Мировая экономика: от эпидемических рисков к геополитическим

После потрясений коронавирусного кризиса мировая экономика продемонстрировала в 2021 г. оживление. Его темпы уверенно опережали прогнозы международных экспертов, способствуя формированию надежд на то, что ущерб, нанесенный коронакризисом, будет компенсирован быстрее, чем ожидалось. К октябрю 2021 г. МВФ повысил годовой прогноз прироста глобального ВВП до 5,9% (по сравнению с 5,5%, ожидавшимися в январе), а ВТО увеличила прогноз мировой торговли товарами до 10,8% (по сравнению с 8,0% согласно мартовскому прогнозу). Реальность оказалась ещё более оптимистичной: фактический темп прироста глобального ВВП в целом за 2021 г. составил порядка 6,1%, а объём мировой торговли товарами в реальном выражении вырос почти на 11%. Главный вопрос, однако, заключается в том, можно ли рассматривать эту динамику как признак начала полноценного восстановления, способного со временем возвратить мировую экономику в режим устойчивого роста, или же речь идёт о посткризисном «отскоке», исчерпание потенциала которого может перевести её в режим стагнации.

Подобно тому, как в 2020 г. глубина экономического кризиса демонстрировала значительные региональные и страновые вариации, схожая картина наблюдалась в 2021 г. применительно к темпам экономического оживления. Как и годом ранее, наиболее благополучным было состояние развивающихся стран Азии: если в 2020 г. они демонстрировали минимальные темпы спада (-0,8% по сравнению с -3,1% по мировой экономике в целом и -2,1% по группе стран с развивающимися рынками), то в 2021 г. темпы их роста составили 7,3%. Напротив, для ряда страновых групп были характерны темпы роста, недостаточные даже для того, чтобы компенсировать кризисные потери предыдущего года. Так, в странах ЕС темпы прироста ВВП в 2021 г. составили 5,4% по сравнению со снижением на 5,9% в 2020 г., в странах Латинской Америки и Карибского бассейна имел место прирост на 6,8% по сравнению со спадом на 7,0% годом ранее. Схожая картина наблюдалась даже в некоторых развивающихся странах Азии: так, в странах АСЕАН-5 (Вьетнам, Индонезия, Малайзия, Таиланд, Филиппины) темпы прироста ВВП в 2021 г. (5,4%) примерно совпадали с темпами спада в 2020 году. С учётом эффекта низкой базы это означает, что уровень ВВП в 2021 г. оказался ниже, чем в докризисном 2019 году.

После потрясений коронавирусного кризиса мировая экономика продемонстрировала в 2021 г. уверенное оживление. По итогам года глобальный ВВП увеличился более чем на 6%, а объём мировой торговли товарами в реальном выражении вырос почти на 11%. В то же время устойчивость данных тенденций вызывает серьёзные опасения. С одной стороны, эпидемические риски для мировой экономики существенно ослабли, но не исчезли окончательно. В этих условиях введение новых локдаунов (особенно в КНР и ЕС) способно привести к возникновению сбоев в функционировании ведущих экономик мира. С другой стороны, геополитическая напряженность и стремительная деградация сложившихся в последние десятилетия механизмов хозяйственного взаимодействия России с экономически развитыми странами привели к формированию серии беспрецедентных шоков для глобальных рынков и международного экономического сотрудничества в целом. Масштаб соответствующих шоков и возможности противодействия им ещё предстоит оценить, но их фундаментальное влияние на мировую экономику не подлежит сомнению.

Базовые тренды

После потрясений коронавирусного кризиса мировая экономика продемонстрировала в 2021 г. оживление. Его темпы уверенно опережали прогнозы международных экспертов, способствуя формированию надежд на то, что ущерб, нанесенный коронакризисом, будет компенсирован быстрее, чем ожидалось. К октябрю 2021 г. МВФ повысил годовой прогноз прироста глобального ВВП до 5,9% (по сравнению с 5,5%, ожидавшимися в январе), а ВТО увеличила прогноз мировой торговли товарами до 10,8% (по сравнению с 8,0% согласно мартовскому прогнозу). Реальность оказалась ещё более оптимистичной: фактический темп прироста глобального ВВП в целом за 2021 г. составил порядка 6,1%, а объём мировой торговли товарами в реальном выражении вырос почти на 11%. Главный вопрос, однако, заключается в том, можно ли рассматривать эту динамику как признак начала полноценного восстановления, способного со временем возвратить мировую экономику в режим устойчивого роста, или же речь идёт о посткризисном «отскоке», исчерпание потенциала которого может перевести её в режим стагнации.

Подобно тому, как в 2020 г. глубина экономического кризиса демонстрировала значительные региональные и страновые вариации, схожая картина наблюдалась в 2021 г. применительно к темпам экономического оживления. Как и годом ранее, наиболее благополучным было состояние развивающихся стран Азии: если в 2020 г. они демонстрировали минимальные темпы спада (-0,8% по сравнению с -3,1% по мировой экономике в целом и -2,1% по группе стран с развивающимися рынками), то в 2021 г. темпы их роста составили 7,3%. Напротив, для ряда страновых групп были характерны темпы роста, недостаточные даже для того, чтобы компенсировать кризисные потери предыдущего года. Так, в странах ЕС темпы прироста ВВП в 2021 г. составили 5,4% по сравнению со снижением на 5,9% в 2020 г., в странах Латинской Америки и Карибского бассейна имел место прирост на 6,8% по сравнению со спадом на 7,0% годом ранее. Схожая картина наблюдалась даже в некоторых развивающихся странах Азии: так, в странах АСЕАН-5 (Вьетнам, Индонезия, Малайзия, Таиланд, Филиппины) темпы прироста ВВП в 2021 г. (5,4%) примерно совпадали с темпами спада в 2020 году. С учётом эффекта низкой базы это означает, что уровень ВВП в 2021 г. оказался ниже, чем в докризисном 2019 году.

В основе различий в темпах посткризисного восстановления экономики лежали три основные группы факторов: масштабы и интенсивность карантинных и квазикарантинных ограничений, вводимых в контексте борьбы с пандемией коронавируса (впоследствии — скорость отмены соответствующих ограничений); эффективность антикризисной политики; внешнеторговая специализация стран и темпы восстановления рынков соответствующих товаров и услуг. Первая из указанных групп факторов оказала решающее воздействие на различия в темпах экономического спада на протяжении 2020 г., во многих странах она продолжала играть сдерживающую роль и в 2021 г. (особенно в странах ЕС, где политика локдаунов и жёстких ограничений для невакцинированных граждан применялась особенно интенсивно). Меры антикризисной политики, как и в предыдущем году, играли наибольшую роль в экономически развитых странах — не только в силу масштабов поддержки экономики, но и благодаря эффективности реализации принятых решений, обеспечиваемой качеством политических и административных институтов. Однако главным источником различий в темпах роста ВВП стало влияние динамики мировых рынков на экономическую конъюнктуру в конкретных странах.

На протяжении года мировые товарные рынки активно восстанавливались. Рост стоимостных показателей мирового экспорта товаров в квартальном выражении, стартовавший ещё в IV квартале 2020 г., предсказуемо достиг максимальных значений во II квартале 2021 г., когда относительно минимальных кризисных показателей, зафиксированных годом ранее, глобальный экспорт увеличился на 46% (в т.ч. в европейских странах — на 48%, в странах Центральной и Южной Америки — на 54%, в североамериканских странах — на 55%). Рост экспорта азиатских стран оказался менее впечатляющим (37% во II квартале 2021 г.), однако более устойчивым — в III и IV кварталах его темпы составляли 23%, в то время как в европейских странах к IV кварталу они снизились до 15%, в странах Северной Америки — до 21%.

Восстановление мировой торговли наблюдалось на фоне сокращения интенсивности введения новых торговых барьеров. Если в 2019–2020 гг. (стандартный годичный период наблюдений, принятый в практике ВТО, начинается с середины октября) была введена в действие 71 новая ограничительная мера в сфере регулирования товарного импорта, охватывающая объём торговли в размере 441 млрд долл. (2,5% глобальных импортных потоков), то в 2020–2021 гг. число соответствующих мер снизилось до 57, а их охват — до 106 млрд долл. или порядка 0,6% мирового импорта (что лишь немногим превышает показатель 2016–2017 гг. — 0,5%). В целом можно констатировать, что шок для мировой торговли, обусловленный пандемией COVID-19, в сочетании со смягчением американо-китайских торговых противоречий и отказа администрации Джо Байдена от жёсткой протекционистской риторики Дональда Трампа, оказал сдерживающее влияние на новые инициативы в сфере ограничения торговли, тем самым создав благоприятные условия для роста её стоимостных объемов в 2022 году.

Восстановление мировой торговли, однако, имело две важные особенности. Во-первых, рост экспорта услуг существенно отставал от роста экспорта товаров. Начался он на полгода позднее (ещё в I квартале 2021 г. наблюдалось сокращение торговли услугами на 4%), а его темпы, даже на максимуме во II квартале 2021 г. составлявшие лишь 28% (по сравнению с 46% для экспорта товаров), к IV кварталу снизились до 20%. В наиболее неблагоприятной ситуации продолжали находиться страны–поставщики туристических услуг, по-прежнему страдающие от сохранявшихся ограничений на международные поездки. Однако позитивной нельзя назвать и ситуацию в сфере предоставления услуг, связанных с обслуживанием товарных операций (good-related services): темп прироста их экспорта в II–IV кварталах 2021 г. снизился с 20% до 10%.

Во-вторых, в сфере торговли товарами наблюдалась существенная дифференциация ценовой динамики по отдельным товарным категориям. Если поквартальные темпы прироста цен на продукцию обрабатывающей промышленности в период с IV квартала 2020 г. по III квартал 2021 г. колебались в пределах 1,9%–2,8%, снизившись к IV кварталу до 0,8%, то в секторе топливно-энергетических товаров ситуация была принципиально иной. Цены на них устойчиво росли, причем в I квартале они увеличились на 36,0%, а в III и IV кварталах — на 23,7% и 26,5% соответственно. Котировки нефти сорта Brent поднимались в октябре 2021 г. до 86,70 долл. за баррель, превзойдя максимальный докризисный уровень января 2020 г. (71,75 долл. за баррель) и фактически выйдя на уровень пятилетнего максимума, зафиксированный в октябре 2018 г. (86,74 долл. за баррель). Подобная ценовая динамика по втором полугодии стала создавать существенные риски для экономически развитых стран–импортёров энергетического сырья, способствуя развитию инфляционных тенденций и снижению конкурентоспособности производимой ими продукции обрабатывающей промышленности. Более того, в сочетании с нарастающим перегревом фондовых рынков (в течение года фондовый индекс SP500 последовательно обновлял исторические максимумы, достигнув в ноябре уровня 4743,74 пунктов, что в 1,4 раза больше уровня января 2020 г.), подобный «разгон» котировок в условиях продолжающейся пандемии нёс серьёзные риски коррекции, отчасти реализованные уже в ноябре–декабре 2021 года.

Ситуация в ведущих экономически развитых странах

Главным вызовом для экономически развитых стран на протяжении года стала задача выработки адаптационных механизмов, позволяющих обеспечивать положительные темпы экономического роста в условиях сохраняющихся рисков распространения коронавирусной инфекции. Достижения в соответствующей сфере, однако, оказались неоднозначными.

Таблица 1

Основные макроэкономические показатели в ведущих странах с развитой рыночной экономикой

¹ Оценка. ² Темпы прироста потребительских цен в среднем за год.³ Доля в процентах к численности экономически активного населения. ⁴ В процентах к ВВП. Источник: IMF. World Economic Outlook Database.

Если США смогли по итогам года превысить уровень ВВП 2019 г. и более чем в полтора раза снизить уровень безработицы по сравнению с предшествующим годом, то экономике еврозоны не удалось компенсировать потери ВВП, связанные с кризисом 2020 г., а снижение безработицы оказалось минимальным (всего 0,3 процентных пункта). Схожая картина наблюдалась в Великобритании, где после резкого (на 9,3%) спада в 2020 г. ВВП увеличился на 7,4% в 2021 г. при практически неизменном уровне безработицы (4,5%). Экономика Японии демонстрировала еще более скромные темпы посткризисного восстановления (1,6%) также при неизменном уровне безработицы.

Более низкие, чем в США, темпы восстановления экономик еврозоны и Великобритании имеют под собой две основные причины. Во-первых, по сравнению с ЕЦБ и Банком Англии ФРС США гораздо более активно использовала в своей антикризисной политике инструменты количественного смягчения, что позволило эффективно дополнять фискальное стимулирование экономики денежно-кредитным. Во-вторых, на протяжении 2021 г. европейские страны (включая Великобританию) проявляли гораздо меньшую готовность к отказу от ограничительных мер карантинного характера и гораздо более высокую — к возвращению политики локдаунов при возникновении новых эпидемических угроз (как это произошло в декабре в ответ на распространение штамма омикрон). Подобно тому, как в 2020 г. жёсткость соответствующих мер внесла значительный вклад в глубину коронавирусного кризиса в странах еврозоны (спад ВВП на 6,4% по сравнению с 3,1% по мировой экономике и 4,5% в среднем по экономически развитым странам), в 2021 г. данный фактор обусловил более медленные темпы экономического восстановления.

Общей чертой, объединяющей экономики ключевых экономически развитых стран на протяжении 2020–2021 гг., являлась реализация масштабных и высокозатратных программ стимулирующей политики, направленных на минимизацию ущерба от коронавирусного кризиса и скорейшее преодоление его последствий. Следствием этого стало взрывное нарастание чистых государственных заимствований, увеличение объемов долговых обязательств правительств и усиление инфляционных тенденций. Максимальное нарастание государственного долга в процентном отношении к ВВП в 2019–2021 гг. наблюдалось в Японии — 27,0 процентных пункта (п.п.), немногим меньше — в США (23,8 п.п.), причём на протяжении 2021 г. данный показатель снизился на 1,6 процентных пункта. В целом по еврозоне прирост государственного долга был менее радикальным, однако ситуация сильно различалась по странам: в частности, в Испании государственная задолженность увеличилась на 23,2 п.п. (до 118,7%), а в Греции, несмотря на снижение на 13,0 п.п. в 2021 г. после роста на 26,8 п.п. годом ранее, её уровень по-прежнему оставался очень высоким (199,0%).

Другим следствием проведения активной стимулирующей политики в экономически развитых странах на фоне роста цен импортируемого ими сырья стало развитие инфляционных тенденций. В США прирост общего уровня цен на товары и услуги (дефлятор ВВП) составил в 2021 г. рекордные 4,2% (по сравнению с 1,2% годом ранее), а потребительская инфляция — 4,7%, причём её помесячные показатели (рассчитанные по отношению к соответствующему месяцу предыдущего года) устойчиво повышались, достигнув к декабрю уровня 7,0%. Столь высокий уровень потребительской инфляции не наблюдался в стране со времён первой администрации Р. Рейгана (в помесячном выражении — с июня 1982 г.), с очевидными перспективами выхода на новые инфляционные рекорды в 2022 году. Схожая картина наблюдалась в странах еврозоны: при том, что среднегодовой темп роста потребительских цен составил 2,6%, помесячные показатели к декабрю «разогнались» до 5,0%, а в 10 странах превысили 6%. Наиболее сильно инфляционные процессы затронули страны Восточной Европы — в пяти из них потребительская инфляция в декабре была выше 7%, причём Литве она составила 10,7%, в Эстонии — 12,0%. Даже в Японии, где на протяжении большей части года сохранялись дефляционные тенденции, к декабрю 2021 г. помесячный темп роста цен потребительских товаров достиг 0,8%.

Нарастание инфляционных вызовов привело к возникновению принципиально новой для реалий 2020–2021 гг. дилеммы антикризисной политики. С одной стороны, сложившаяся ситуация с очевидностью требует принятия антиинфляционных мер, наиболее очевидными из которых выглядят сокращение программ фискального и денежнокредитного стимулирования (включая программы количественного смягчения). С другой стороны, подобные шаги могут подорвать перспективы посткризисного восстановления, резко ухудшив ситуацию как в реальном секторе экономики, так и на финансовых рынках. С учетом того, что инфляция в экономически развитых странах во многом носит «импортированный» характер, будучи связанной с динамикой сырьевых цен на мировых рынках, само по себе ужесточение фискальной и денежно-кредитной политики может иметь лишь ограниченный антиинфляционный эффект. В таком случае сочетание замедления темпов экономического роста с сохранением высоких темпов инфляции может привести к формированию стагфляционных тенденций в экономически развитых странах, оказывая понижательное влияние на динамику глобального ВВП в целом. Более того, рост процентных ставок в экономически развитых странах способен оказать резко негативное влияние на перспективы роста стран с развивающимися рынками, традиционно высоко зависимых от состояния международных финансовых рынков и динамики притока иностранного капитала.

Экономический рост в странах с развивающимися рынками

Посткризисная динамика стран с развивающейся экономикой была более позитивной по сравнению с группой экономически развитых стран, однако ей была присуща примечательная специфика. Традиционно для двух этих групп стран характерен значительный разрыв в темпах прироста ВВП: в среднем за предкризисное пятилетие 2015–2019 гг. он составлял 2,3 п.п., в кризисном 2020 г. — 2,5 п.п. В 2021 г. экономическое восстановление в странах с развивающимися рынками также происходило быстрее, чем в развитых странах, однако превышение в темпах прироста ВВП составило лишь 1,6 п.п., причём в решающей мере оно было обеспечено уверенной динамикой экономик КНР и Индии. Темпы экономического роста в регионе Латинской Америки и Карибского бассейна, а также Центральной и Восточной Европы были лишь немногим выше темпов роста мирового ВВП, в регионах Ближнего Востока и Центральной Азии, а также в странах Африки южнее Сахары они были ещё ниже.

Причины сложившейся ситуации носят комплексный характер и тесно связаны с особенностями реагирования стран на вызовы коронавирусного кризиса. За исключением КНР, масштабы антикризисной политики государства оказывали ограниченное воздействие на экономическую ситуацию в соответствующих странах. В этих условиях глубину кризисного спада и последующего оживления определяли две основные группы факторов — динамика карантинных и квазикарантинных ограничений, с одной стороны, и состояние конъюнктуры на мировых рынках ключевых экспортных товаров — с другой. Страны, вводившие минимальные ограничения на экономическую деятельность в период пандемии, сумели избежать резкого спада ВВП в 2020 г., однако не смогли получить дополнительный «бонус роста» в 2021 г. за счет их отмены.

Рис. 1. Динамика ВВП в мировой экономике (темпы прироста ВВП в постоянных ценах в процентах к предыдущему году).

Рис. 2. Динамика глобального ВВП и мировой торговли (темпы прироста, в %).

Таблица 2

Темпы экономического роста в основных регионах и ведущих странах мира

¹ Оценка МВФ. ² Оценка Росстата.

Источник: IMF. World Economic Outlook Database; Росстат.

Наиболее показательна в данном случае ситуация в странах Африки южнее Сахары: если в 2020 г. они продемонстрировали спад ВВП всего на 1,7% (уступив только развивающимся странам Азии, где ВВП сократился ещё меньше — на 0,8%), то в 2021 г. они оказались в числе аутсайдеров по темпам роста. Для сравнения, ВВП Индии, сократившийся в 2020 г. на 6,6% (даже больше, чем в странах еврозоны) на фоне беспрецедентно жёстких карантинных ограничений, в 2021 г. увеличился на 8,9% — во многом благодаря эффекту отмены соответствующих ограничений.

Однако решающую роль в определении экономической динамики большинства стран с развивающимися рынками в 2021 г. играла экспортная конъюнктура. На фоне опережающего роста мировых цен на энергоносители значительный выигрыш получили страны Ближнего Востока и Центральной Азии: хотя за счет отсутствия эффекта отмены коронавирусных ограничений они не вышли в лидеры по абсолютным темпам роста, им удалось почти вдвое компенсировать потери ВВП, понесенные в 2020 году. Наличие активных экспортных связей с КНР также выступало важным фактором оживления (показательно, в частности, что темпы роста экономики Бразилии — 4,6% — оказались близки аналогичному показателю в экономически развитой стране, также являющейся значимым экспортером сырья в КНР, а именно в Австралии, где они составили 4,7%).

Особняком в рассматриваемой группе стран стоит экономика КНР, которой удалось как избежать спада в 2020 г., так и продемонстрировать уверенный рост в 2021 году. С одной стороны, Китай последовательно проводит политику «нулевой терпимости» к коронавирусным угрозам, предусматривающую введение жёстких локдаунов в районах появления заболевших. Это накладывает радикальные ограничения на экономическую активность в соответствующих районах, однако позволяет эффективно локализовать эпидемические вспышки, обеспечить условия для скорейшего восстановления экономической активности в зонах локдаунов и обезопасить её в других районах страны. С другой стороны, в стране проводится активная экономическая политика, направленная на достижение цели построения «общества средней зажиточности» невзирая на вызовы коронакризиса. При этом следует отметить, что на фоне провозглашенного приоритета повышения роли внутреннего рынка в экономическом развитии внешнеторговые достижения КНР также оказались впечатляющими. В декабре 2021 г. объём китайского экспорта составил 340,4 млрд долл. по сравнению с кризисным минимумом 80,4 млрд долл., зафиксированным в феврале 2020 г., и оказался на 43% выше предкризисного уровня, составлявшего 237,7 млрд долл. (декабрь 2019 г.). При этом профицит в торговле КНР с США в целом за 2021 г. составил 676,4 млрд долл., существенно превысив уровень предшествующего года (524,0 млрд долл.). Продолжение соответствующих тенденций может в ближайшие годы привести к новому обострению торговых отношений между КНР и США, создавая почву для очередной волны роста двусторонних торговых барьеров.

Что касается стран Центральной и Восточной Европы, то как умеренный показатель спада в 2020 г., так и сравнительно высокий темп прироста ВВП в 2021 г. (6,7%) на фоне более скромного (4,7%) роста крупнейшей экономики региона — России во многом объясняется тем, что статистика МВФ включает в данный регион Турцию, избежавшую кризисного спада в 2020 г. и продемонстрировавшую уверенный рост в 2021 году (темпы прироста ВВП за указанные годы составили 1,8% и 11,0% соответственно). Из других крупных экономик региона лишь у Венгрии темпы прироста ВВП в 2021 г. превышали 7%. Нарастание геополитической напряженности, связанное с наметившимся в ноябре 2021 г. переходом противоречий между Российской Федерацией и Украиной в военно-политическое изменение, радикально подрывает не только перспективы экономического развития данного региона, но и стабильность мировой экономики в целом.

Источники рисков

Риски для развития глобальной экономики в перспективе 2022 г. связаны со сложной комбинацией как эндогенных, так и экзогенных факторов. К ключевым эндогенным рискам относится нарастание инфляционных тенденций в ведущих экономиках мира, борьба с которыми может потребовать проведения более жёсткой денежно-кредитной и бюджетной политики, сопряженной с отказом от мер антикризисной поддержки экономики, введенных в период пандемии, а в случае США — ускоренного свертывания политики количественного смягчения, активно проводившейся и в допандемический период. Данные факторы в сочетании с исчерпанием потенциала посткризисного «отскока» могут привести к заметному замедлению темпов роста глобального ВВП в 2022 г., хотя, как представляется, само по себе их влияние не является достаточным для того, чтобы в полной мере оправдать появившиеся в конце 2021 г. опасения относительно нарастания стагфляционных рисков в мировой экономике. В то же время на протяжении последних месяцев стало очевидным наличие экзогенных факторов, которые могут сделать эти опасения реальностью.

В краткосрочной перспективе существенное значение имеет тот факт, что эпидемические риски для мировой экономики существенно ослабли, но не исчезли окончательно. Несмотря на то, что штамм омикрон оказался существенно менее опасным, чем ожидалось ранее, в перспективе возможно появление других штаммов, которые будут устойчивы к существующим вакцинам. Принимая во внимание повышенную вероятность введения новых локдаунов в ЕС и политику «нулевой терпимости» к пандемическим факторам в КНР, возникновение сбоев в функционировании ведущих экономик мира по-прежнему нельзя исключить.

В долгосрочном периоде гораздо более важное значение имеет факт выхода российско-украинских противоречий и, шире, геополитического соперничества между Российской Федерацией и странами блока НАТО в стадию острого конфликтного противостояния с использованием широкого спектра некооперативных инструментов экономического и политического характера (включая силовые). Стремительная деградация сложившихся в последние десятилетия механизмов экономического взаимодействия России с экономически развитыми странами привела к возникновению серии беспрецедентных шоков для глобальных рынков и международного сотрудничества в целом. Масштаб соответствующих шоков и возможности противодействия им ещё предстоит оценить, но их фундаментальное влияние на мировую экономику не подлежит сомнению.