Пандемия COVID-19 разделила людей на два лагеря. Одни рисуют «прекрасный новый мир» с улучшенной экологией и просветленным обществом, другие боятся новых вспышек коронавируса и продления «домашнего ареста».
Между тем, опасаться стоит не столько самой эпидемии, сколько ее последствий в виде глобального экономического кризиса, считает Иван Тимофеев, программный директор Российского совета по международным делам (РСМД).
Экономический шок от повсеместного карантина неизбежен. По самым распространенным оценкам, падение ВВП уже в этом году будет в диапазоне от 6 до 15%. Эксперт рассказал, какой может быть реакция международного сообщества на предстоящие изменения, и чего еще ждать от посткарантинного мира.
Пандемия COVID-19 разделила людей на два лагеря. Одни рисуют «прекрасный новый мир» с улучшенной экологией и просветленным обществом, другие боятся новых вспышек коронавируса и продления «домашнего ареста».
Между тем, опасаться стоит не столько самой эпидемии, сколько ее последствий в виде глобального экономического кризиса, считает Иван Тимофеев, программный директор Российского совета по международным делам (РСМД).
Экономический шок от повсеместного карантина неизбежен. По самым распространенным оценкам, падение ВВП уже в этом году будет в диапазоне от 6 до 15%. Эксперт рассказал, какой может быть реакция международного сообщества на предстоящие изменения, и чего еще ждать от посткарантинного мира.
— Как эпидемия коронавируса изменит нынешний общественно-экономический уклад?
— Многое будет зависеть от того, насколько долго продлится сама эпидемия и принятые властями карантинные меры. Чем дольше все это продлится, тем, конечно, больше будет стимулов активно внедрять технологии управления и коммуникации, позволяющие людям работать на удаленной основе.
В принципе, мы уже сейчас это наблюдаем. Причем сами по себе эти технологии новыми не являются, но текущая эпидемия стимулирует нас к тому, чтобы активней их применять. Я не исключаю, что мы выйдем на более широкое распространение работы на удаленке. Тем более, что эпидемия будет сопровождаться серьезным экономическим кризисом. Пострадает бизнес, и, наверняка, дистанционная форма работы будет одним из средств по снижению издержек.
- И в России тоже?
В России бизнес уже довольно широко использует подобные технологии, особенно в частном секторе, и довольно быстро переходит на новую форму работы. Государственный сектор тоже. Посмотрите, как быстро университеты переключились на дистанционное обучение. Причем процессы идут не только в столичных вузах, но и в региональных, учебный процесс продолжается повсеместно. Понятно, что университет — это одно, а, к примеру, оборонное предприятие или добыча угля — это другое, ведь дистанционно добывать уголь или плавить металл невозможно. Но и в этих сферах есть ряд департаментов, который может быть переведен на дистанционную работу.
— Как воспримет общество подобные изменения? Станет ли оно более адаптивным?
— Зависит от общества — кто-то быстрей адаптируется к новым реалиям, кто-то медленней. Но если обстоятельства заставят меняться, то придется меняться. Вопрос в том, как будет адаптироваться бизнес, отдельные сектора экономики. В конце концов, как государства будут помогать своим экономикам во время кризиса – вот главный вопрос. Перед нами стоит задача адаптации не только к эпидемии, но и к экономическому кризису, в том числе к возможному кризису кредитования. Он будет серьезным, и адаптироваться к нему будет гораздо сложней.
— Произойдет ли усиление роли религии в общественной жизни на фоне грядущих сложностей?
— Конечно, всякая критическая ситуация повышает востребованность института церкви, но не думаю, что усиление роли религии будет фундаментальным. Сейчас ситуация не настолько остра, чтобы радикально изменить позиции церкви в общественных предпочтениях.
— А возможен ли рост ксенофобии в связи с распространением коронавируса?
— Всплески ксенофобских настроений, конечно, возможны. Подобные эпизодические моменты, к сожалению, уже происходят. Тем не менее, серьезная ксенофобия возникает там, где есть непосредственный конфликт между этносами по тем или иным причинам. А в случае с ковидом причина проблемы иная. Не думаю, что она станет мощным триггером для роста ксенофобских настроений в обществе.
— Что насчет изоляционизма государств?
— Изоляционизм сейчас определяется вполне объективными причинами, но я думаю, будет и контр-тренд. Посмотрите на заявления президента США Дональда Трампа о том, что Америка не может долго оставаться закрытой. Все-таки глобальная экономика основана на открытости, и чем быстрее эта открытость будет установлена, тем быстрее будет выздоравливать сама экономика. Между тем, многое будет зависеть и от продолжительности эпидемии. Одно дело — несколько месяцев, и совсем другое дело — год и дольше.
— Может ли произойти усиление национальных государств?
— Это уже произошло, это уже тренд. Эпидемия в очередной раз подтверждает, что альтернативы национальному государству в решении существующих проблем, подобных этой, попросту нет. Ни транснациональные корпорации, ни международные организации, ни даже военно-политические союзы не могут заменить национальные государства.
Более того, взаимодействие в логике «государство-государство» сейчас оказывается эффективней, чем взаимодействие стран посредством международных организаций. Дело в том, что государства быстрее адаптируются к новой среде, чем международные организации. Например, Россия оперативно оказала помощь Италии по линии министерства обороны, хотя такую же помощь ей могло оказать и НАТО. Но Североатлантический Альянс этого не сделал, а Россия сделала.
— Неужели все международные организации оказались неспособны справиться с возникшим кризисом?
— На данный момент наиболее пригодной среди организаций оказалась Всемирная организация здравоохранения. Да и то, не в плане каких-то конкретных мер, у ВОЗ попросту нет полномочий принуждать кого-либо к чему-либо. Но в информационном плане организация оказала хорошее воздействие на сдерживание распространения эпидемии. Хотя, повторюсь, в реализации мер противодействия угрозе ВОЗ не может заменить ни одно государство, даже самое слабое.
— Приведет ли угроза коронавируса к росту популизма? Например, в той же Европе.
— Популизм, пропаганда — все это, на мой взгляд, останется. Коронавирус станет лишь очередным поводом какие-то тезисы обновить. С одной стороны, появится популизм, связанный с самой эпидемией. С другой стороны, поменяются акценты. Например, в Европе могут активизироваться евроскептики с критикой Евросоюза. Сейчас ЕС показывает себя неважно как институт, способный помочь странам преодолеть новый кризис. В будущем многое будет зависеть от того, как европейские власти будут реагировать на новый вызов, потому что сейчас эта реакция слабая. Но и собственно рост популизма в Европе будет прямо зависеть от того, насколько успешно будут действовать существующие кабинеты в европейских столицах. Если эти правительства окажутся провальными, то конечно, у популистов будет больше шансов увеличить свой электорат.
— Насчет будущего избирательных компаний. Может ли коронавирус поспособствовать повсеместному внедрению электронного голосования?
— Не думаю. Избирательные компании и выборы, скорее всего, просто будут откладываться на отдаленную перспективу. Мы же не будем с ковидом жить вечно, я надеюсь. Поэтому сейчас опция скорее отложить голосование, чем внедрять что-то такое дорогостоящее и непонятное. Хотя электронное голосование само по себе уже набирает популярность – за ним будущее. Этот тренд уже идет. Не думаю, что ковид его резко ускорит, но вопрос поставит.
