Маленькая мировая война в Южной Америке

Маленькая мировая война в Южной Америке

Москва, улица Большая Дмитровка, Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), бывший Институт Маркса - Энгельса - Ленина. У меня в руках - еще недавно сверхсекретная папка с уникальными документами на русском, испанском и английском. Материалы - из истории организации с названием, экзотическим даже для политических гурманов. Речь о Парагвайской компартии (ПКП) времен середины 1930-х.

Лучше всего из материалов ПКП сохранился ее «окопный манифест», закамуфлированный под Евангелие. Но в основном - отливающие фиолетом копировальной ленты письма и справки на ломкой от времени папиросной бумаге. Перелистывать эти страницы с убористыми текстами надо с тем большей осторожностью. Дело в том, что рвутся они не только по краям. Вместо многих слов - дырочки, вырезанные, как высчитывается по характерным округлостям, маникюрными ножницами. И что же такого надо было цензурировать о Парагвае даже в сверхсекретных документах сверхсекретного партархива в Москве?

Речь пойдет о том, как в 1935-1937 годах в одной политической лодке оказались ПКП и, по ее же классификации, «фашиствующие элементы»¹.

Из учетной карточки РГАСПИ следовало, что до меня в середине 1960-х годов эту папку изучали посланцы ЦК ПКП. Путешествие из Асунсьона в Москву тогда было сопряжено с огромными рисками: в Парагвае правил кровавый диктатор Стресснер, при котором за решетку можно было попасть даже за хранение банки советских рыбных консервов, совершенно легально купленных в соседней Аргентине. И тем не менее группа парагвайских коммунистов добралась до Москвы, в том числе для того, чтобы прийти в ИМЛ и не вымарать, а именно вырезать фамилии своих однопартийцев, которые проявили политическую близорукость. Или это не они ее проявили?

Репетиция Второй мировой

В знаменателе обозначенных выше событий - полузабытая во внешнем мире, но весьма важная для понимания политической психологии южноамериканцев война между Парагваем и Боливией. Воевали за спорную и, как считалось тогда, нефтеносную провинцию Чако-Бореаль. Как это часто водится, поводом к войне послужил, в общем-то, анекдот: почтовая марка  со слишком амбициозной картой. После этого тлевший многие десятилетия конфликт перешел в активную фазу, которая пришлась на 1932-1935 годы и обернулась самой масштабной войной в истории Латинской Америки.

Конечно, на первый взгляд это был сугубо региональный конфликт. Но он оставил и куда больший, чем обычно принято считать, след в мировой военно-политической истории. Как представляется, можно выделить минимум пять блоков, которые действительно позволяют назвать ту войну, по образному выражению британского исследователя Мэтью Хьюза, «южноамериканским полигоном Второй мировой» и ее «генеральной репетицией»².

Во-первых, очевидное: масштабы мобилизации. Удивляют и абсолютные цифры, и их процентное соотношение. В Боливии под ружье были поставлены четверть миллиона человек, или 8% населения, в Парагвае - 100 тысяч, или 11% населения³. По разным источникам⁴, потери убитыми и ранеными составили с обеих сторон от 100 тысяч до 300 тысяч. Даже по меньшему счету - много выше самых больших потерь стран - участниц Второй мировой войны.

Во-вторых, Чакская война занимает особую нишу и в военной науке.

В масштабах Южной Америки был важен тот факт, что именно конфликт за Чако показал новую, в том числе неожиданную роль авиации. В частности, бомбардировщики ВВС Парагвая сбрасывали на свои траншеи глыбы льда, из которого парагвайская пехота получала в засушливом Чако питьевую воду. Конфликт дал региону и первого истребителя-аса (то есть летчика, одержавшего три и более воздушные победы). Им стал боливийский майор Рафаэль Павон, сбивший 30 сентября 1932 года парагвайский «Вибо», а потом еще дважды повторивший свой успех.

В то же время уроки Чакской войны оказали влияние и на развитие европейской военной мысли. Так, вернувшись на родину, отвоевавший на боливийской стороне немецкий майор Вим Брандт опубликовал статью о новой роли, уготованной отныне для пистолетов-пулеметов (автоматов) и танков.

А историк из США Дэвид Зук пошел еще дальше, утверждая, что именно парагвайский главком-победитель Хосе Феликс Эстигаррибия и начальник его штаба русский эмигрант Иван Беляев* (*Беляев Иван Тимофеевич (1883-1957 гг.). Родился в Санкт-Петербурге, в казармах лейб-гвардии Измайловского полка, где служил его отец. Прадед по материнской линии Леонтий Федорович Трефурт - адъютант Суворова. Другой прадед по материнской линии А.И.Эллиот - из старинного шотландского рода, которого в Россию позвала Екатерина II:  развивать Черноморский флот. Позднее Беляевы породнятся с поэтом Блоком. Как и многие другие дворянские дети, Беляев - воспитанник кадетского корпуса. С началом Первой мировой поступил в I Кавказский стрелково-артиллерийский дивизион. В годы Гражданской войны воевал у Деникина и Врангеля. Отвоевав на Дону, бежал от большевиков через Новороссийск. В начале 1923 г. оказался в Южной Америке, о которой, впрочем, знал много больше, чем другие русские беженцы: с самого детства буквально бредил индейцами, зачитываясь Фенимором Купером и обнаружив в архивах прадеда старинные карты Южной Америки, в том числе Парагвая. Оказавшись в Аргентине, Беляев вышел на парагвайцев, с которыми завел разговоры о создании на земле Южной Америки проекта «Русский очаг». Проект был одобрен парагвайскими властями, и 8 марта 1924 г. Беляев прибыл в Парагвай на борту парохода «Берна». Впрочем, будучи квалифицированным военным специалистом, он немедленно получил задание парагвайского правительства в интересах всей республики: именно Беляев разведал спорные территории в Чако. В этой связи, выступая в 1932 г. на I Конгрессе Панамериканского института географии и истории, парагвайский делегат Рамос Хименес сказал, что «Чако перестал быть загадкой благодаря русской науке». В тот же период Беляев стал непререкаемым авторитетом в среде парагвайских индейцев мака: кем-то вроде Бога.  Позже, в 1942 г., Беляев стал одним из основателей Ассоциации индейских исследований.)  первыми изобрели в Чако тот способ успешного маневрирования, который в Северной Африке применял немецкий фельдмаршал Эрвин Роммель⁵.

В-третьих, в ходе боливийско-парагвайской войны была опробована идея, которую во Второй мировой на практике осуществили в Европе. Речь идет о том, когда боевые действия перешли с территории спорного Чако в собственно боливийскую провинцию Санта-Крус. Там были (и остаются) сильными сепаратистские настроения. На этом фоне часть захваченных в плен в городе Чарагуа граждан Боливии выразили желание перейти на службу в армию Парагвая. Как следствие, Парагвай попытался провозгласить в Санта-Крус независимое от Боливии, но дружественное себе государство. Это, конечно, весьма близко к тому, как СССР провозгласил удобную для себя Финляндскую Демократическую Республику, а Германия - «независимые государства» словацких националистов и хорватских усташей.

В-четвертых, как и в Европе во Вторую мировую, Чакский конфликт был войной-реваншем. В Боливии стремились хоть как-то компенсировать территориальные потери, понесенные в войне 1879-1883 годов с Чили (когда боливийцы потеряли выход к океану и пустыню Атакама с ее богатейшими месторождениями гуано, селитры и меди). Примечательно, что этот сюжет эксплуатировали и власти, и оппозиция. Например, в ответ на обвинения властей в отсутствии патриотизма анархисты из Рабочей федерации труда в боливийском Оруро заявили, что на самом деле «непатриоты - это те, кто… продал побережье Чили, а [область] Акре - Бразилии»⁶.

В свою очередь, Парагвай до этого понес колоссальные территориальные потери и перенес фактически геноцид после проигрыша в войне 1864-1870 годов с Тройственным альянсом Аргентины, Бразилии и Уругвая. Вот и Парагвайская компартия докладывала в Коминтерн: «Главные политические силы… требуют продолжения войны в Чако, которую они считают делом национальной чести»⁷.

В-пятых, с самого начала можно говорить об «интернационализации» этой войны. Отдельной темой статьи станет роль, сыгранная тогда Коминтерном. Но начнем хотя бы и с Лиги наций. Для нее война за Чако стала первым вооруженным конфликтом двух государств-членов с объявлением войны, а в провоцирование, разрастание и разрешение боливийско-парагвайской войны так или иначе были вовлечены не только соседи (аргентинцы, бразильцы, перуанцы, чилийцы, уругвайцы), но и будущие «гранды» как Объединенных наций, так и «оси». При этом на тот момент они оказывались еще по разные стороны баррикад: американцы противостояли британцам, немцы - итальянцам и т.п.

Кто и зачем?

Еще на рубеже 1920-1930-х годов латиноамериканские левые уверяли, что к войне Боливию и Парагвай подталкивали «мощные империалистические тресты в лице«Standard Oil» (янки) и англо-голландской «Royal Dutch Shell»⁸ - на фоне надежд на нефтеносность спорного региона.

В течение многих лет (и практически слово в слово) и отечественные с зарубежными, и левые с правыми авторы повторяли: «Доступ к реке Парагвай был необходим для компании «Стандард Ойл», планировавшей постройку нефтепровода по этой реке от своих концессий в боливийской части Чако»⁹. Обуславливалось это тем, что транспортировка нефти через Анды была практически неосуществимой. В развитие этого традиционно проводился тезис о том, что война стала «продуктом обострения англо-американских противоречий в регионе»¹⁰.

Первообразной советских оценок стала содержавшая ровно такие же оценки резолюция VII конгресса Коминтерна 1935 года. В советском Дипломатическом словаре 1948 года под редакцией заместителей министра иностранных дел СССР Вышинского и Лозовского повторялся тезис о зависимости Боливии от США. Любопытно, что эти утверждения вполне разделял и основатель Института латиноамериканских исследований Университета Лондона Р.А.Хамфриз. И он не ставил под сомнение, что за Боливией стояла исключительно «Стандард Ойл», то есть американцы. Это тем более подтверждается и номенклатурой, и объемами военных поставок.

Так, на примере боливийских ВВС можно говорить о том, что военные поставки шли прежде всего именно из Соединенных Штатов. Например, если в Европе (Германии и Швеции) было закуплено всего по три самолета «юнкерс», то в Америке (на ее же займы) - минимум 29 бомбардировщиков и истребителей «кертисс»¹¹.

Что же касается Парагвая, то в том же Дипломатическом словаре выдвигался тезис о том, что эта южноамериканская страна, в свою очередь, всецело зависела от Аргентины, а в конечном счете - через аргентинские фирмы - и непосредственно от Англии.

По идее, и этот тезис (о преимущественно англо-аргентинском влиянии на Парагвай) подтверждается многочисленными примерами. Так, не просто британскому капиталу принадлежала, а еще и по-английски называлась компания-владелец парагвайских железных дорог «Paraguay Central Railway Company, Ltd». Именно она предоставила парагвайцам все возможности для быстрой переброски войск и техники из столичного региона к театру боевых действий.

С годами все более очевидной и доказанной становится и роль Аргентины. Крупнейшим землевладельцем в спорном Чако был аргентинец Карлос Касадо, приходившийся свояком аргентинскому Президенту Агустину Хусто. Он, в свою очередь, назначил своим министром иностранных дел Карлоса Сааведру Ламаса, работавшего до этого юристом семьи Касадо. Не менее очевидна вовлеченность в парагвайские дела и аргентинских военных. И если раньше об этом больше писали в Боливии (проигравшей, а значит, потенциально необъективной), то теперь тезис о «спорадической помощи»¹² Асунсьону со стороны Буэнос-Айреса можно обогатить и данными из рассекреченных архивов Коминтерна. В «Докладе о Парагвае», подписанном «генеральным секретарем Висенте», говорилось: «В 1931 году в страну прибывает военная миссия Аргентины, которая заменила французскую. Миссия довела до совершенства [уровень подготовки] высших офицерских кадров, составила план войны, реорганизовала и поставила на ноги все вспомогательные службы»¹³.

Опубликованы теперь данные и в самой Аргентине. Так, решающую роль в военном строительстве в Парагвае сыграл такой аргентинский военный профессионал, как летчик Висенте Альмадос Альманосид, ставший главкомом парагвайских ВВС. В то же время на авиазаводе в аргентинской Кордобе восстанавливались двигатели сбитых парагвайцами боливийских самолетов, после чего моторы поставлялись в ВВС Парагвая.

Однако в действительности картина была много более мозаичной. Так, в последние годы в Аргентине появилась версия о том, что «боливийцы пытались продать одни и те же концессии и «Standard Oil», и «Royal Dutch Shell». В Боливии, в свою очередь, утверждают, что между двумя нефтяными компаниями был сговор. А по образному выражению уругвайского писателя Эдуардо Галеано, интересы нефтяных компаний были «скрыты в складках обоих знамен»¹⁴.

Между тем, согласно документам, выявленным в последнее время в Британии, сравнимым с США поставщиком современного оружия для Боливии была и британская компания «Vickers-Armstrong»: ее представитель, капитан Ф.Дж.Фэйрбёрн-Кроуфорд, как выяснилось, вел переговоры в Ла-Пасе еще с мая 1926 года.

Именно британцы готовили к поставке в Боливию (и частично поставили) 15 самолетов, 65 артиллерийских батарей, 50 тыс. винтовок, 10 тыс. карабинов и т. д.¹⁵. К тому же в архивах Форин Офиса обнаружено соглашение, по которому в канун войны именно в Англии проходили подготовку боливийские офицеры-пехотинцы и летчики. Чуть позже в саму Боливию прибыла группа британских механиков во главе с генерал-бригадиром К.Хэйносом. Не стоит забывать и о том, что приходу в Боливию американской «Standard Oil» предшествовал длительный период, когда 68% поставок боливийского олова (на которое, в свою очередь, приходилось 75% боливийского экспорта) шли в Соединенное Королевство¹⁶. При этом под германским контролем находилась основанная в 1925 году боливийская авиакомпания «Ллойд Аэрео Боливиано».

Серьезные оговорки возникают и в отношении преимущественно британского влияния на Парагвай. Например, с одной стороны, конечно же, Банк Англии еще в 1928 году выступил гарантом при заключении контракта на покупку новой полевой формы цвета хаки для парагвайской армии на немалую тогда сумму в 15 759 фунтов¹⁷. Но, с другой стороны, закупалась форма не в Британии, а в Германии.

К необходимости уходить от упрощений подталкивает и то обстоятельство, что с 1911 года в боливийской армии были германские инструкторы. Один из таких немцев, генерал Ханс Кундт, вернулся в Боливию после Первой мировой войны исключительно в частном качестве.

Однако, во-первых, в группу немецких военных входил шеф гитлеровских штурмовых отрядов (СА) Эрнст Рем, с которым Х.Кундт познакомился в Германии в 1923 году во время нацистского путча. Э.Рем служил в боливийской армии до 1930 года, участвовал в конфликте с парагвайскими войсками у форта Вангуардия. Вернувшись по настоянию Гитлера в Германию, Рем на приемах в посольстве Боливии «поражал всех исполнением боливийского гимна на фортепьяно» и в целом «оставил в Боливии многих поклонников национал-социалистических идей, особенно среди военных»¹⁸.

Во-вторых, именно Кундт до декабря 1933 года командовал боливийской армией. Как уже отмечено выше, под началом Кундта в Чакской войне сражались не только этнические немцы - граждане Боливии, но и собственно германцы: например, упомянутый выше Вим Брандт.

Таким образом, рассмотрев даже эти детали, не стоит называть войну за Чако исключительно «англо-американской». Скорее, можно говорить о ней, как о «пробе сил» куда более пестрой компании стран. К их числу относились не только уже не раз упомянутая здесь Германия*, (*Взять, к примеру, товарооборот за 1932-1938 гг.: экспорт Германии в Боливию увеличился с 2,1 до 5,6, а импорт - с 2,5 до 11,0 млн. рейхсмарок. В случае с Парагваем эти показатели составили 1,0-3,2 и 0,6-4,5 млн. рейхсмарок. )  но и СССР - о чем говорит открытие представительства советского «Южамторга» в том же Парагвае и выход этой организации на рынок Боливии. Но дело было не только в торговле.

Интернационализация личного состава

Среди участников политических процессов внутри и вокруг Парагвая в канун и во время войны с Боливией - московские Коминтерн и Профинтерн. На фоне тлеющего пограничного конфликта и пробуксовывания боливийско-парагвайских переговоров еще в 1929 году делегат от Рабочего союза Парагвая коммунист Руфино Рекальде Милесси вынес эту тему на коминтерно-профинтерновскую площадку и заявил на Латиноамериканском профсоюзном конгрессе в Монтевидео: «Война между Парагваем и Боливией была бы преступлением, ее жертвами стали бы трудящиеся обеих стран»¹⁹.

Подобного рода заявления делали ПКП в глазах власть имущих «партией предателей Родины»²⁰. О положении, в котором парагвайские коммунисты-пацифисты оказались с началом боевых действий, можно прочесть в докладах в ИККИ от «Бернарда» и «Висенте» (под последним псевдонимом, скорее всего, скрывался Аурелио Алькарас). Они докладывали, что «пропаганда нашей партии находит отклик на фронте»²¹, что «под воздействием коммунистов в войсках было много случаев отказа воевать, но брататься с боливийскими солдатами»²².

«Такие члены руководства нашей партии и комитета Классового профсоюзного союза, как Ибарра, Барте, Дрейлихманн, уже год, как в тюрьме. Оттуда наши активисты направляются на фронт, где их включают в ударные группы, которые бросают на пулеметные гнезда»²³.

Примечательно, кому на этом фоне в ходе войны за Чако правительство Парагвая решило присвоить генеральские звания. Во-первых, это был русский офицер-антикоммунист Иван Беляев. По образному выражению старейшего исследователя российско-латиноамериканских отношений А.И.Сизоненко, его победа принесла «покой маленькому государству, уважение и почет - заезжему офицерству»²⁴. Впрочем, впервые на исторической родине о них узнали из сводок ИККИ. Примечательный доклад ЦК ПКП гласил: «В репрессиях открыто принимают участие белые русские офицеры… В прессе белые русские ведут яростную кампанию клеветы против СССР и коммунистов»²⁵.

Вторым же иностранцем-генералом парагвайской армии в годы войны с Боливией стал уругваец Луис Альберто де Эррера.

На первый взгляд готовность граждан Уругвая (и Аргентины) воевать за Парагвай выглядит нелогично. Достаточно сказать, что до сих пор отмечающийся в Уругвае «День пехоты» привязан к дате, когда в 1866 году уругвайский полковник Леон де Пажжеха проявил чудеса героизма в ходе боевых действий именно против Парагвая: в битве у Бокерона, во время войны с Парагваем Тройственного альянса.

В то же время еще в 1885 году, вопреки тогдашним обычаям, Уругвай вернул Парагваю все захваченные в войне трофеи. В действительности Уругвай пытался хоть как-то компенсировать катастрофическое состояние дел в Парагвае, который только приходил в себя после геноцида мужского населения, устроенного войсками Тройственного альянса. Соучастие в этом геноциде нанесло тяжелейшую «психологическую травму» и уругвайцам, и аргентинцам и породило многолетний синдром вины. Например, в докладе уругвайского военного Института исторических исследований весьма нетипично для военных признается, что речь идет о «конфликте с братской Республикой Парагвай»²⁶.

Не вызывает никаких сомнений то, что на Чакскую войну уругвайцы отправились именно как добровольцы: на этом настаивают и официальные историки ВВС Парагвая, и исследователи в Уругвае. Характерно, что на стороне Парагвая воевал уругвайский летчик-коммунист Луис Тужа, который потом летал под командованием советских военных на стороне республиканской Испании. На вопрос о том, что привело их в Парагвай, Тужа  и его товарищ Бенито Санчес Лейтон ответили: «Мы здесь, чтобы отплатить по долгам»²⁷.

Не менее интересными оказываются сведения о политических взглядах и тех иностранцев, кто воевал в Чакском конфликте на стороне Боливии.

Как уже было замечено выше, под командованием немецкого генерала Кундта под боливийскими знаменами сражалось довольно много его соотечественников. Но были и другие иностранцы,
в частности из Чили - до 400 человек²⁸.

Стоит заметить, что на первый взгляд и появление чилийцев на боливийской стороне было необычным. Отсутствие дипломатических отношений между Чили и Боливией - прямое следствие того, что по итогам Второй Тихоокеанской войны XIX века под контроль Чили перешел бывший боливийский отрезок побережья Тихого океана. При этом в отечественной историографии традиционно говорилось о том, что в ходе Чакской войны «пробританская» Чили «негласно поддерживала Боливию»²⁹, а «в течение всей войны Боливия беспрепятственно получила вооружения, провиант и т.д. через чилийский порт Арика»³⁰. Следует иметь в виду, что, например, в 1934 году Чили заявила, что не сможет обеспечить эмбарго Лиги наций на поставку Боливии оружия и военных материалов. Логика в этом была: в Сантьяго ссылались на условия боливийско-чилийского соглашения о свободном транзите в порты Арика и Антофагаста на том самом бывшем боливийском, а с конца XIX века чилийском побережье Тихого океана.

В совершенно новом свете эта тема предстает после появления новых исследований, опубликованных теперь в Чили и Британии и основанных на неизученных ранее документах. Как удалось выяснить М.Хьюзу, с февраля 1933 года власти Чили чинили препятствия транзиту британского оружия, которое для Боливии должно было доставляться как раз через Арику, - о чем свидетельствует переписка между Форин Офисом и британской дипломатической миссией в Сантьяго-де-Чили³¹.

В действительности и этому можно найти вполне логичное объяснение. Не стоит забывать, что в годы Второй Тихоокеанской войны Боливия была жертвой не столько Чили, сколько Британской империи, которой после завоевания чилийцами боливийских и перуанских территорий в пустыне Атакама было предоставлено монопольное право на вывоз селитры. Таким образом, ко времени боливийско-парагвайского конфликта Республикой Чили могли двигать именно национальные внешнеполитические соображения: в Сантьяго, возможно, опасались, что, будучи хорошо вооруженным, Ла-Пас по окончании войны с Парагваем попытается повернуть оружие против Чили и попробовать отвоевать пустыню Атакама. То есть не в интересах чилийцев было пропускать в Боливию современное британское оружие. Конечно, эту позицию трудно назвать по сути «антибританской» (скорее, она была антиболивийской), но и «пробританской» она быть переставала.

Существенному уточнению нужно подвергнуть и еще один миф, который до сих пор часто повторяется в Парагвае, о том что воевавшие на стороне Боливии граждане Чили были исключительно «наемниками». В действительности, судя по всему, среди тех чилийцев, кто выдвинулся воевать за Боливию, хватало людей, которыми двигали соображения, сходные с теми, что привели на парагвайскую сторону идеалистов-добровольцев из Аргентины и Уругвая. То есть эти чилийцы «отдавали долг» Боливии, которую за несколько десятилетий до этого так обидела (и, как выясняется, продолжала обижать) их родная Чили.

Исследователь из Университета чилийского Вальпараисо Леонардо Джеффс Кастро составил уже целый список таких своих соотечественников-«наемников», кто, отвоевав на стороне Боливии против Парагвая, потом «всплыл» в качестве идейных добровольцев на стороне Второй республики в Испании³². В свою очередь, боливийский исследователь Гильермо Лора, как о факте, пишет о связях, которые были налажены между «ранними коммунистами» Боливии и Компартией Чили³³.

Таким образом, можно утверждать, что, конечно, небольшой, но все-таки вполне зримый сегмент комбатантов на Чакской войне представлял тех, кто ориентировался на вождей коммунистического движения: и на боливийской, и на парагвайской стороне.

Маневры многосторонней дипломатии

Не будем забывать, что именно на пике боливийско-парагвайской войны СССР стал членом Лиги наций. По сути, первым «тестом» для СССР на ниве многосторонней дипломатии в Лиге оказалась не Европа, а Латинская Америка.

Советский Союз немедленно приступил к активному обсуждению вопроса об эмбарго на поставки воюющим сторонам оружия. Как следствие этой позиции, в том числе и СССР, Лига утвердила такой запрет и даже создала специальный комитет для обеспечения эмбарго. Хотя бы частично, но санкции сработали: были, например, конфискованы четыре американских бомбардировщика-биплана «Кондор», направлявшихся в Боливию из США через Перу. Но уже в январе 1935 года эмбарго Лиги наций было фактически снято с Боливии. В ответ на это Асунсьон в феврале того же года из Лиги наций вышел, возобновил полномасштабные боевые действия и с помощью эмигрантской, русской военной мысли выиграл войну.

Примечательно, что вскоре тема выхода Парагвая из Лиги наций стала предметом высоких советско-британских переговоров. 29 марта 1935 года Иосиф Сталин принимал в Москве Энтони Идена:

«Иден. Мне было очень приятно услышать из Ваших уст и от г. Молотова, что Вы решительно стоите на точке зрения мира и целиком поддерживаете систему коллективной безопасности.

Сталин. Да, это хорошо. Мы вступили в Лигу наций вовсе не для игры, но мы понимаем, что сейчас Лига наций не пользуется сколько-нибудь серьезным авторитетом, даже Парагвай над ней смеется»³⁴.

Как представляется, ни Лиге наций, ни такому ее новобранцу, как СССР, не было суждено довести свое посредничество до успешных мирных договоренностей.

Во-первых, еще до вступления в Лигу СССР ее тогдашнее руководство фактически расписалось в своих весьма поверхностных представлениях о Южной Америке. Конечно, с одной стороны, уже на III Ассамблее Лиги при ее Секретариате было учреждено специальное Бюро по связям с регионом. Но многолетний председатель Лиги Ф.П.Уотерс позже написал, что «американские республики могли казаться лишенными иммунитета против внутренних неурядиц; но само собой разумеющимся казалось то, что меж собой они будут жить в мире»³⁵.

Во-вторых, возможности решения боливийско-парагвайского конфликта были ограничены тем обстоятельством, что из стран Нового Света в работе Лиги не участвовали не только США, но и Мексика с Бразилией. 

Однако, в-третьих, Лига проявила практически полную беспомощность еще и потому, что такой ее активный член, как Аргентина, ангажировала ресурс Лиги лишь для того, чтобы отстоять право на статус «королевы Южной Америки»: делая все возможное, чтобы исключить из процесса США.

«Старт» американо-аргентинского «соревнования» и по этому вопросу пришелся на VI Панамериканскую конференцию в Гаване в январе 1928 года. Там США провели резолюцию об обязательном третейском разбирательстве между странами Западного полушария в Панамериканском союзе, а в кулуарах была создана (и в августе 1932 г. реанимирована Соединенными Штатами под председательством заместителя госсекретаря Ф.Уайта) так называемая «комиссия нейтралов» по боливийско-парагвайской проблеме. В состав комиссии вошли представители Колумбии, Кубы, Мексики и Уругвая.

Но уже на следующий год пришлись первые попытки Аргентины перенести переговоры по боливийско-парагвайскому примирению из Вашингтона и даже Женевы к себе. В частности, на Аргентину играло то обстоятельство, что к 1932-1933 годам Куба стала не вполне тем государством, которое вошло в «комиссию нейтралов» изначально: она подходила к революционным событиям 1933 года, в ходе которых был свергнут Херардо Мачадо, и перед США был поставлен вопрос об отмене «поправки Платта». Но и без этого Аргентина, в свою очередь, подчеркивала, что, хотя члены «комиссии нейтралов» формально представляли Латинскую Америку, они были крайне далеки от субрегиона Ла-Платы. В этой связи в Аргентине попеременно предлагали решать проблему Чако либо на площадке Лиги наций, либо на придуманных именно ею региональных форумах.

В январе 1933 года вновь дала о себе знать Лига наций: ее Совет  предложил направить в Чако комиссию для выработки предложений на месте. Так США оказались в весьма щепетильном положении. Их комиссия разваливалась, а Панамериканская конференция 16 декабря 1933 года в Монтевидео обернулась тупиком (все, что она смогла сделать, это заставить Боливию и Парагвай заключить перемирие, срок которого быстро истек).

Видя это, аргентинцы мобилизовали свой «план АВСР» (по первым буквам в названиях Аргентины, Бразилии, Чили и Перу, то есть стран, у которых с Боливией и Парагваем есть общие границы). Как следствие активности аргентинской дипломатии, «комиссия нейтралов» США вынуждена была 27 июня 1933 года от посредничества по Чако самоустраниться - правда, попросив, чтобы переговоры были переведены в Женеву.

Таким образом, ситуация на «заднем дворе» США начинала выходить из-под контроля Вашингтона. Пытаясь сохранить за собой роль активного участника процесса, в мае 1934 года США объявили о том, что, не будучи членами Лиги наций, тем не менее присоединяются к эмбарго на поставки оружия Боливии и Парагваю, которое объявила Лига. Но США сделали оговорку о том, что сначала выполнят обязательства по поставкам оружия боливийцам по контрактам, заключенным ранее.

Был Советский Союз и в числе участников заседания Комиссии Лиги по Чако, которое прошло в Женеве 11-15 марта 1935 года. На этом заседании все три великие державы - члены Совета Лиги и Комиссии Лиги по Чако (СССР, Франция и Британия) призвали ввести санкции и против Боливии, и против Парагвая. А это не устраивало ни Аргентину, ни США.

Для противодействия и «англо-французской» (а теперь и «англо-франко-советской») Лиге, и блоку АВСР во главе с Аргентиной у США оставался только один козырь.

Как уже было сказано, работу Лиги игнорировала и вторая по величине страна обеих Америк - Бразилия. Во главе Бразилии встал тогда новый и амбициозный лидер - Президент Жетулио Варгас. Ему, конечно же, не нравилось, что Аргентина позиционировала Бразилию как второстепенного партнера АВСР. Но, как ни странно, на его позицию вполне определенное влияние оказала и Москва.

Совершенно не исключено, что на официальный Рио-де-Жанейро произвела впечатление и статья Карла Радека, появившаяся 11 октября 1935 года на страницах московских «Известий». Радек формулировал реакцию Москвы на тогда еще пробное предложение Аргентины. Оно заключалось в том, что в случае войны или угрозы войны Лига наций примет меры к тому, чтобы привлечь к своим попыткам сохранить мир также те государства, которые хотя и не являются членами Лиги, но примкнули к… пакту Бриана - Келлога или к пакту… Сааведры Ламаса. Еще в 1935 году Радек, в частности, писал: «Страшные последствия войны, жажда мира, возникшая в народных массах под ее влиянием, опасность революции заставили более прозорливые элементы капиталистического мира думать о мерах, затрудняющих войну, ибо, возникнув в одном месте, она угрожает стать всеобщей и вызвать революцию…»³⁶

Нетрудно заметить, что скрывалось за революционной фразой. По сути, СССР как член Совета Лиги признавал за Аргентиной первенство в Южной Америке. Конечно, Бразилию этот никак не устраивало.

На этом фоне, призвав именно Варгаса собрать новую «комиссию соседей» с участием еще и Уругвая (пропарагвайского, но куда более «панамериканистского», чем Аргентина), США вносили раскол в блок АВСР и делали себя равноправными участниками процесса. Оставалось обеспечить некоторые «технические» детали вроде того, чтобы провести конференцию все-таки не в бразильском Рио-де-Жанейро, а в аргентинском Буэнос-Айресе - зато в канун президентских выборов 1936 года в США.

Естественно, в условиях Великой депрессии в США доминировала внутренняя тематика, но и внешнеполитические успехи были серьезным «довеском». Характерно, что конференция в Буэнос-Айресе стала одной из первых, которая удостоилась прямой радиотрансляции на все полушарие: сразу на 50 радиостанций в США и Канаде.

Переговоры в Буэнос-Айресе стартовали 1 июня 1935 года. Представитель США на конференции по Чако С.Брэдэном был весьма откровенен: «Сохранение межамериканской системы мирного урегулирования представляет для нас большую важность, чем сам конфликт в Чако и вытекающие из него позиции двух бывших воюющих сторон. Еще одна война может серьезно подорвать эту структуру и вновь подчинить европейскому влиянию те разочарованные элементы в Латинской Америке, которые под руководством США в настоящее время склоняются к панамериканизму»³⁷.

Таким образом, исключительно силами американских государств было достигнуто подписание и Договора о мире, дружбе и границах между Боливией и Парагваем, и финального арбитража от 10 октября 1938 года.

Иными словами, даже будучи членом Лиги наций, СССР, как европейская держава, имел после боливийско-парагвайской войны уже только самое касательное отношение к латиноамериканским делам - особенно на фоне разрыва дипломатических отношений с Москвой единственной южноамериканской столицей, где было советское полпредство, то есть Монтевидео.

Другое дело - роль, которую Москва продолжала играть в регионе в лице не СССР, а ИККИ.

Собственно, совершенно неизученным является вопрос о том, какое отношение Москва имела к приходу к власти сразу после войны в Парагвае «фашиствующих элементов» из числа сподвижников самопровозглашенного Президента Рафаэля Франко.

Союз коммунистов и «фашиствующих»

В начале 1936 года ПКП добилась утверждения в Парагвае целого пакета немыслимых до этого социальных преобразований. Это в том числе бесплатная раздача почти полумиллиона гектаров земли крестьянам, фиксированный восьмичасовой рабочий день, гарантированный выходной по воскресеньям, «отпускные», пенсии для ветеранов войны за Чако, замораживание на год цен на аренду жилья, отмена вступительных экзаменов в вузы, введение обязательной оплаты труда деньгами (взамен «патриотичной, то есть бесплатной», отработки).

Многие из этих положений значились еще в «окопном», времен войны с Боливией, манифесте ПКП. Добилась же она этого, выразив верную поддержку перевороту, который 17 февраля осуществил полковник Рафаэль Франко, лидер Ассоциации бывших фронтовиков, которых коммунисты полагали революционной мелкой буржуазией.

С одной стороны, это вполне вписывается в логику решений 3-й конференции (1933 г.) компартий Южной Америки и VII конгресса (1935 г.) Коминтерна. Они, как известно, выдвинули идею антиимпериалистических (антифашистских) «народных фронтов». Но уже на самом раннем этапе своего пребывания во власти Франко не скрывал своих симпатий… Гитлеру: «Не является ничем новым мое восхищение Германией и блестящим вождем ее революции, господином Гитлером, одним из самых чистых моральных авторитетов в послевоенной Европе»³⁸.

Возможно, наиболее ценным является наблюдение, содержащееся в донесении в ИККИ от 1936 года. В нем отмечалось, что ближайший помощник Президента Франко Гомес Фрейре Эстевес «цитирует и Ленина, и Муссолини, взывает и к Москве, и к Риму, и к Берлину»³⁹.

Тем не менее, выбирая между разными тоталитарными моделями, Р.Франко на митинге 1 мая 1936 года однозначно заявил: «Нет никакой опасности, чтобы в Парагвае мог установиться коммунистический строй»⁴⁰.

В докладе в ИККИ, который, судя по косвенным данным, был составлен в ЦК Компартии соседнего Уругвая, отмечалось, что «главком [вооруженных сил Парагвая при Р.Франко] полковник Смит заявил: «Военный человек должен быть патриотом, [а] коммунисты патриотами не являются»⁴¹.

В современной латиноамериканской историографии факт готовности ПКП пойти на союз со столь враждебными для себя силами наиболее полно отображен, скорее, в публицистической статье «Каким был режим полковника Франко?» пера Рональда Леона.

С одной стороны, принадлежность Леона к троцкистам позволяет списать его весьма нелицеприятные для ПКП утверждения на сведение давнишних идеологических счетов. Но, во-первых, ультралевый по убеждениям Леон ссылается на произведения признанного знатока парагвайской истории Альфредо Сейферхельда, чья работа на американский журнал «Тайм» делает его, по старой советской классификации, как минимум, «буржуазным автором». Во-вторых, утверждения Р.Леона о поддержке коммунистами почитателя Гитлера находят подтверждение и в документах ИККИ: «Наша партия поддерживала движение выдвинувшегося к власти командора Франко»⁴².

И хотя на этапе подведения итогов правления Р.Франко ПКП утверждала, что «никогда не отдавалась Франко, как утверждали троцкисты»⁴³, в действительности есть все основания полагать, что парагвайские коммунисты не только поддержали режим Р.Франко, но и способствовали его приходу к власти.

В своем донесении в ИККИ на рубеже 1935-1936 годов ПКП откровенно писала, что кандидатуру в президенты (в том документе он еще именовался «Х») подсказал некто, кто является «рупором абстенционистского колорадизма»⁴⁴ (то есть враждебной действующей власти фракции парагвайской партии «Колорадо»), что, впрочем, «свидетельствует о грандиозных возможностях»⁴⁵. О том, кто подразумевался под «Х», свидетельствует помещенный в то же дело в архиве ИККИ в РГАСПИ «Отрывок частного письма из Аргентины от 26 июня 1936 г.»: «Партия была первой, кто выдвинула кандидатуру Франко на пост президента, используя ресурс Ассоциации бывших фронтовиков…»⁴⁶

Смысл этого сообщения расшифровывается в еще одном донесении в ИККИ, которое цитировалось ранее и относится к событиям января 1936 года: «ПКП обратилась к Франко с идеей выдвижения его кандидатуры в президенты, и эта инициатива нашла его поддержку. В [местечке] Ита на собрании бывших фронтовиков, организованном ПКП, он произнес свою первую политическую речь»⁴⁷.

Больше того: «Мы добились, чтобы Франко частично принял нашу программу-минимум… Он выпустил манифест, отредактированный нашим сторонником»⁴⁸.

Как бы то ни было, основанная, по разным данным, в 1924 или 1928 году и возрожденная перед самой боливийско-парагвайской войной Оскаром Крейдтом* (*Оскар Крейдт - один из руководителей восстания в Энкарнасьоне (1931 г.). Вместе с другими участниками восстания вошел в ПКП и участвовал в восстановлении партии (1933-1934 гг.). Конференцией ПКП 1934 г. избран в руководство партии. После событий 1936-1937 гг. жил в Аргентине. Член комитета агитации и пропаганды ЦК КПА. Генеральный секретарь ЦК ПКП в 1946-1948 и 1953-1965 гг. ) ПКП на рубеже 1935-1936 годов готовилась к президентским выборам. В их канун ПКП рассчитывала на «созыв в середине февраля [1936 г.] широкого съезда бывших фронтовиков» и «добиться того, чтобы съезд превратился в поход бывших фронтовиков на столицу»⁴⁹. Но, не дожидаясь выборов, Франко осуществил переворот - пусть даже в обращении ЦК ПКП говорилось, что «17 февраля случился не столько… переворот, сколько революция»⁵⁰. Тем не менее переворот явно стал для ПКП сюрпризом и был обусловлен другими факторами: «[Президент] Айяла осознал угрозу, исходившую от Франко… придумал «коммунистическую революцию» и выгнал [Франко] из страны. Это усилило путчистское течение в окружении Франко, подготовившее военный переворот - вместо народного движения, посредством которого [Парагвайская коммунистическая] партия хотела вывести Франко в президенты»⁵¹. 

То, что в СССР о внутриполитических событиях 1936-1937 годов в Парагвае практически никогда ничего не писали, объяснимо. Одной из причин было то, что наиболее подробный рассказ о том, как ПКП поначалу поддержала Франко, содержится в послевоенных мемуарах О.Крейдта⁵², который стал «персоной нон грата» в СССР, оставшись на прежних позициях после ХХ съезда КПСС.

В итоге в отечественной историографии феномен крайне короткого, но насыщенного событиями президентства Р.Франко изучен мало. С.А.Гонионский ограничился замечанием о том, что «в Парагвае в 1936-1937 годы под напором народных масс… был проведен ряд назревших преобразований в области внутренней и внешней политики»⁵³. В последующие годы речь шла о мимолетном определении «диктатор», данном ему коллективом во главе с А.Н.Глинкиным и констатацией со стороны Л.Ю.Кораблёвой того, что «первые заявления нового президента подтвердили социальный характер революции, что вызвало опасения за рубежом»⁵⁴.

В то же время в зарубежных публикациях встречаются оценки, окрашенные в куда более негативные тона. При этом они, в свою очередь, противоречат друг другу. Например, британец Р.А.Хамфриз называл время правления Р.Франко «тоталитарным социализмом»⁵⁵, обходя, впрочем, вопрос о том, был это социализм советского разлива или подобие национал-социализма с фашизмом. В самом Парагвае такие разные по политическим воззрениям авторы, как Р.Леон и А.Сейферхельд, называли режим все-таки «фашистским». Есть и более размытая, но срединная оценка, принадлежащая перу американского исследователя Майкла Гроу. По его версии, курс Р.Франко - это «смесь национализма, авторитаризма и антилиберализма»⁵⁶.

Между тем существует также версия Р.Леона о том, что позиция ПКП при поддержке Р.Франко была согласована с компартиями из соседних южноамериканских стран. В этой связи тем более особый интерес представляет позиция КП Уругвая: ведь после переворота 1930 года в Аргентине именно в Монтевидео из Буэнос-Айреса был переведен Южноамериканский секретариат Коминтерна (ЮАСКИ). К тому же еще в 1932 году КПУ выдвигала у себя в стране идею «единого фронта трудящихся», что опередило даже идеи VII конгресса Коминтерна 1935 года.

Косвенным свидетельством того, что между КПУ и ПКП действительно происходил, минимум, обмен информацией уже во время войны за Чако, служат публикации печатного органа ЦК КПУ газеты «Justicia» о братании боливийских и парагвайских солдат⁵⁷. Это повторяло призывы печатного органа ЦК ПКП «Frente Rojo», который призывал своих солдат «выйти из окопов и брататься с боливийцами» и строить «наш советский Парагвай»⁵⁸.

Однако версия о согласованности политики КПУ и ПКП (в плане поддержки парагвайскими коммунистами режима Р.Франко), например, никак не освещена в «Истории коммунистической партии Уругвая до 1951 года», написанной многолетним лидером КПУ Эухенио Гомесом. При этом, с одной стороны, Гомес подчеркивал, что такие парагвайские коммунисты, как Томас Майол и Оскар Крейдт, были гостями съездов КПУ⁵⁹. То есть факт наличия постоянных отношений между КПУ и ПКП Гомес, конечно же, подтверждал. Но, с другой стороны, в своей весьма подробной книге Гомес попросту проигнорировал тему взаимодействия с парагвайскими товарищами во время войны.

Однако в архивах Коминтерна можно найти убедительные доказательства того, что ПКП, по крайней мере, информировала единомышленников о своих планах гарантировать то, чтобы «вооруженные массы [бывших фронтовиков] остались при оружии»⁶⁰ и нашли себе новых руководителей. «Только союз всех народных сил и сил обновления может улучшить положение масс. Компартия - не эгоист. Партия будет спрашивать, не какой у вас в кармане членский билет - либерала или от партии «Колорадо», - а понимаете ли вы необходимость того, чтобы все свежие и демократические сегменты объединились в едином народном фронте. Партия обращается ко всем стремящимся к обновлению сегментам либерализма и  колорадизма, ко всем по-настоящему достойным и любящим страну чиновникам с приглашением подумать о возможностях совместных действий»⁶¹.

Впрочем, за этим подготовительным этапом последовал собственно приход к власти. Оценивая уже этот этап, такой авторитетный исследователь политических процессов в Южном конусе, как профессор Университета Тулейн (Новый Орлеан, США) Пол Льюис, писал, что «февральская революция могла достичь много большего, если бы не фракционность»⁶². Само правительство он сравнивал с «увальнем», где единственное, что объединяло министров, - это ненависть к старому режиму. О наличии нескольких «полюсов» в правительстве Франко образца февраля-мая 1936 года говорится и в депешах в ИККИ от ПКП и КПА. Сводя воедино весь массив источников и литературы, можно выделить пять условных «полюсов» в Кабинете Франко:

1. Левые, и в частности министр юстиции и народного просвещения Ансельмо Ховер Перальта. Льюис называл его «социалистом и пацифистом»⁶³. Коммунисты - «самозваным марксистом»⁶⁴. ПКП также подозревала Перальту в намерении создать «собственную рабоче-крестьянскую партию»⁶⁵, но тем не менее «в частных беседах предлагала его на пост главы МВД»⁶⁶ - вместо Гомеса Фрейре Эстевеса.

2. Министры внутренних дел и финансов, братья Гомес и Луис Фрейре Эстевесы. По версии ПКП, это был «центр» и «истинные властители политической ситуации»⁶⁷. По версии Льюиса, братья - «поклонники корпоративного государства Муссолини»⁶⁸, о чем, кстати, говорилось в докладах и в ИККИ. Среди союзников братьев Фрейре Эстевесов также называют аргентинского полковника Швейтцера, направленного советником в Парагвай аргентинским правителем и ярым антикоммунистом Хусто.

3. Министр сельского хозяйства Бернардино Кабальеро. Внук основателя «исторической» партии «Колорадо». По версии Льюиса, Кабальеро «смотрел на революцию с точки зрения партийной перспективы»⁶⁹. К маю 1936 года коммунисты называли его «нацистом, который поддерживает (возможно) связи с Германией»⁷⁰. В то же время, выдвигая Франко в президенты на рубеже 1935-1936 годов, коммунисты ссылались на свои договоренности именно с «Колорадо».

4. Министр иностранных дел Хуан Стефанич, основатель Национальной независимой лиги (LNI). По версии коммунистов, «правый»⁷¹.

5. Не член правительства, но ставший сразу после революции генеральным секретарем вновь созданного единого профцентра - Национальной конфедерации труда (CNT), Франсиско Гаона, коммунист, член ПКП в 1933-1941 годах. Заместителем Гаоны по CNT был еще один коммунист - Томас Майол.

О системной роли, которую в ПКП отводили CNT, можно судить по еще одному посланию в ИККИ: «Рабочий класс не ограничивается пассивным присоединением на словах. Он готовится активно помочь полковнику Франко… С большим энтузиазмом и быстротой мы движемся в сторону объединения всех профсоюзов в единую мощную организацию. Эта линия находит отражение в том, что CNT, еще только будучи созданной, обратилась в МВД с предложением о поддержке»⁷².

Судя по всему, именно последнее обстоятельство (желание коммунистов оказывать прямое давление на правительство, отказываясь при этом от компромиссов) заставило даже корреспондента ИККИ из Компартии еще и Мексики заметить следующее: «Тамошним друзьям не терпится осуществлять политические акты… Ряд возможностей… оказались аннулированными из-за преувеличенной левизны товарищей»⁷³.

Характерным примером этого является то, как в Асунсьоне была организована манифестация 1 мая 1936 года. Праздником этот день был объявлен правительством Р.Франко. Однако, согласно мемуарам Ф.Гаоны, манифестанты ставили перед собой задачу окружить дворец президента. По крайней мере, именно так это выглядит, если проложить по карте маршрут (от площади Уругвая до бара «Сити»), о котором пишет Гаона: расположенный на берегу реки президентский дворец оказывался окруженным дугой.

В тот день Р.Франко находился под зримым давлением сразу двух крыльев своих сторонников. Руководство полиции, бывшее под влиянием и командованием главы МВД Г.Фрейре Эстевеса, пыталось запретить даже красные знамена, под которыми шли демонстранты. В то же время выступавшие на митинге коммунисты требовали, чтобы президент перешел на их сторону. Иными словами, нет ничего удивительного в том, что в докладе ПКП говорилось, что все-таки вышедший к манифестантам Президент Франко выступил с «угрозами»⁷⁴. Именно в тот день Франко заявил, что его революция не будет коммунистической, уже 10-12 мая арестовал коммунистическое руководство CNT и передал его полномочия созданному им самим государственному министерству труда.

Впрочем, к первой декаде мая противостояние достигло уже своего апогея. Первым же камнем преткновения во взаимоотношениях коммунистов с Р.Франко стал отказ поддержать его декрет-закон №152 от 10 марта 1936 года. Он уравнивал понятия «движение» (фебреристов) и «государство» и запрещал въезд в страну «психически больным, увеченным, слепым, алкоголикам и изгнанным из других стран коммунистам и анархистам»⁷⁵. Не меньшее возмущение коммунистов вызвала идея запретить любые партии, кроме единой и единственной «мегапартии» Франко. Как принято считать, именно отказ ПКП влиться в этот проект и явился моментом истины.

Однако часть коммунистов все-таки посчитала возможным вступить в Национальную революционную партию (PNR). Об этом свидетельствует вполне определенный отрывок из мемуаров Гаоны: «Основные цели Национальной революционной партии были определены… на собрании 26 апреля в Национальном театре. Партия определялась, как Национальный революционный фронт национального единства и включала следующие политические и социальные силы: Национальную конфедерацию труда, Национальную ассоциацию бывших фронтовиков, Студенческую федерацию Парагвая, группу диссидентов Либеральной партии, Национальную независимую лигу, Национальную Республиканскую ассоциацию (партию «Колорадо») и группы независимых граждан»⁷⁶.

Как видно, в числе участников собрания действительно не было коллективной ПКП, но были индивидуальные коммунисты-руководители CNT Ф.Гаона и Т.Майол, которые, впрочем, всего через две недели, организовав первомайскую осаду президентского дворца, по сути, выдвинули Франко ультиматум. В глазах Президента Франко еще одним «довеском» стало то, что в своем письме в адрес Франко та часть ПКП, которая решила остаться вне PNR, назвала новую партию «тоталитарной и контрреволюционной»⁷⁷.

Иными словами, за первую половину 1936 года ПКП, явно неприемлемая для «фашиствующих» и в глазах Франко, показала себя как лишенный внутреннего единства и ненадежный партнер.

Это привело, минимум, к двум следствиям. Во-первых, 7 октября 1936 года полковник Р.Франко подписал указ о запрете на «пропаганду и применение коммунизма в Парагвае», что лишило ПКП перспектив участия в правительстве вплоть до избрания в президенты Республики Фернандо Луго уже в новом тысячелетии. Во-вторых, этим была сорвана вполне реалистичная перспектива установления Парагваем дипотношений с СССР (и потенциального привлечения Москвы в качестве посредника в процесс боливийско-парагвайского урегулирования после войны за Чако).

Эмиссар ИККИ «Гастон» (речь, скорее всего, идет о представителе КП Аргентины Каэтано Кордове Итурбуру*) (*Кордова Итурбуру, Каэтано Полисинио (1889-1977 гг.) - аргентинский журналист, поэт, политик, писал для газет «La razón», «Clarin», журналов «Contra», «Hogar». В 1934-1938 гг. - член КПА, откуда вышел из-за несогласия с послевоенной политикой Сталина. Был женат на Селии де Ла Серна, родной сестре матери Эрнесто «Че» Гевары.) писал в своем донесении, полученном в Москве 10 мая 1936 года: «[Министр-социалист юстиции и народного просвещения Парагвая Ансельмо] Ховер Перальта интересовался возобновлением дипломатических отношений его правительства с СССР и предложил создать парагвайское общество друзей СССР, предполагая предложить пост почетного председателя этого общества полковнику [президенту] Франко»78.

Отвечая на вопрос о том, почему дальше этого дело не пошло, стоит отметить еще одну важную деталь тогдашнего парагвайского политического процесса. Даже после перевода ЮАСКИ из Буэнос-Айреса в Монтевидео «головной партией» для ПКП действительно оставалась не КПУ, а КПА. Следующее утверждение Р.Леона подтверждается сразу несколькими документами из РГАСПИ. Это распоряжение секретариата Ибаррури уже за 1937 год⁷⁹, «Сообщение о Парагвае» от самой ПКП в 1936 году⁸⁰, наконец, «Сводка» от Пайвы от 1938 года, где тот упоминает, что до войны за Чако парагвайская коммунистическая газета «Frente Rojo» («Mboriajhi Nei» - на  гуарани) издавалась именно в Буэнос-Айресе⁸¹.

При этом, судя по всему, отношения ПКП и КПА действительно не были лишены драматизма. Так, в докладе Политбюро ЦК ПКП резкой критике подвергается «статья Кордовы Итурбуру, где декрет №152 интерпретируется как мера левых против правых… [а] Фрейре выставляется как спаситель Революции от сектантства коммунистов (и колорадистов)»⁸². В то же время весьма созвучно с мнением Кордовы Итурбуру (и поэтому, скорее всего, написано именно им) послание в ИККИ от «Гастона», которое имеет смысл процитировать максимально полно:

«10»

5864/2/ОФ/с испа.

10.У.1936 г.

С е к р е т н о.

Дорогие друзья!.. Как вы уже знаете, правительство Франко издало декрет, запрещающий на один год деятельность политических партий и ставящий под официальный контроль работу профсоюзов. Вскоре после издания этого декрета наши товарищи выдвинули лозунг открытого сопротивления при помощи стачек, нелегальных собраний и т.д., что и обусловило аресты Крейдта, Барте и Канета, которые объявили в тюрьме голодовку.

В такой обстановке парагвайское правительство выслало их в Аргентину, поручив консулу позаботиться об их дальнейшей судьбе⁸³. Барте и Канет, обманув бдительность аргентинской полиции, бежали на Формозу, но Крейдт прибыл в Корриентес, где и был через несколько дней арестован и возобновил голодовку.

В такой обстановке состоялась беседа с Ховером Перальтой… организованная нашим общим другом*. (*Скорее всего, речь идет о Ф.Гаоне, который в 1930 г. побывал в СССР. Возможно, впрочем, что имеется в виду другой парагваец-коммунист, бывавший в Москве, - Перфекто Ибарра.)  Эта беседа протекала в очень сердечном тоне, Ховер Перальта занимал позицию левого, дискутирующего с другой левой группой…

Он добавил, что этот декрет не направлен против коммунистов, а против «Колорадо», которые хотели воспользоваться плодами революции и против которых и настроены главные деятели революционного движения, считая их связанными со всей прошлой парагвайской политикой… Он считает, что главная ответственность за случившееся падает на парагвайских коммунистических лидеров, занимающих сектантскую позицию, основанную на переоценке собственных сил… По его мнению, коммунисты не должны бороться за национальный фронт, который не имеет смысла, принимая во внимание состояние традиционных партий, а должны влиться в Национальную революционную партию, пользующуюся покровительством Франко, и образовать там левое крыло с социалистами, которых он возглавляет.

…В конце концов мы пришли к следующему компромиссу:

1). Он обязался поставить перед Франко - и надеется добиться согласия - вопрос о разрешении Крейдту, Барте и Канету вернуться в Парагвай… Взамен этого я обязался принять меры к тому, чтобы парагвайские товарищи прекратили активное сопротивление декрету. Оставаясь при своем противоположном мнении, они обязуются не поносить его публично. Они могут издавать газеты, вести культурную работу и т.д.

2). Я должен поставить перед парагвайскими товарищами вопрос о целесообразности вступления их в Национальную революционную партию (типа мексиканской)… Они образуют внутри этой партии вместе с Ховером Перальтой левую фракцию.

Ховер Перальта поставил вопрос о роспуске в этом случае коммунистической партии… Мы отложили этот вопрос…

…По-моему в Парагвае… наши товарищи совершили ряд ошибок, обнаружив вместе с тем большую активность и способность играть серьезную роль во время событий…

Наши товарищи приняли неправильную концепцию национального единства во что бы то ни стало, без серьезной программной основы, даже с министрами, связанными с империализмом и разделяющими фашистскую идеологию. В этом смысле они обуздали борьбу Ховера Перальты против Стефанича; боролись против создания Национальной революционной партии, противопоставляя этому абстрактный национальный фронт…

Наши товарищи переоценили собственные силы и недооценили силы правительства…

С сердечным приветом

ГАСТОН»⁸⁴.

Даже оказавшись за решеткой, коммунисты продолжали поддерживать своего тюремщика как правительство прогрессивной буржуазии - впрочем, продолжая выдвигать практически невыполнимые условия. Например, в своем манифесте от 23 июля 1936 года ЦК ПКП заявил о «готовности поддержать твердый революционный кабинет» при условии проведения ветеранами войны «прямых переговоров с Боливией»⁸⁵ и т.п. и рассуждал о поддержке «не Франко, но программы Франко»⁸⁶. 

В июне-сентябре 1936 года ПКП еще мечтала о сближении с Перальтой, признавала собственную ошибку, но события первой декады мая лишили министерского статуса и Перальту, и братьев Фрейре Эстевесов. К тому же, 11 мая была распущена PNR. Новым и единственным «серым кардиналом» Франко стал Стефанич, который осуществил свою идею о создании на основе LNI Национального революционного союза (UNR). Председателем этого нового союза стал Президент Франко, а вице-председателем - Стефанич. Несогласным (в том числе коммунистам) осталось создать Комитет защиты революции, который, впрочем, действовал в подполье.

Таким образом, у Франко не было никаких оснований потворствовать ПКП, например, в вопросах установления отношений с СССР.

Также критическим оказался и фактор времени. Во-первых, доставка сообщений из Парагвая в СССР занимала многие месяцы. Так, не раз цитировавшийся выше доклад «Висенте» был написан в Асунсьоне 10 октября 1934 года, а зарегистрирован как входящий документ под номером 314 в ИККИ лишь 17 августа 1935 года. Во-вторых, вскоре Франко был свергнут «всего-то одним выстрелом» крестного отца одного из своих детей полковником Рамоном Передесом, который привел к власти ветеранов войны из числа генералов-традиционалистов. Франко после этого скрылся в уругвайском Монтевидео, где стал варить мыло.

О том, кто был в числе сменивших Франко традиционалистов, вполне определенно говорилось в «Дополнительной документации о деятельности германского, итальянского и испанского фашизма и японского милитаризма в связи с троцкизмом в странах Южной и Центральной Америки». И в этом документе от 13 сентября 1937 года вновь имелось мимолетное, но важное напоминание о еще одном обстоятельстве, которое не предполагало никакого развития отношений: «В Парагвае имеются сельскохозяйственные колонии русских белогвардейцев»⁸⁷.

Как представляется, уже одна эта фраза означала, что ни о каком налаживании отношений с Парагваем речи идти не могло, а даже «мягкая сила» Москвы в лице компартий переставала быть силой.

Примечательно, что продолжавший играть ключевую роль в южноамериканском коммунистическом движении и после перевода ЮАСКИ из Буэнос-Айреса в Монтевидео лидер КПА позже говорил о недооценке опасности войны и недопонимании ее международного значения левыми силами Боливии и Парагвая. Он также говорил об их провинциализме, который проявился, в частности, в том, что они не вели агитационной работы среди масс с целью разоблачения опасности этой войны.

На самом деле была попытка таким образом прикрыть свою неспособность закрепить латиноамериканских коммунистов за III Интернационалом: именно в тот период многие латиноамериканские коммунисты предпочли перейти в стан Троцкого. Но еще важнее другое. Тогдашние события в сердце Южной Америки показали всю противоестественность союза коммунистов и фашистов.

Напротив, в тех странах Латинской Америки (вроде Кубы), где коммунисты заключили союз с социал-демократами и против фашистов, события развивались по совершенно другому сценарию. Достаточно сказать, что Парагвай и Боливия тянули потом не только с объявлением войны странам «оси», но даже с разрывом с ними дипломатических отношений.

 

 ¹РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117 («КП Парагвая»). Д. 9. Л. 93.

 ²Hughes, Matthew. Logistics and Chaco War: Bolivia versus Paraguay, 1932-35// The Journal of Military History. Vol. 69. Nо. 2. April 2005. P. 411.

 ³Bejarano, Ramón César. Síntesis de la Guerra del Chaco// www.bvp.org.py/biblio_htm/bejarano_sgch/037-44-conclusiones.pdf

 ⁴Dalla-Corte Caballero, Gabriela. La Guerra del Chaco. Ciudadanía, Estado y Nación en el siglo XX. La crónica fotográfica de Carlos de Sanctis. Rosario: Prohistoria Ediciones, 2010. P. 30; León, Ronald. Cuál fue el character del gobierno de Rafael Franco // Marxismo Vivo. 2009. №21. P. 113; Латинская Америка в международных отношениях. ХХ век / Отв. ред. Глинкин А.Н. М.: Наука, 1988. Т. 1. С. 207; Григорьян М.Ю. Германский империализм в Латинской Америке. М.: Наука, 1974. С. 170; Гончаров В. Война Чако // Шталь А.В. Малые войны 1920-1930-х годов. М.: ACT, СПб.: Terra Fantastica, 2003.

 ⁵Zook, David. La conducción de la guerra del Chaco. Asunción-Paraguay: El Lector, 1998. P. 2.

 ⁶Lora, Guillermo. Historia del Movimiento Obrero Boliviano. La Paz - Bolivia: Los Amigos del Libro, 1967. P. 12.

 ⁷РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117 («КП Парагвая»). Д. 9. Л. 42.

 ⁸Gómez, Eugenio. Historia del Partido Comunista del Uruguay hasta al año 1951. Montevideo - Uruguay: Eco, 1990. P. 80.

 ⁹Дипломатический словарь / Под ред. Вышинского А.Я., Лозовского С.А. М.: Государственное издательство политической литературы, 1948.

¹⁰Латинская Америка в международных отношениях... С. 160.

¹¹Гончаров В. Указ. соч. С. 9, 11.

¹²Латинская Америка в международных отношениях… С. 165.

¹³РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117 («КП Парагвая»). Д. 9. Л. 9-10: Informe del Paraguay.

¹⁴Galeano, Eduardo. Memoria del Fuego 3: El Siglo del Viento. Argentina. Siglo XX editores. 1984. P. 43.

¹⁵Hughes, Matthew. Op. cit. P. 416.

¹⁶Bolivia from 1930//The Cambridge History of Latin America. Vol. VIII. 1930 to the Present/ Edited by Leslie Bethell. Cambridge University Press, 1991. P. 515.

¹⁷Hughes, Matthew. Op. cit. P. 421.

¹⁸Щелчков А.А. Боливия и фашистские государства Европы накануне Второй мировой войны// http://www.ilaran.ru/?n=268

¹⁹Rosales, Humberto. El partido comunista paraguayo y la guerra chaqueña de la Historia del Partido Comunista Paraguayo (1928-1990) // http://musekp.wdfiles.com/local--files/biblioteca-libre/humberto_rosales-historia_pcp-1991.pdf

²⁰РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117. Д. 9. Л. 135: Сводка доклада о Парагвае члена ЦК ПКП Феликса Эмилиано Пайвы из училища генштаба армии, находящегося ныне в Испании в качестве ответственного политического руководителя военной и партийной группы парагвайцев. Подписано «Бернард», 31.03.1938.

²¹Там же. Л. 13.

²²Там же. Л. 136.

²³Там же. Л.16: Informe del Paraguay.

²⁴Сизоненко А.И. Пирожки с бразильской капустой//Новое время. 2001. №10.

²⁵РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117. Д. 9. Л. 10.

²⁶http://www.ejercito.mil.uy/cge/dptoeehh/index.htm

²⁷Hagedorn, Dan and Sapienza, Antonio L. Aircraft of the Chaco War 1928-1935. PA: Schiffer Publishing, Ltd., Atglen, 1997. P. 23.

²⁸Barrera Aguilera Óscar Javier. La Guerra del Chaco como desafío al panamericanismo: el sinuoso camino a la Conferencia de Paz de Bs.As., 1934-1935// Anuario Colombiano de Histroria Social y de la Cultura. 2011. Vol. 38. №1. P. 210.

²⁹Латинская Америка в международных отношениях… С. 166.

³⁰Там же.

³¹Hughes, Matthew. Op. cit. P. 11.

³²Castro Jeffs, Leonardo. Combatientes e instructores militares chilenos en la Guerra del Chaco// Universum. 2004. №19. Vol.1. P. 58-85.

³³Lora, Guillermo. Op. cit. P. 31.

³⁴Сталин И.В. Запись беседы с лордом-хранителем печати Великобритании А.Иденом 29 марта 1935 г. Cочинения. Т. 18. Тверь: Информационно-издательский центр «Союз», 2006. С. 86-91.

³⁵Waters F.P. A History of the League of Nations. Vol.2. London: Oxford University Press, 1952. P. 524.

³⁶Радек К. Санкции // Известия. 11 октября 1935.

³⁷Латинская Америка в международных отношениях... С. 156.

³⁸León, Ronald. Op. cit. P. 15.

³⁹РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117 («КП Парагвая»). Д. 9. Л. 94: вход. 10.10.1936: Los Acontecimientos Paraguayos y Nuestros Problemas Tácticos.

⁴⁰РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 102 («Секретариат Долорес Ибаррури»). Д. 2. Л. 15: «1 мая в Латинской Америке», 1937 г.

⁴¹РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117 («КП Парагвая»). Д. 9. Л. 77: от 20 мая 1936 г.

⁴²РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 102 («Секретариат Долорес Ибаррури»). Д. 2. Л. 98: «Дополнительная документация о деятельности германского, итальянского и испанского фашизма и японского милитаризма в связи с троцкизмом в странах Южной и Центральной Америки», 13.09.1937.

⁴³РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117. Д. 9. Л. 94: Los Acontecimientos Paraguayos y Nuestras Problemas Tácticos.

⁴⁴РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117. Д. 9. Л. 37.

⁴⁵Там же.

⁴⁶РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117. Д. 9. Л. 78: Un extracto de una carta particular de Argentina del
26 de junio de 1936.

⁴⁷РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117. Д. 9. Л. 91: Los Acontecimientos Paraguayos y Nuestras Problemas Tácticos.

⁴⁸РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117. Д. 9. Л. 137.

⁴⁹Там же. Л. 39.

⁵⁰Там же. Л. 57: La revolución está en peligro. Manifiesto del CC del PCP, 03.04.1936.

⁵¹Там же. Л. 78: Un extracto de una carta particular de Argentina del 26.06.1936.

⁵²Creydt, Oscar. Formación Histórica de la Nación Paraguaya - Pensamiento y vida del autor. Asunción: Ediciones Servilibro, 2004. P. 177.

⁵³Гонионский С.А. Латинская Америка и США, 1939-1959. М., 1960. С. 204-205.

⁵⁴Кораблёва Л.Ю. Посредничество Аргентины, Бразилии, Чили и Перу (группа АБСП) в урегулировании Чакского конфликта // http://fmiranda-nsk.ru

⁵⁵Humphreys, Robert Arthur. Latin America and the Second World War. 1939-1942. University of London, 1981. P. 27.

⁵⁶Grow, Michael. Los Estados Unidos y el Paraguay durante la Segunda Guerra Mundial. Política del Buen Vecino y autoritarismo en el Paraguay. Asunción - Paraguay: Histórica, 1988. P. 68.

⁵⁷Cada vez que se habla de realización de la paz recrudece la masacre del Chaco // Justicia (Montevideo). 20.07.1934.

⁵⁸Por nuestro Paraguay soviético! Soldados fratenizad con nuestros hermanos bolivianos por encima de las troncheras!//Frente Rojo (Asunción). Año I. №3. Noviembre 1934.

⁵⁹Gómez, Eugenio. Op. cit.

⁶⁰РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117 («КП Парагвая»). Д. 9. Л. 36: Manifiesto al Pueblo Paraguayo.

⁶¹Там же.

⁶²Lewis, Paul. Paraguay from 1930//The Cambridge History of Latin America. Vol. VIII. 1930 to the Present / Edited by Leslie Bethell. Cambridge University Press, 1991. P. 237.

⁶³Ibid.

⁶⁴РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117 («КП Парагвая»). Д. 9. Л. 93: Los Acontecimientos Paraguayos y Nuestras Problemas Tácticos.

⁶⁵Там же. Л. 97.

⁶⁶Там же. Л. 96.

⁶⁷Там же.

⁶⁸Lewis, Paul. Op.cit.

⁶⁹Ibid.

⁷⁰РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117. Д. 9. Л. 93: Los Acontecimientos Paraguayos y Nuestras Problemas Tácticos.

⁷¹Там же.

⁷²Там же. Л. 95: Verde Olivo (Asunción). 27.02.1935.

⁷³Там же. Л. 75: вход №259 от 10.08.1936 (письмо «Хуана» от 24.05.1936).

⁷⁴Там же. Л. 108. Примечательно, что на этой странице в архиве ИККИ фамилия Гаоны вырезана ножницами (но легко угадывается по контексту, размеру слова и не до конца вырезанной букве «G»). Судя по всему, дело в том, что позже Гаона перешел в сторонники вливания ПКП в новую единую партию революции.

⁷⁵Jacinto Flecha, Victor. La revolución febrerista de 1936. 28.05.2011 // http://www.cultura.gov.py/lang/es-es/2011/05/la-revolucion-febrerista-de-1936/

⁷⁶Gaona, Francisco. Introducción a la historia Gremial y Social del Paraguay. Asunción - Paraguay: Arandura Editorial, 2008. С. 28 // http://www.portalguarani.com/obras_autores_detalles.php?id_obras=15109

⁷⁷РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117. Д. 9. Л. 103.

⁷⁸Там же. Л. 72.

⁷⁹«Поручить партии Аргентины организовать с парагвайской партией отправку информации о ситуации в Парагвае». См.: РГАПСИ Ф. 495 («Коминтерн»). Оп. 102 («Секретариат Ибаррури»). Д. 3. Л. 17.

⁸⁰В письме от генерального секретаря ПКП «Висенте» говорится, что партия «работает с товарищем Ромеро из Буэнос-Айреса и товарищем Флайта из Монтевидео». См.: РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117 («КП Парагвая»). Д. 9: Informe del Paraguay.

⁸¹РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117. Д. 9. Л. 137.

⁸²Там же. Л. 100.

⁸³Этому есть подтверждение в письме «Хуана» из КП Мексики: «Франко, как только мог, облегчил их судьбу (дал деньги и т.п.) и даже извинился за то, что было. Не говоря это напрямую, он дал понять, что это была мера, навязанная извне». См.: РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117. Д. 9. Л. 78.

⁸⁴РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 117. Д. 9. Л. 69-74.

⁸⁵Там же. Л. 113-114.

⁸⁶Там же. Л. 102.

⁸⁷РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 102 («Секретариат Долорес Ибаррури»). Д. 2. Л. 98.

 

Источник: Международная жизнь