Мы не можем пока сказать, какое конкретное воплощение приобретут дебаты по поводу возможности формального объединения с США таких территорий, как Гренландия или Канада. Однако появление в Северной Америке огромного государства-острова стало бы восхитительным экспериментом в области практической геополитики, что дает серьезные основания для того, чтобы подумать о практических последствиях таких изменений для России и Евразии.
Основа стратегического мышления любого государства определяется его географическим положением. Именно от него зависит ответ, который народы дают на вопрос: что является важнейшим условием их выживания в мире, где сотрудничество пока не приобрело характер общей идеи. Для России, расположенной в центре огромного континента Евразия, ответ состоит в ее военных возможностях, позволяющих исключить возможность фатального поражения в столкновении с любым противником. Для США аналогичное значение имеет островное положение этой державы, расположенной на значительном удалении от других центров силы и занимающей практически всю северную часть Америки. Это определяет отношение американцев к любому конфликту или кризису: каким бы трагическим он не был, последствия никогда не скажутся на безопасности их собственного Острова.
Мы не можем пока сказать, какое конкретное воплощение приобретут дебаты по поводу возможности формального объединения с США таких территорий, как Гренландия или Канада. Однако это (если произойдет в той или иной форме) будет означать укрепление основы островного мышления наших американских противников. И соответственно, новые условия, в которых Россия будет решать задачи, связанные со своим развитием и безопасностью. Появление в Северной Америке огромного государства-острова стало бы восхитительным экспериментом в области практической геополитики, что дает серьезные основания для того, чтобы подумать о практических последствиях таких изменений для России и Евразии.
В действительности сама по себе идея присоединения к США Гренландии, Канады и еще чего-нибудь поблизости не выглядит так уж плохо или нелогично.
Во-первых, потому что она отражает в целом одну из главных геополитических идей современности. Суть ее в том, что формальная государственность не является достаточной для того, чтобы иметь на нее право. Вторая половина XX века стала эпохой появления множества государств: сначала в процессе окончательного распада европейских империй и деколонизации, потом в процессе обрушения СССР, после которого также возник целый ряд стран, за будущее государственности которых мы можем сейчас испытывать определенную тревогу. Мы видим примеры, когда страны, обладающие формальной государственностью, совершенно не могут исполнять соответствующую роль в мировых делах, легко поддаются давлению или подкупу. Или экономически полностью зависят от своих крупных соседей. Есть примеры и поближе, но та же Канада действительно получает огромные выгоды от участия в зоне свободной торговли с США и вполне резонным может быть вопрос: зачем американцам нужен суверенитет этой страны, если он создает для них больше рисков, чем выгод?
Установление более непосредственного контроля поможет США исключить любые риски, связанные с вероятным проникновением в Канаду и ее экономику противников Вашингтона. Это может не нравится Китаю, но США и не обязаны заботиться о китайских интересах. В случае с Гренландией формальный контроль со стороны Дании вообще может рассматриваться как анахронизм. Ведь само королевство является участником НАТО, и его военная политика полностью управляется США через этот институт-посредник. Канада или Дания уже не обладают полноценным суверенитетом, поскольку избавлены от возможности самим решать, что представляет для них наибольшую опасность. И их контроль над определенными территориями становится в таких обстоятельствах только данью традиции, сформированной в прошлом.
Во-вторых, стремление США установить более плотный контроль над соседними землями отвечает объективной тенденции к формированию макрорегионов, способных быть более устойчивыми в международной конкуренции. В отличие от Европы, контроль над которой требует значительных логистических усилий, Канада и Гренландия рядом и могут быть легко включены в военный и экономический периметр американского геополитического острова. Это, как мы понимаем, никак не повлияет на геополитическую основу стратегического мышления США – просто остров станет существенно больше. Сохранив, при этом, все особенности, определяющие его положение в системе международной политики. Мы не можем, таким образом, думать, что территориальное расширение способно повлиять на то, как в США видят себя в окружающем мире. Более того, сама по себе «идеальная идея» такого расширения основана на стремлении сохранить уникальность географического размещения Америки.
А значит, России, Китаю и другим странам Евразии нужно всерьез подумать о том, какое влияние на их планы окажет такое значимое усиление основного противника, при сохранении у него подходов к проблемам глобального и регионального значения.
Иными словами, если бы США формально объединились с Европой и взяли на себя настоящую, а не мифическую ответственность за выживание ее граждан, это могло бы сделать американцев более понятливыми в том, что касается важности правил игры и международного порядка в целом.
Возможно, такое объединение Запада в рамках некоего супергосударства сделало бы его более ответственным: ведь безопасность граждан является важнейшим фактором, определяющим внешнеполитическую практику. Но этого не произойдет. Европа так и останется придатком американского военно-политического могущества, полностью подконтрольным, но не получающим никаких общественных благ от своего униженного положения.
Для России как центральной державы Евразии, как и для всех наших друзей и соседей, это означает как минимум несколько новых факторов.
Во-первых, мы не должны ожидать, что ответственность США за происходящее в мире усилится даже незначительно. Более того, обладая увеличившимися внутренними ресурсами американцы будут еще более отстраненно смотреть на все происходящее за океанами. Может еще больше снизиться вклад США в стабильность на уровне отдельных регионов. Мы и так видели, что географическая близость никогда не была тут аргументом: ближайшие соседи США в Латинской Америке демонстрируют потрясающие примеры провалов в государственном управлении. Это в значительной степени заслуга их тесного соседства и взаимодействия с Вашингтоном. Однако может увеличиться ответственность США за безопасность в глобальном смысле. Достижение еще большего экономического могущества повысит цену выживания в физическом смысле. И российские военно-стратегические аргументы не утеряют своей убедительности, а может, она даже возрастет.
Во-вторых, консолидация силовых возможностей США, не только в территориальном отношении, сделает их поведение в мире более эгоистическим. Это в конечном итоге пойдет на пользу российским интересам, поскольку неизбежно будет сокращать привлекательность наших основных противников в глазах всех остальных. Мы не можем предаваться заблуждению о том, что симпатии и готовность сотрудничать могут иметь нематериальную основу: державы получают это от окружающих в том случае, если сами готовы делиться и помогать другим. Более эгоистические США уже отпугнули от себя часть мирового сообщества и создали у другой части основания думать больше своим умом.
В том случае, если для укрепления этой тенденции возникнут новые материальные основания, можно надеяться на то, что конструктивное взаимодействие стран между собой в других регионах будет возрастать. В Евразии есть множество стран, которые все еще связывают свое будущее с миром, где правила игры определяют американцы. Но они делают это не только из страха или по причине коррумпированности элит. В большинстве случаев двигателем является ожидание того, что послушание станет источником средств, необходимых для достижения целей национального развития и стабильности. Увеличившийся во всех отношениях Остров Америка сможет меньше давать, но станет более требовательным. Это именно то, что нужно России или Китаю в стратегической перспективе.
Впервые опубликовано на сайте Международного дискуссионного клуба «Валдай».
