Считается, что фундаментальная перестройка международного порядка способна повлечь за собой общий упадок институтов сотрудничества между государствами и увеличение количества конфликтов. За прошедшие после холодной войны тридцать лет существенная часть тех, кто изучал природу отношений между государствами, исходила из того, что за пределами укреплённого институтами «идеала» либерального мирового порядка находится хаос и «осыпание» всех норм, что ведёт к гипотетической катастрофе. Страх перед такой катастрофой в действительности оказался практически таким же средством международного управления (в том смысле, как его видит Эдвард Х. Карр), как и грубое насилие со стороны привилегированной группы государств.
Однако опыт подтверждает, что это – исключительно теоретическое, абстрактное представление, в котором не учитывается действие факторов, связанных с конкретным регионом и значением отдельных важных участников международных отношений. В новых условиях, которые мало подходят под шаблоны академических представлений прошедшей эпохи, сравнительная стабильность поддерживается совсем не за счёт тех сил, которые выглядели как её гаранты совсем недавно. И наоборот, те силы, которые виделись в качестве укрепляющих безопасность и сотрудничество, могут оказаться дестабилизирующими.
Мир и стабильность в Большой Евразии не являются делом гарантированным. Они находятся под воздействием вызовов и угроз, имеющих как внутреннее, так и внешнее происхождение. Однако не нужно и упускать из виду объективные факторы, делающие Большую Евразию более устойчивым в современных обстоятельствах регионом, чем предполагал устоявшийся взгляд на природу международной политики в её региональном измерении, пишет Тимофей Бордачёв, программный директор Валдайского клуба.
Считается, что фундаментальная перестройка международного порядка способна повлечь за собой общий упадок институтов сотрудничества между государствами и увеличение количества конфликтов. За прошедшие после холодной войны тридцать лет существенная часть тех, кто изучал природу отношений между государствами, исходила из того, что за пределами укреплённого институтами «идеала» либерального мирового порядка находится хаос и «осыпание» всех норм, что ведёт к гипотетической катастрофе. Страх перед такой катастрофой в действительности оказался практически таким же средством международного управления (в том смысле, как его видит Эдвард Х. Карр), как и грубое насилие со стороны привилегированной группы государств.
Однако опыт подтверждает, что это – исключительно теоретическое, абстрактное представление, в котором не учитывается действие факторов, связанных с конкретным регионом и значением отдельных важных участников международных отношений. В новых условиях, которые мало подходят под шаблоны академических представлений прошедшей эпохи, сравнительная стабильность поддерживается совсем не за счёт тех сил, которые выглядели как её гаранты совсем недавно. И наоборот, те силы, которые виделись в качестве укрепляющих безопасность и сотрудничество, могут оказаться дестабилизирующими.
Если приобретаемый сейчас странами мира опыт окажется устойчивым к соблазнам возвращения в тоталитарную систему, нам, скорее всего, придётся на многое посмотреть совершенно иначе.
По прошествии уже почти полутора лет после того, как кризис в отношениях России и Запада перешёл в фазу военно-политического противостояния на Украине, можно констатировать, что влияние европейской трагедии на положение остальной Евразии оказалось менее драматичным, чем можно было бы думать. Основных факторов стабильности на этом пространстве, за исключением Южного Кавказа, несколько.
Во-первых, большая часть этого огромного региона является географически удалённой от основных театров противостояния между крупнейшими державами. Другими словами, Большая Евразия избегает того, что наука прошлых десятилетий любит называть «разломами» именно потому, что ломать пространство между государствами особенно некому.
Во-вторых, внутренние политические системы стран Евразии оказываются пока значительно более устойчивыми к соблазнам радикализации своего поведения, чем было принято считать раньше. Мы не знаем точно, как положение в отдельных странах будет развиваться в будущем, однако именно сейчас они демонстрируют завидную устойчивость.
В-третьих, созданные в регионе международные институты оказались не подвержены тем разрушающим факторам, которые действуют в Европе. Такие организации, как Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) или Евразийский экономический союз, выглядят менее ухоженно, чем их старые европейские аналоги. Однако они оказываются более устойчивыми, что, несомненно, является хорошей новостью для их участников. И плохой новостью для возникших в интеллектуальной среде Запада академических представлений о природе международных организаций, всегда ставящих в центр силовое противоборство между их участниками. И наконец, нельзя недооценивать действие рыночных факторов, которые, не будучи стеснены политическими обстоятельствами, помогают государствам руководствоваться своими интересами. Все эти особенности заслуживают самого внимательного изучения и могут дать нам фактический материал для существенного прогресса в науке о международной политике.
В действительности даже наименее стабильный регион Южного Кавказа намного меньше зависит от последствий борьбы великих держав, чем Европа сейчас или Ближний Восток раньше. Мы видим, что США и Европейский союз пытаются оказывать влияние на переговорный процесс между Арменией и Азербайджаном. Очевидно, что единственная цель этих попыток – создать неудобства для России, где многие всё ещё считают, что Закавказье имеет для нашей страны ценность, либо руководствуются моральными соображениями. Однако даже здесь влияние региональных держав – Турции или Ирана – является сопоставимым с тем, что делают страны Запада. Тем более что соседняя Грузия в силу внутренних факторов демонстрирует намного меньшую готовность быть втянутой в распри великих держав, чем можно было бы предположить исходя из её предыдущего опыта.
Все же остальные регионы Большой Евразии ещё в меньшей степени включены в глобальные процессы борьбы между старым и новым международным порядком просто в силу своей географической удалённости. Даже с точки зрения военной логистики у США и Европы намного меньше шансов создать нестабильность по периметру границ России и Китая в Центральной Азии по сравнению с тем, как это оказалось возможно в европейской части. Есть некоторые основания думать, что в случае с этим регионом стремление ЕС и США навредить России приведёт к позитивным последствиям для развития. Незначительное увеличение инвестиций, чего требуют от Запада в Ташкенте или Астане, способно решить там часть проблем внутренней стабильности. А также увеличить потенциал этих рынков с точки зрения российской экономики, с которой они наилучшим образом связаны логистически.
Международные организации в Большой Евразии возникли на принципиально другой основе, чем в Европе, и ближайшим аналогом может выступать только сотрудничество стран Юго-Восточной Азии АСЕАН. Отличительной чертой европейских институтов безопасности и сотрудничества является их силовая природа. Организация безопасности и сотрудничества в Европе была создана на основе соглашений между Востоком и Западом в период холодной войны. Это значит, что её центральной задачей была формализация баланса сил между основными державами – сначала по состоянию на 1975 год, а затем после распада Варшавского договора. ШОС, в свою очередь, была создана без учёта соотношения сил участников. Тем более что они не находились между собой в противостоянии, которое нужно было бы регулировать. Кризис ОБСЕ начинается с завершением холодной войны, когда изменился баланс сил, лежащий в её основе. ШОС демонстрирует устойчивость потому, что баланс сил в ней вообще не присутствует. Развитие этой организации подчиняется иным принципам межгосударственного взаимодействия, нежели те, что сформировались на европейской почве.
Евразийский экономический союз также радикально отличается от Европейского союза. Несмотря на то что при его создании учитывался опыт ЕС, основные институты ЕАЭС далеки от того, что существует к западу от наших границ. В реальности Евросоюз также представляет собой продукт баланса сил, где центральное значение имеет взаимодействие Германии и Франции. Поэтому изменение соотношения совокупных силовых возможностей между этими державами ведёт к кризису и необходимости внутренней перестройки всей организации, что мы и наблюдаем сейчас. Особенно сложной становится такая перестройка в условиях давления со стороны общего для всех стран ЕС гегемона – США, также имеющих свои взгляды на будущее Европы. ЕАЭС не содержит в себе баланса сил – даже совокупных возможностей его четырёх стран (Армении, Белоруссии, Казахстана и Киргизии) недостаточно для того, чтобы противостоять России. Но сама она, понимая свои уязвимости, вынуждена проводить политику, в которой не остаётся пространства для диктата. Тем более в современных обстоятельствах, когда для Москвы ЕАЭС становится не вспомогательным, а важным способом связи с теми рынками, от которых её стремится отдалить Запад.
Эти рынки действуют по принципам рыночной экономики и пока мало зависят от внешних политических факторов. Мы видим, что слабые попытки принудить страны Евразии пересмотреть экономические отношения с Россией сталкиваются с препятствиями, которые не обязательно имеют формальный характер. Это не значит, что отношения между экономиками Большой Евразии неуязвимы для внешних шоков. Но пока они демонстрируют высокую степень гибкости и адаптивности к суровым международным условиям.
Всё сказанное здесь не означает, конечно, что мир и стабильность в Большой Евразии являются делом гарантированным. Они находятся под воздействием вызовов и угроз, имеющих как внутреннее, так и внешнее происхождение. Также нельзя недооценивать решимость противников России и Китая в их усилиях по подрыву стабильности стран «общего соседства» для Москвы и Пекина. Однако не нужно и упускать из виду объективные факторы, делающие Большую Евразию более устойчивым в современных обстоятельствах регионом, чем предполагал устоявшийся взгляд на природу международной политики в её региональном измерении.
Источник: Международный дискуссионный клуб «Валдай»
