обязан — есть тайна исповеди, журналист не обязан — есть тайна источника информации, и так далее. Таких случаев очень много, там и врачи и прочие.
— Да, но удалось вам по этому поводу говорить с Яровой и Озеровым?
— Мы направили в Государственную думу наше экспертное заключение, и в соответствии с действующим законодательством оно должно быть рассмотрено.
— Но пока еще не известно, какова реакция будет?
— Какова реакция, мы пока не знаем, но мы готовы сотрудничать с нашими парламентариями, чтобы снимать все вопросы.
Источник: Коммерсант
