Эпидемия коронавируса стала непростым испытанием для мировой экономики. Какие меры предпринимаются в России и в мире, чем наша антикризисная политика отличается от стратегий других стран и чего ждать в ближайшем будущем? Об этом и многом другом "Научной России" рассказал Александр Александрович ДЫНКИН — академик РАН, доктор экономических наук, профессор, президент ИМЭМО РАН.
Эпидемия коронавируса стала непростым испытанием для мировой экономики. Какие меры предпринимаются в России и в мире, чем наша антикризисная политика отличается от стратегий других стран и чего ждать в ближайшем будущем? Об этом и многом другом "Научной России" рассказал Александр Александрович ДЫНКИН — академик РАН, доктор экономических наук, профессор, президент ИМЭМО РАН.
Еще до пандемии коронавируса наметились предпосылки к мировому финансовому кризису, по сути он уже начинался. Затем стартовала эпидемия COVID-19, усугубив и без того непростую ситуацию. Получается, это двойной удар по экономике? Как российская, а также мировая экономика справляются с подобными кризисами?
Да, это действительно так. Уже осенью 2019 года многие обозреватели начали говорить о том, что приближается мировой кризис. Тогда о пандемии еще не было известно. Эти опасения были связаны с некими циклическими закономерностями, поскольку с момента предыдущего кризиса 2008-2009 года прошло уже десять лет. Чисто исторически новый кризис был ожидаем, об этом свидетельствовали и некоторые изменения на фондовых рынках. Но потом превентивное и синхронное снижение учетных ставок крупнейшими мировыми банками эту угрозу отодвинуло.
Текущий кризис не является аналогом тем финансово-экономическим кризисам, которые мы видели ранее. Основной риск, скажем, в конце 2019 года, уже оценивался как внешний для хозяйственной деятельности. Были опасения, что кризис начнется после убийства одного из лидеров исламской республики Иран американцами, что может возникнуть региональный вооруженный конфликт. Были также опасения, что этот кризис может быть спровоцирован торговой войной между США и Китаем. То есть причиной финансово-экономического кризиса могли стать внешние политические факторы. Но случилось так, что этим фактором стала эпидемия коронавируса. И сегодня это определяет многие направления купирования нового кризиса и борьбы с ним. Это кризис экстернальный и он связан с внешними для хозяйственной деятельности обстоятельствами.
Думаю, этот кризис станет прообразом будущих кризисов первой половины XXI века. Подобные кризисы могут вызываться такими экстернальными событиями как, скажем, пандемия или какие-то климатические изменения, миграционные взрывы, региональные конфликты.
Каждая страна выбирает свою методику борьбы с кризисом. В США ситуация сейчас очень тяжелая, потому что в Штатах самая высокая в мире доля расходов на здравоохранение. Американская система здравоохранения, мы можем уже прямо об этом говорить, не справилась, она провалилась. Поэтому американский метод борьбы с новым экономическим кризисом — это так называемый big bang, то есть метод борьбы одним мощнейшим финансовым ударом: когда включены все три инструмента микронациональной макрофинансовой политики — это нулевая процентная ставка, количественное смягчение (печатание денег), "вертолётные деньги".
У России совершенно иная стратегия. Во-первых, мы идем на три-четыре недели позже большинства европейских стран, у нас есть некая аналитика по распространению эпидемии. Мы применяем совершенно другие методы, потому что финансовое положение России гораздо устойчивее. Крупнейшие инвестиционные банки проводят оценки макрофинансовой устойчивости стран с развивающимися рынками и мы, по многим оценкам, занимаем первое место с точки зрения устойчивости. Второе и третье место занимают, как правило, Израиль и Польша. Последние места занимают Украина и Турция. У нас очень приличные золотовалютные резервы, большой фонд национального благосостояния, сбалансированный бюджет и плавающий валютный курс. То есть, в принципе к кризису мы были неплохо готовы.
Как вы знаете, на время пандемии Правительством РФ реализованы уже три пакета финансовой поддержки. Я считаю, что меры поддержки приняты правильно: не просто раздавать деньги всем, а концентрировать на наиболее незащищенных гражданах России, включая детей. Это не "вертолётные деньги", а таргетированная сфокусированная поддержка. Сейчас разрабатывается также четвертый пакет, ориентированный на основные секторы экономики.
Какой рост безработицы мы можем ожидать в нашей стране в ближайший год?
Мы никогда не приблизимся к американскому уровню безработицы, который составляет на сегодняшний день более 15%, то есть более 20 млн безработных. Я думаю, что для России уровень даже 7% является пессимистической оценкой. От большинства других стран Россия отличается тем, что у нас в первом квартале года был, хоть и небольшой, рост ВВП. Поэтому у нас есть некий резервный запас. Самым тяжелым месяцем для нас стал апрель, мы его уже пережили. Что будет дальше — неизвестно.
Сейчас мы потихоньку начинаем выходить из ограничительных мер, восстанавливается работа некоторых предприятий, но мы не ждем скачкообразного роста экономики. Если не будет второй волны эпидемии, которую ожидают в октябре-ноябре, то мы уже пережили самый сложный для России месяц — апрель.
А если всё-таки будет вторая волна, то что тогда?
Многие обозреватели упрекают Правительство РФ в том, что оно не ведет себя так же, как власти США и стран Европы. Но стратегия Правительства связана с пониманием того, что есть риски этой второй волны. И "ухнуть" все деньги разом сегодня было бы безответственно. Во время кризиса 2008-2009 года мы вели себя примерно по той же схеме, как сегодня ведут себя США: огромными вливаниями мы подавили кризис, начинавшийся тогда. А сейчас нужно держать некую подушку безопасности на случай второй волны.
Насколько прогнозируемы подобные кризисы как, скажем, кризис 2008-2009 и 2013-2014 годов?
После кризиса всегда найдется человек, который скажет, что спрогнозировал его. Но на самом деле экономическая наука еще не достигла такого совершенства. Если смотреть на относительно короткую историю новой России, то это уже пятый по счету тяжелый кризис. Первый — это революционный шок начала 1990-х годов, второй кризис — тяжелейший кризис с дефолтом в 1998-1999 годах, затем — 2008-2009 год, 2014 год, и наконец, 2020 год. Пять кризисов за почти 30 лет — это конечно немало, но это позволило и домашним хозяйствам, и компаниям, и правительству накопить определенный опыт антикризисной политики.
Текущий кризис, безусловно, один из тяжелейших. Но то, что Россия сегодня в лучшей финансово-экономической форме, чем это было, например, десять лет назад, очевидно. На всю сегодняшнюю ситуацию я смотрю со сдержанным оптимизмом и надеюсь, что мы все-таки сможем выйти из кризиса с минимальными потерями.
Подробности — в презентации
А.А.Дынкина "Перспективы развития мировой экономики. Коронавирус нанес тяжелый урон мировой экономике в 2020 году"
