«Первое издание» постсоветской России оказалось с исторической точки зрения очень нероссийским: личное в нём явно доминировало над общим. К рубежу 2020-х годов потенциал этого «первого издания» РФ был фактически исчерпан.
При всей огромной важности того, что происходит на фронтах Украины и в отношениях России и коллективного Запада, главные изменения последних 12 месяцев происходили и продолжают происходить внутри самой России. Эти изменения действительно колоссальны: они предвещают второе издание Российской Федерации.
Десятки тысяч западных санкций нанесли сокрушительный удар по прежней модели России как «страны-бензоколонки», по известному презрительному определению покойного американского сенатора Маккейна. Российская экономика, однако, не только устояла, но ещё больше закалилась. Более того, санкции вытолкнули эту экономику на путь, вступить на который прежде мешала мощная инерция элитных интересов и западно-ориентированного мышления. Принудительная деофшоризация через захват частной собственности россиян на Западе уничтожила остатки олигархата, теперь уже и в экономическом смысле. Заморозка валютных резервов Центрального Банка России с их готовящейся конфискацией стала огромным подспорьем для дедолларизации. Необходимость замены выпадающего импорта стимулирует промышленное производство внутри страны. Уже разработаны планы возрождения гражданского авиастроения и значительного увеличения спутниковой группировки, поставлена грандиозная задача восстановления технологического суверенитета страны.
«Первое издание» постсоветской России оказалось с исторической точки зрения очень нероссийским: личное в нём явно доминировало над общим. К рубежу 2020-х годов потенциал этого «первого издания» РФ был фактически исчерпан.
При всей огромной важности того, что происходит на фронтах Украины и в отношениях России и коллективного Запада, главные изменения последних 12 месяцев происходили и продолжают происходить внутри самой России. Эти изменения действительно колоссальны: они предвещают второе издание Российской Федерации.
Десятки тысяч западных санкций нанесли сокрушительный удар по прежней модели России как «страны-бензоколонки», по известному презрительному определению покойного американского сенатора Маккейна. Российская экономика, однако, не только устояла, но ещё больше закалилась. Более того, санкции вытолкнули эту экономику на путь, вступить на который прежде мешала мощная инерция элитных интересов и западно-ориентированного мышления. Принудительная деофшоризация через захват частной собственности россиян на Западе уничтожила остатки олигархата, теперь уже и в экономическом смысле. Заморозка валютных резервов Центрального Банка России с их готовящейся конфискацией стала огромным подспорьем для дедолларизации. Необходимость замены выпадающего импорта стимулирует промышленное производство внутри страны. Уже разработаны планы возрождения гражданского авиастроения и значительного увеличения спутниковой группировки, поставлена грандиозная задача восстановления технологического суверенитета страны.
В политической области произошло размежевание внутри элиты, небольшая часть которой предпочла эмигрировать на Запад, поближе к своим заблаговременно переведённым активам. Оставшиеся — искренно или не вполне — группируются вокруг действующей власти. Многие при этом выжидают, надеясь (как нам представляется, тщетно) на то, что власть будет вынуждена пойти на мировую с Западом и всё вернётся на прежние места (уже не вернётся). В то же время внутри элиты укрепилось и активизировалось патриотическое крыло, интересы которого прочно связаны с Россией. Для кого-то это зов души, для кого-то холодный расчёт, но это уже не столь важно: условия политической жизни в России решительно изменились, и ориентация на отечественное явно побеждает пресловутую многовекторность. Политические партии находятся всё ещё в поиске своего места в системе, но действуют уже на общепартийной патриотической платформе, приглушив идеологическую пикировку и амбиции своих вождей. Государство тем временем делает упор на социальную политику.
Российское общество испытало такой же шок, как и экономика, но не столько от санкций, сколько от мобилизации, которой не знали три предыдущих поколения. Приняв неожиданный и сильный удар, общество не рассыпалось. Да, сотни тысяч человек в основном из либеральной части общества выехали за границу, по крайней мере на время СВО. Оставшихся СВО скорее сплотила. Спецоперация профессионалов закончилась, государству ради победы потребовались общенародные усилия. Народ выставил 300 тысяч бойцов. Не все из них вернутся домой. Рядом с этими бойцами зарождается корпус граждан — патриотов действия, а не протестантов. Это добровольческое движение в разных формах, активисты сбора средств для воинов и их семейств, военкоры на поле боя. Люди в обстановке войны не только требуют от власти профессионализма и подотчётности, но и стремятся поправить положение своими силами.
Российская культурная среда понесла свои потери. Целый ряд звёзд разной величины покинул страну. Сократился — в результате бойкота России западными дистрибьюторскими компаниями — набор кинокартин и другой масс-культурной продукции, поступавшей из США. Некоторые американские социальные сети подпали в России под запрет за то, что разрешали пропаганду насилия против русских. На этом фоне в стране наметился — пока что не более того — отход от культуры развлечений и удовольствий в сторону культуры ценностей и служения. При этом западная культура в России — как классическая, так и современная — не подвергается гонениям, в отличие от русской культуры, которая впервые в истории подвергается запретам и угрозе её «отмены» на Западе. Такое положение порождает не только возмущение русского общества; в этом обществе пробуждается и крепнет давно переставший быть модным «русский дух».
Окончательный разрыв официальной России с современным западным либерализмом поставил перед властями и элитой вопрос о необходимости русской идеи. Прагматизм, которому правящий и владетельный класс страны следовал долгое время, оказался на поверку ущербным. Патриотизм, предлагавшийся долгое время в качестве заменителя идеологии, оказался недостаточным. Консерватизм, продвигаемый с недавних пор, делает акцент на охранительстве и не рисует образ будущего. Адекватного ответа всё ещё нет, но серьёзные усилия по осмыслению отечественной истории без изъятий и искажений, составлению набора важнейших базовых ценностей без ухода в архаику, воссоединению образования с воспитанием указывают на движение вперёд, которого в этой сфере давно не было.
Особенно жёсткой и жестокой проверке СВО подвергла вооружённые силы страны, всю систему национальной безопасности и военно-промышленный комплекс. Как обычно, в этой сфере условия военного времени разительно отличаются от условий мирного периода. Дистанция от парадов с учениями и докладов с отчётами и предположениями до настоящих военных действий и реального поведения геополитического противника всегда оказывается значительной. Нет, однако, ничего ценнее непосредственного военного опыта. Цена этого опыта всегда очень велика, но в результате огромных трудов получаются армия, разведка и ВПК гораздо более высокого качества, чем прежде. Российская армия сегодня — ещё не Красная армия завершающего периода Великой Отечественной, но это уже не та армия, которая была ещё пару лет назад.
Изменения во внешней политике России можно сравнить с землетрясением. Отношения с Западом перешли из положения противостояния в фазу активного противоборства. Впервые в истории Россия находится в состоянии войны — пока что опосредованной — с коалицией, включающей все западные страны без исключения. Для США и Европы противоборство с Россией принципиально, но для России оно носит в буквальном смысле слова экзистенциальный характер. Решается не только судьба России, её границы и положение в мире, но и вопрос её дальнейшего существования. В то же время СВО, обозначив максимальную угрозу нашей стране, открыла перед ней новые возможности. Давно объявленный, но не полностью осуществлённый — из-за многовековой инерции западноцентризма — поворот на Восток получает новый мощный импульс. «Довернуть» этот поворот сейчас не только можно, но жизненно необходимо. Пока армия России обращена фронтом на Запад, её бизнес и дипломатия всё активнее осваивают страны Азии, Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки — так называемое Мировое большинство, главный внешнеполитический и внешнеэкономической ресурс российской политики на всю обозримую перспективу.
Разрыв с Западом и прямое столкновение с ним не только породили массу серьёзных проблем, но и подарили нам множество уникальных шансов. Нужно только суметь ими воспользоваться, сформулировав реальные цели и выработав стратегию их достижения.
За три десятилетия экономическая система России приобрела колоссальную стрессоустойчивость. Национальный бизнес суперзакалён, гибок и находчив; он демонстрирует способность к выживанию практически в любых условиях, но он вполне способен и развиваться. Страна готова к бурному экономическому росту — при условии правильной денежно-кредитной политики. Ресурсы России огромны, но нужно переходить от торговли ими к переработке дома и экспорту готовой продукции. Развивая производство, нужно одновременно развивать внутренний спрос на отечественные продукты. А для этого требуется менять сложившиеся логистические цепочки. Смена одних иностранных поставщиков на других, хотя бы и из дружественных стран, ничего не даёт для развития.
Государству предстоит перейти к промышленной политике, работая в партнёрстве с бизнесом, а не пытаясь заново создавать госплан. Нужно давать промышленности дешёвые длинные деньги — скажем, под 3% на 15 лет — на развитие в рамках проектного финансирования, причём без обременения на основной бизнес, без залогов и т.п., с единственным обеспечением в качестве акций проектной компании. Это не приведёт к дополнительной инфляции: деньги поступят в промышленность на конкретные долгосрочные проекты, а не на дешёвое потребительское кредитование, которое раздулось настолько, что стало социальной проблемой. Государство уже сделало развитие инфраструктуры приоритетом, но в ускорении процесса важную роль может сыграть механизм государственно-частного партнёрства и концессий.
Государство также призвано сыграть ведущую роль в развитии прикладной науки и технологий. Помочь такому развитию должно сотрудничество с дружественными странами, такими как Индия и ряд других незападных стран. Одновременно есть необходимость активно заниматься техническим образованием, растить высококвалифицированные кадры для российской промышленности, утоляя тем самым острый кадровый голод.
В области внешнеэкономических связей утрата стагнирующих рынков Европы не критична, если будут осваиваться новые растущие рынки, создаваться новая логистика. Существующие транспортные коридоры в Китай расширяются, но важнейшим приоритетом в настоящее время становится развитие транспортного коридора «Север-Юг» через Каспий в Иран и дальше в регион Индийского океана. Полуторамиллиардная Индия, одна из ведущих экономик мира, а также страны Ближнего и Среднего Востока, Восточная Африка, регион Юго-Восточной Азии — огромное поле для приложения усилий российского бизнеса.
В политической сфере давно заявленной целью была национализации элит. Эта задача так и не была реализована. СВО на Украине поставила элиты перед выбором: с кем они — с Россией или со своими капиталами, вывезенными за рубеж. Зарубежная собственность и активы, однако, уже находятся под угрозой конфискации, а приобретённые в прошлом гражданства иностранных государств аннулируются. Те элитарии, кто останутся в России, вынуждены будут в дальнейшем инвестировать в свою страну, обустраивать свои усадьбы на родине вместо покупки вилл и замков в недружественных странах. Что-то, вероятно, всё же уплывёт в Арабские Эмираты, но объём такого оттока будет несопоставим с выводом средств на Запад в прошлом.
Сегодня после де-факто национализации элит нужно делать следующий шаг — к формированию национально-ориентированной элиты. Над компрадорскими индивидуалистическими элитами, сформировавшимися в период открытости Западу и связанными с ним, уже поднимаются элиты, вырастающие на фоне противоборства с Западом. Эти группы будут не только хранить свои средства в России и вкладывать в неё, но будут учить детей в своей стране и готовить им будущее здесь же. Этот отряд российской национальной буржуазии будет в высокой степени государственническим, т.е. понимающим свою ответственность и свои обязанности перед страной. В результате правящая и владетельная верхушка страны может вновь стать национальной — одни (уходящая натура) поневоле, другие (новые слои) по убеждениям.
Ещё важнее для укрепления государства будет формирование в России корпуса граждан. СВО и особенно мобилизация разрушили старый неписанный общественный договор о взаимном невмешательстве верхов и низов общества в дела друг друга. Власть и общество сблизились, и их дальнейшее сотрудничество будет зависеть от того, насколько открытой и подотчётной будет становиться власть и насколько активной и конструктивной будет динамика общества. При благоприятном развитии этого процесса в стране со временем может сложиться новая политическая система, основанная не на постоянной борьбе соперничающих идеологий или сверхамбициозных вождей, а на равновесии различных интересов и сотрудничестве свободных личностей ради блага общества и государства.
«Первое издание» постсоветской России оказалось с исторической точки зрения очень нероссийским: личное в нём явно доминировало над общим. В результате многие оказались без поддержки, значительная часть сумела воспользоваться разнообразными свободами для реализации своих потребностей, и уже совсем немногие сумели стать очень богатыми и практически свободными от обязательств перед страной. К рубежу 2020-х годов потенциал этого «первого издания» РФ был фактически исчерпан. Трудно было представить, что могло бы вывести Россию из этого тупика. Ответ дало противоборство, которое первоначально представляли себе как спецоперацию. Ответ на вопрос, каким будет «второе издание» Российской Федерации, даст уже исход этого противоборства.
Источник: Regnum
