В ближайшие годы политика России на евразийском пространстве будет, скорее всего, направлена на то, чтобы не принимать на себя избыточных обязательств, укреплять отношения со странами, реально заинтересованными в сотрудничестве с Москвой, а также усиливать влияние широких международных форматов, среди которых на первом месте находится Шанхайская организация сотрудничества. Такая стратегия отвечает важнейшим целям России, имеющим внутренний характер и состоящим в поддержании социальной стабильности, общественной гармонии и экономического роста.
В ближайшие годы политика России на евразийском пространстве будет, скорее всего, направлена на то, чтобы не принимать на себя избыточных обязательств, укреплять отношения со странами, реально заинтересованными в сотрудничестве с Москвой, а также усиливать влияние широких международных форматов, среди которых на первом месте находится Шанхайская организация сотрудничества. Такая стратегия отвечает важнейшим целям России, имеющим внутренний характер и состоящим в поддержании социальной стабильности, общественной гармонии и экономического роста.
То, чего совершенно не нужно бояться, – это рассуждения об «одиночестве» России или отсутствии у неё союзников. Тем более в современном мире мы всё чаще видим, как избыточное количество внешних обязательств становится скорее проблемой, чем преимуществом даже самых обеспеченных ресурсами внешнеполитических стратегий.
Настоящее значение происходящего уже несколько недель кризиса на Ближнем Востоке состоит не в проблеме отношений Израиля, палестинского народа и их соседей. Даже наиболее драматические изменения в судьбе самого еврейского государства, не говоря уже о его непосредственных противниках, вряд ли окажут губительное воздействие на положение в сфере глобальной безопасности, в первую очередь потому, что это не затронет непосредственные интересы безопасности наиболее важных держав мира – Китая, России и даже США, остающихся главным покровителем Израиля. Однако сам по себе ход событий и отсутствие у израильского правительства идеальных решений означают кризис всей американской политики в регионе. Это обстоятельство окажет влияние на формирование нового международного порядка. И оно заслуживает изучения, чтобы избежать повторения совершённых американцами ошибок.
На протяжении всей своей истории Израиль был, в принципе, достаточно надёжным инструментом политики США в регионе, и важность его для обеспечения мировой экономики энергетическими ресурсами постоянно усиливалась. Все военные столкновения израильтян с их соседями вели к укреплению американского присутствия на Ближнем Востоке. Особенно это было актуально в период холодной войны, когда монархии Персидского залива были вынуждены обращаться к США, чтобы уберечься от возможных посягательств со стороны СССР и его региональных союзников. Да и в целом новые победы израильского оружия создавали условия для участия американцев в региональной политике как универсальных миротворцев. Только Соединённые Штаты могли серьёзно повлиять на Израиль, и к ним были обращены взгляды его незадачливых противников.
В результате в израильской элите возникло ложное ощущение того, что израильская государственность имеет для США самостоятельную ценность.
В сочетании с привилегированным доступом к глобальным средствам массовой информации это действительно привело к возникновению у Вашингтона избыточных обязательств, от которых он уже сам не знает, как отделаться. Сейчас, например, американская политика на Ближнем Востоке сочетает публичную поддержку Израиля и оказание ему военной помощи, с одной стороны, и непубличное давление на еврейское государство с тем, чтобы заставить его отказаться от наиболее радикальных планов, – с другой. В итоге возникает риск того, что первое окажется достаточным для испорченной репутации в исламском мире, а второе вызовет внутреннее раздражение уже у израильтян, привыкших считать США своим безоговорочным спонсором.
Другие региональные игроки между тем ведут с американцами свою продуманную и долгосрочную игру. За исключением Ирана, никто из стран Ближнего Востока не заходит так далеко, чтобы ставить вопрос о ликвидации Израиля как политической единицы. Но все они стремятся к тому, чтобы загнать израильское поведение в определённые рамки, подчинить его уже не двусторонним отношениям с США, а региональным правилам игры, выработку правил которой арабские государства, Иран и Турция, судя по всему, видят в качестве своей собственной прерогативы. В таких обстоятельствах Вашингтону будет нужно, по всей видимости, как-то адаптировать свою политику, включая постепенное сворачивание курса, предполагающего безоговорочную поддержку Израиля. Не стоит думать, что такие изменения смогут произойти единовременно. Но в долгосрочном плане сложно представить наличие у США третьей альтернативы.
С учётом того, что именно Израиль был на протяжении десятилетий основным заморским союзником США, постепенный пересмотр отношений с ним может стать первым шагом к ревизии всей стратегии распространения обязательств, являющейся фирменным знаком американской внешней политики. Тем более что она всё чаще создаёт для Вашингтона больше проблем, чем преимуществ. «Пактомания» стала особенностью американского внешнеполитического поведения сразу после Второй мировой войны, и мы прекрасно знаем, сколько разнообразных союзов было создано под сенью обязательств США по всему миру. Однако продолжение такой политики, не говоря уже о повторении, в новых условиях вряд ли окажется возможным. Мы уже видим, что даже американского потенциала может оказаться недостаточно для того, чтобы предоставить необходимую помощь такому количеству протекторатов. Другими словами, чтобы сохранить своё присутствие, американская политика должна будет продемонстрировать определённую степень адаптивности к меняющимся глобальным и региональным обстоятельствам.
Для России, которая не имеет к ближневосточному кризису прямого отношения, он представляет собой хороший опыт. В первую очередь мы видим, насколько недальновидно делать ставку на ограниченное количество союзников и брать на себя существенные обязательства. Точно так же, как США должны приноравливаться к политике, где обретает вес всё больше суверенных государств, Россия должна будет учитывать расширение круга участников решения тех вопросов, которые её интересуют. Пока политика Москвы в отношении своего ближайшего окружения демонстрирует признаки приспособляемости к неизбежно меняющимся условиям. Но для того, чтобы это не стало просто щадящей самолюбие формой отступления, нам предстоит решить несколько важных задач.
Во-первых, перед Россией встанет вопрос о том, как найти оптимальное сочетание адаптивности к изменениям, происходящим не по её воле, и последовательной твёрдости там, где проблема имеет действительно принципиальное значение. Сейчас Россия всё ещё располагает некоторыми особыми ресурсами влияния среди своих соседей, что свойственно любой бывшей метрополии. Использование этих ресурсов совершенно не означает попыток любой ценой удержать другие страны в сфере своего монопольного влияния. Однако подходить к ним, возможно, стоило бы не с перспективы исключительно двусторонних отношений, а как к дипломатическом инструменту, применяемому в более широком контексте.
Во-вторых, общий кризис международных институтов неизбежно заставит нас отвечать на сложные вопросы о тех организациях, состояние которых выглядит сейчас весьма неплохо. Уже упомянутая выше ШОС, Евразийский экономический союз или ОДКБ – все они имеют иную природу, чем выстроенные по модели «вождь – племя» институты Запада. Однако мы пока не знаем, насколько жизнеспособными являются организации, внутри которых отсутствует жёсткое дисциплинирующее начало в виде державы-покровителя. Россия и Китай как лидеры международного сотрудничества в Евразии весьма вероятно столкнутся с этой гипотетической проблемой уже в ближайшее десятилетие.
И наконец, мы пока не слишком хорошо знаем, как взаимодействовать с соседями среднего и малого размера, когда они сами оказываются в кризисном положении. Пока Большая Евразия – это регион со сравнительно состоявшимися государствами, способными вести ответственную внешнюю политику. Но нельзя забывать, что многие из них уже в ближайшие годы могут столкнуться с серьёзными вызовами внутреннего характера, несущими угрозы религиозного радикализма и экстремизма. В какой степени наши двусторонние отношения и общие институты приспособлены к решению таких проблем, нам ещё, к сожалению, предстоит проверить. Именно эти вопросы станут, по всей видимости, фундаментальными на фоне трансформации международного порядка с учётом насущной необходимости сохранения мира в Большой Евразии.
Источник: Международный дискуссионный клуб «Валдай».
