Мир не стоит на месте, как никогда прежде. Иллюзия «однополярного момента» прошла, а с этим и пришло осознание реальности кардинальных перемен в мировом развитии по всем азимутам, включая международные отношения. Что же необходимо учитывать в нашем внешнеполитическом анализе?
Базовые положения философии внешней политики России отнюдь не исчерпали свой ресурс. Возможно, в чем-то они в своей время забегали вперед, были заведомо оптимистичны относительно темпов трансформации современного мира. Но теперь о той же многополярности говорят и пишут наши западные оппоненты. Уже не получается подменять время пространством, и новые реалии приходится либо признавать, либо все более агрессивно отрицать, при этом, как всегда в истории, на путях раскручивания уже искусственной псевдо-идейной конфронтации по линии либерализм-авторитаризм.
Мир не стоит на месте, как никогда прежде. Иллюзия «однополярного момента» прошла, а с этим и пришло осознание реальности кардинальных перемен в мировом развитии по всем азимутам, включая международные отношения. Что же необходимо учитывать в нашем внешнеполитическом анализе?
Базовые положения философии внешней политики России отнюдь не исчерпали свой ресурс. Возможно, в чем-то они в своей время забегали вперед, были заведомо оптимистичны относительно темпов трансформации современного мира. Но теперь о той же многополярности говорят и пишут наши западные оппоненты. Уже не получается подменять время пространством, и новые реалии приходится либо признавать, либо все более агрессивно отрицать, при этом, как всегда в истории, на путях раскручивания уже искусственной псевдо-идейной конфронтации по линии либерализм-авторитаризм.
Ряд проблем в области обеспечения национальной безопасности нам удалось решить в одностороннем порядке. Новый облик наших Вооруженных Сил, включая новейшие высокотехнологичные системы вооружений, объявленные Президентом В.В.Путиным 1 марта 2018 года, радикально изменил силовой расклад в пользу равновесия и обеспечил сохранение уравнения стратегической стабильности, парировав угрозу Глобальной ПРО США.
Но по-прежнему хрупкой выглядит ситуация в области стратстабильности и контроля над вооружениями, хотя договоренности, достигнутые на российско-американском саммите в Женеве 16 июня этого года, внушают оптимизм. Главное, чтобы администрация США не делала два шага назад после того, как сделала один шаг вперед. Заявления, подобные словам Дж.Байдена (перед американским разведсообществом 27 июля) о том, что «у России ничего нет, кроме ядерного оружия и нефти», не только искажают ситуацию и не могут служить основанием для реалистичной стратегии, но и грубо «работают» на реидеологизацию международных отношений.
Президент Дж.Байден на словах отказался от силового продвижения демократии. Но ставка на идейное противостояние и создание «крепости Запад», в том числе на путях учреждения некого «сообщества демократий», говорят о том, что гибридная война будет продолжаться, распространяясь на новые сферы, такие, к примеру, как идентичность и история. Об этом недавняя статья президента В.В.Путина «Об исторической общности русских и украинцев», где диверсии на уровне идентичности и истории приравнены по своим последствиям к ОМУ. Другими словами, навязывая своему обществу понимание идентичности в духе «новой этики», «критической расовой теории» и т.д., западные элиты будут подкреплять эту кампанию соответствующей внешнеполитической стратегией, создающей реальную экзистенциальную угрозу российскому обществу. И это вызов, на который нельзя не ответить всеми доступными средствами, включая асимметричные.
Свои немалые коррективы в отношения между государствами внесла пандемия коронавируса. Речь не только о новом измерении глобального статуса государств, имея в виду роль поставщика глобальной эпидемиологической безопасности, и важном направлении государственного стратегического планирования и мобилизационной готовности. Следует сделать выводы из того, что Китай и Россия более эффективно противостояли угрозе коронавируса и справляются с его последствиями. Эта сфера также вовлекается в оборот старой геополитики, когда Россию обвиняют в «вакцинной дипломатии» и пытаются поделить наличные вакцины на «правильные» и «неправильные». В целом приходится задаваться вопросом о том, почему в западной политике так много проявлений худших сторон советской практики теперь, когда исчезло «зеркало» Советского Союза.
Нельзя забывать, что философия внешней политики и наше представление о мире, в котором мы живем, - этоважнейший элемент нашей публичной дипломатии, своего рода внешнеполитический «символ веры». О чем речь.
Мир вступил в активную фазу трансформации, запущенной окончанием холодной войны и распадом Советского Союза. Отсюда мощное ускорение всех процессов, которые задержались на старте из-за того, что западные элиты уверовали в «конец истории» и положились на естественный ход вещей в условиях их доминирования. Инерционное мышление объяснялось и видимым отсутствием глобальной конкурентной среды, которая заново сформировалась и заявила о себе именно в последние годы.
На смену глобализации приходят деглобализация и регионализация, а также восстановление значения национальных государств. Наднациональность оказалась под вопросом: как показывает опыт ЕС, в том числе в реагировании на пандемию. Исход британского референдума 2016 года и выход Лондона из ЕС – яркое тому свидетельство. Никто более не оспаривает ценность надежных границ. Соответственно, уже неубедительно смотрится противопоставление гражданского общества государственным институтам в сфере международных отношений.
Глобализация привела к подъему всего остального мира, включая Китай. Она создала высококонкурентную среду в области технологий, практически лишив Запад прежнего преимущества и тем самым сняв вопрос о его доминировании в этой сфере. Иначе выглядят перспективы Четвертой технологической революции, ведущими игроками и конкурентами в которой будут не только и далеко не западные страны. Здесь для нас будет по-своему разыгрываться многовекторность. Равно как и будет стоять задача обеспечения своего технологического суверенитета.
Другое следствие глобализации (оно же - основание для линии администрации Трампа на её «закрытие») – её разрушительный эффект для всего западного общества, включая эрозию среднего класса и стагнацию потребительского спроса. Демпартия США намеревается решить эту проблему посредством подмены классовых противоречий расовыми и иными, включая экстремистские требования ЛГБТ-сообщества. Можно судить о системном кризисе исторического Запада, включая кризис англосаксонского капитализма и либерализма, который запустил процесс атомизации общества вопреки требованиям социальной сплоченности.
Протестный электорат, или «молчаливое большинство», исповедующий традиционные ценности, вышел из-под пресса политкорректности и обрел свой голос в соцсетях и институтах прямой демократии (Брекзит и выборы 2016 года в США). Сейчас можно говорить о либеральной реакции элит в сотрудничестве с IT-монополиями, вводящими корпоративную цензуру соцсетей. Отсюда обострение темы суверенизации Интернета.
Как показали в том числе выборы 2020 года в США, Запад стоит на грани смены элит, которые сформировались в ходе 30-летнего «однополярного момента». Новое поколение будет формироваться нынешней сверкой с реальностью, что будет, надеюсь, одной из предпосылок нормализации наших отношений с Западом.
Нам надо преодолевать инерцию подспудного западно-/евроцентризма в нашей внешней политике. Наши отношения с США/ЕС никуда не уйдут, но придется подождать результатов комплексной трансформации Запада, включая, возможно, проявление исторического отпечатка в виде антагонизма по линии англосаксы-немцы/ЕС.
Будем ждать, пока в Европе поймут, что без России она никогда не станет субъектом глобальной политики. Возвращение западного общества к примату традиционных консервативных ценностей, как показало в том числе, президентство Трампа, – другая предпосылка нашего возможного сближения. Хотя не факт. Не будем гадать, каким нам явится Запад. Но в любом случае будем надеяться, что он будет более совместим с Россией и остальным миром.
Восточный/незападный вектор нашей внешней политики подсказан возвратным движением маятника мирового развития в контексте глобализации. Одновременно утверждается – на уровне ценностных ориентиров и моделей развития – культурно-цивилизационное многообразие мира, которое изгонялось Западом на протяжении веков. Этот вектор должен быть полноценным, более выпуклым направлением внешнеполитической работы.
Надо четко сознавать, что речь идет о кардинальной долгосрочной трансформации мира, подготовленной всем предшествующим периодом его развития. Тут не помешала бы большая основательность в нашем цивилизационном самоопределении и роли в мире.
В контексте отношений с Западом и ввиду деглобализации четкой трактовки требуют вопросы многоплановой самодостаточности и опоры на собственные силы, в частности, в области медицины и фармацевтической промышленности.
Особое место будет принадлежать продвижению на мировые рынки продукции нашего сельского хозяйства, которое после принятия соответствующего закона в Думе брендирует Россию в качестве производителя и поставщика «зеленой продукции». Объемы его экспорта уже превзошли экспорт вооружений.
Линия стран Евросоюза на создание «зеленой экономики» также ставит новые задачи, в том числе и внешнеполитического характера. Климатическая повестка дня постепенно будет приобретать все более осязаемые очертания с серьезными экономическими и технологическими последствиями.
Происходящее в информпространстве, включая обвинения западных элит о «российском вмешательстве», позволяет уточнить определение ситуации с Международной информационной безопасностью и угрозами кибербезопасности, а также цифровым суверенитетом. Сюда следует отнести и тему вмешательства Запада в наши внутренние дела и противодействия ему.
В целом назрел комплексный обзор нашего внешнеполитического горизонта, который сделал бы российскую дипломатию более точечной и эффективной в силу «заточенности» на факты современного мира в их перманентной эволюции.
Источник: «Международная жизнь»
