Основа для стабилизации отношений с Вашингтоном сейчас отсутствует

Нынешнее событие — это редкий случай позитива в российско-американских отношениях. Урок состоит в том, что даже в тяжелейшие времена можно найти какой-то минимальный знаменатель, который позволяет решать самые чувствительные и острые проблемы в двусторонних отношениях… Есть две школы мысли, которые я взял у [посла СССР в США (1962–1986)] Анатолия Федоровича Добрынина и у [советника президента США и госсекретаря (1969–1977)] Генри Киссинджера. Первая говорит о том, что надо вести разговор в том числе и в первую очередь по контролю над вооружениями и что тогда — это я сейчас добавляю — это своего рода золотое звено, говоря словами Ленина, потянув за которое, можно вытянуть все российско-американские отношения из той пропасти, в которой они оказались.

Есть вторая точка зрения, которой мы сейчас придерживаемся. Это то, что только в результате накопления положительных элементов двусторонних отношений, только в результате сбора, большого сбора позитива, подвижек в российско-американских отношениях — и в области доверия — на этой основе можно говорить о каких-то договоренностях в области контроля над вооружением, нераспространения.

— Россия и США успешно провели масштабный обмен заключенными. Что вы могли бы сказать по этому поводу?

— Нынешнее событие — это редкий случай позитива в российско-американских отношениях. Урок состоит в том, что даже в тяжелейшие времена можно найти какой-то минимальный знаменатель, который позволяет решать самые чувствительные и острые проблемы в двусторонних отношениях… Есть две школы мысли, которые я взял у [посла СССР в США (1962–1986)] Анатолия Федоровича Добрынина и у [советника президента США и госсекретаря (1969–1977)] Генри Киссинджера. Первая говорит о том, что надо вести разговор в том числе и в первую очередь по контролю над вооружениями и что тогда — это я сейчас добавляю — это своего рода золотое звено, говоря словами Ленина, потянув за которое, можно вытянуть все российско-американские отношения из той пропасти, в которой они оказались.

Есть вторая точка зрения, которой мы сейчас придерживаемся. Это то, что только в результате накопления положительных элементов двусторонних отношений, только в результате сбора, большого сбора позитива, подвижек в российско-американских отношениях — и в области доверия — на этой основе можно говорить о каких-то договоренностях в области контроля над вооружением, нераспространения.

В первом случае, если мы возвращаемся, тут огромное количество проблем и недоверия. Никакого доверия нет, и поэтому стоит вопрос, как вообще можно договариваться в этих условиях. К слову говоря, и та и другая точка зрения имеют право на существование, но мы придерживаемся сейчас второй точки зрения.

Без отказа американцев от враждебной позиции или политики к Российской Федерации мы не можем заниматься тем, что нам предлагают американцы.

Может ли нынешнее событие явиться триггером, спусковым крючком для того, чтобы улучшить отношения? Американцы подтвердили, и это можно сказать в том числе по итогам моих контактов с представителем Белого дома, что это единичный случай, что Вашингтон не намерен менять свою политику в отношении России, в том числе на украинском направлении. Ощущение таково, что в администрации существует консенсус в отношении того, что только победа на юго-востоке Европы — или той стороны, или другой — позволит заключить мир. И в этих условиях я сегодня делаю вывод один: только полное выполнение — это не лозунг, это действительно так, исходя из того, что есть, — только полное выполнение всех задач и целей специальной военной операции позволит нам добиться мира на юго-востоке Европы. Никаких сигналов, никаких попыток, никакого желания договариваться с нами мы здесь, в посольстве, не ощущаем.

Когда произошло это событие (состоявшийся 1 августа обмен заключенными — прим. ТАСС), у многих наших дипломатов из глаз брызнули слезы. И представителем этой группы дипломатов, которая крайне переживает за судьбу наших соотечественников, оказавшихся в американских застенках, является заведующая консульским отделом (посольства России в США) Надежда Шумова.

Мы вместе посещали многих россиян, которые оказались в застенках. Мы с вами беседовали на эту тему. И я могу сказать, что достоинство нашего заведующего консульским отделом заключается в том числе в том, что ей удалось установить контакты не только с россиянами, которые находятся в застенках, но и с их родственниками. По каждой проблеме — это очень важно — они звонят нам, просят поддержки. Даже тогда, когда мы не можем этого сделать.

И для тех, кто находится в тюрьме, и для их родственников очень важен простой человеческий разговор, простая поддержка. Мы здесь, в посольстве, не переоцениваем свою роль в случившемся. Мы отдаем себе отчет в том, что можем претендовать лишь на совсем небольшое место в общей работе российских специальных служб, нашего президента, в результате усилий которых удалось добиться этого прорыва.

Мы до последнего момента здесь не верили, что это случится. Очень надеялись. Не хочу никого выделять, но особенно сложилась "химия" с Романом Селезневым (россиянином, который отбывал заключение в городе Батнер (штат Северная Каролина) и вернулся на родину в результате обмена заключенными — прим. ТАСС). Не хочется рассказывать о всех его личных проблемах. Но он 10 лет просидел в тюрьме, и у него, естественно, очень сильно подорвано здоровье.

Какой урок из обмена? А их очень много. Ситуация доказала: вектор работы посольства России в Вашингтоне, нацеленный на оказание помощи соотечественникам, и особенно тем, кто оказался в тюрьме, особенно важен.

Я считаю, что нынешнее событие должно стать толчком для всех наших посольств. Работа с соотечественниками и с людьми, которые оказались в беде, должна быть высшим приоритетом. Хочу вам сказать, что с момента приезда сюда пытался поставить эту работу на высокий уровень. И вот благодаря моим товарищам и в первую очередь Надежде Шумовой это удалось сделать осязаемой работой, а самое главное — работой результативной, которая дает итоги не для отчетов, а для отношений с людьми. И когда люди, вернувшиеся уже из тюрем, отмечают работу наших дипломатов и в первую очередь заведующих консульским отделом, это очень приятно. Это не только приятно, это трогательно.

— Сколько россиян остается в настоящее время в тюрьмах в США?

— 62 человека. Россиян, которых похитили в третьих странах и вывезли на территорию США. Наших соотечественников склоняют к признанию своей вины, к сотрудничеству с ФБР и говорят: "Или ты получаешь 30 лет, или, если мы с тобой договариваемся, ты получаешь три-пять лет".

Это еще о чем говорит? О том, что доказательная база у местных спецслужб очень слабая. Однако они не могут никогда согласиться с посылом о том, что они что-то недорабатывают, что они ошиблись. Они должны быть правы при любых обстоятельствах, даже тогда, когда доказательств явно не хватает.

Я никогда не смогу осудить людей, которые решили пойти на сделку, потому что одно дело — использовать хлесткие эпитеты и лозунги в отношении этих людей, другое дело — прожить хотя бы один день в этой тюрьме и увидеть эти условия. Я был во многих тюрьмах, Надежда [Шумова] была в гораздо большем количестве, и я могу вам сказать, что, когда уходишь из тюрьмы, у тебя такое ощущение, что всю твою энергию эта тюрьма забрала.

Люди, наши россияне, в первые годы были очень удивлены нашим вниманием. Когда я приходил, мне задавали вопрос: "Вы что, действительно российский посол? Вы что, ко мне приехали?"

Я сделал все для того, чтобы это стало обычной практикой в работе посла, руководителя консульской службы. Кстати говоря, я пытаюсь, вернее, пытался сделать так, чтобы посланники также посещали наших граждан, находящихся в тюрьмах. Нет более важной задачи для нас, тем более в условиях блокады, которую устроили здесь спецслужбы и ведомства. Нет более важной работы, чем работать с соотечественниками и оказывать помощь людям, которые попали в тюрьмы. Мы, конечно же, не можем забрать их за руку оттуда. Но мы можем обратиться в различные официальные учреждения Соединенных Штатов для того, чтобы улучшить положение, улучшить условия пребывания в тюрьмах.

И после каждого посещения мы направляем ноты в Госдепартамент, направляем письма генеральному инспектору Минюста Майклу Хоровитцу по этому поводу. Сегодня я могу с удовлетворением сказать, что некоторые — не все — наши обращения реализуются.

Были случаи, когда наших соотечественников помещали в блоки, где сидят убийцы, наркоманы, которые ненавидят россиян, которые издевались над ними, угрожали ножом, угрожали и требовали от них еду, оставляя наших граждан голодными. Легче всего осудить тех граждан, которые говорят "да возьмите эту свою еду, оставьте мне жизнь". Мы добивались и добились того, что людей из такого рода блоков переводили, я боюсь слово даже сказать, в менее жесткие условия.

Подчеркну, удается это сделать далеко не всегда. Часто нам отказывают, но наша задача — у нас это и останется, дай бог, на будущие годы — это добиться, конечно, того, чтобы ни одного россиянина не было в американских тюрьмах. Я прекрасно понимаю, что американцы охотились и будут охотиться за россиянами, тем более за теми, кто представляет для них интерес, в третьих странах.

У США очень много соглашений об экстрадиции. То есть они арестовывают, к примеру, в Таиланде и в соответствии с двусторонним соглашением вывозят, условно говоря, Иванова из того места и помещают в тюрьму.

И вырвать из лап вот этого жесткого режима очень и очень трудно порой. Это возможно, по-прежнему скажу, в двух случаях: или он идет на сотрудничество с ФБР, или благодаря тому, что сделал наш президент и наше ведомство, и в первую очередь — не буду называть ведомство, они все понятны, очевидны — под руководством [директора ФСБ РФ] Александра Васильевича Бортникова, [директора Службы внешней разведки РФ] Сергея Евгеньевича Нарышкина, [министра обороны РФ] Андрея Рэмовича Белоусова.

Причем я хотел бы вам сказать, что вот слова радости, они не наигранные. Это подведение итогов очень большого этапа работы наших специальных служб, наших переговорщиков. Конечно же, поступило очень много звонков от тех людей, которые остались в американских тюрьмах. И они задают нормальный вопрос: "Почему не я? Почему я здесь остался?" И нам очень трудно найти логическое объяснение этому.

Я вас уверяю, что мы продолжим эту работу. Но я подчеркиваю, что, конечно же, наше место, оно очень-очень скромное. Это, по сути дела, гуманитарная составляющая той огромной политической работы, которую ведут наши специальные службы.

Украинцы, которые сидят в тюрьмах, поражены тем, что российские дипломаты приезжают к россиянам встретиться, поговорить. Они спрашивают: "Что, это действительно простые дипломаты или же это сотрудники ФСБ или СВР?" Более того, они начинают по-другому смотреть на россиян, которые находятся в тюрьме. Наши ребята, получающие литературу (а мы постоянно направляем литературу на русском языке для людей, которые находятся в тюрьме), они создают даже своего рода библиотечку. И этой библиотечкой пользуются украинцы. На русском языке. 

— Какова сейчас ситуация с организациями российских соотечественников в США?

— Наши различного рода организации (наши — я имею в виду россиян, а не посольство) в различных городах, в различных штатах на сегодняшний день разгромлены. ФБР сделало все для того, чтобы они не функционировали. Добились того, что активисты были вынуждены уехать домой из-за опасений попасть в тюрьму. Фамилии известны.

Были неоднократные случаи, когда сотрудники ФБР врывались в дома русскоговорящих людей, которые имеют, кстати говоря, легальные американские документы, укладывали их на пол лицом вниз и проводили многочасовые обыски, допросы, требуя информацию о том, зачем соотечественники приходят в российское посольство, какие указания дает российский посол, сколько денег они получают от нас для того, чтобы проводить — говорю сейчас в кавычках — антиамериканскую деятельность.

Мы исходим из того, что соотечественники действуют самостоятельно. Главное для них — это не забыть родину. Продолжать жить. И очень важно, чтобы они жили счастливо. Ради бога, если они решили здесь жить. Наша задача — защитить их права. Но, конечно же, я не скрою, мы делаем все, чтобы они не забыли о родине, не забыли русский язык. И мне больно, когда я прихожу в семьи соотечественников, где дети не говорят по-русски.

Российские дипломаты пустили шапку по кругу, собрали деньги и купили несколько сотен экземпляров сказок Пушкина, красиво оформленных. На всех наших мероприятиях, если придете, допустим, на Новый год, вы увидите, что они доступны и детям раздают столько, сколько хотите. Наши консулы, которые совершают выездные сессии, привозят с собой российскую символику, книжки и ведут спокойные, нормальные беседы с нашими соотечественниками. Были такие случаи, когда обращались к Надежде Шумовой и говорили: "Вы не из ФСБ в действительности, не из СВР? Неужели простой дипломат может приехать в какую-то дыру там и может просто решать какие-то юридические вопросы для соотечественников?"

— Каковы перспективы улучшения российско-американских отношений?

— На мой взгляд, возможностей улучшения или стабилизации российско-американских отношений в ближайшей перспективе не просматривается. Для этого нет никакой основы. Вернусь к тому, что я сказал в начале. С учетом того, что нынешняя администрация подначивает ВСУ нанести нам стратегическое поражение с помощью американского оружия, то никакого разговора об улучшении отношений на этой основе не будет.

Обращу ваше внимание, проходило это в средствах массовой информации. Крайне негативно здесь восприняты были слова Владимира Владимировича Путина о том, что мы рассмотрим тоже возможность поставки недружественным американцам странам российского оружия. Если американцы это делают, почему не можем это сделать мы? Скажу сразу, что этот вопрос поднимался российской стороной несколько раз на различного рода консультациях, в том числе мною лично, где, в частности, что касается меня, я говорил о двойных стандартах американцев. То есть давать украинцам американское оружие с тем, чтобы они убивали русских, — это нормально, а нам поставлять оружие недружественным американцам режимам — это путь к эскалации, к преднамеренному ухудшению российско-американских отношений. С такой логикой, с таким чтением ситуации мы, конечно же, согласиться не можем.

Отвечают ли плохие отношения национальным интересам Америки и России? Нет. Мы заинтересованы в прагматичных, равноправных, цивилизованных отношениях с Соединенными Штатами. Неоднократно говорили о том, что два постоянных члена Совета Безопасности ООН, два государства, обладающие самыми большими ядерными потенциалами, обречены на то, чтобы вести нормальный диалог.

Есть мнение в академической среде, что великие державы могут взаимодействовать, вести диалог только в двух случаях. Первый случай — когда одна из ядерных держав или из великих держав сдаст свои позиции. То, что хотят сделать американцы. Им очень нравится ситуация 1990-х годов, когда у нас не было ответственной независимой внешней политики.

И второй вариант возможного взаимодействия — это когда будет общий враг. Возможности для этого очень часто создают беды. Одной из таких бед, или злом, было 11 сентября (теракты в США в 2001 году — прим. ТАСС). Я помню прекрасно этот день, я присутствовал на Конференции по разоружению в Женеве, я был заместителем постпреда, когда вдруг по телевизору пошли эти кадры, когда самолеты ударяют в эти башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. В своем выступлении я тогда сказал, что мы не понаслышке знаем, что такое терроризм. Когда взрывали дома в Москве (в конце 1990-х годов — прим. ТАСС), американцы не высказывали никакой озабоченности, никакой поддержки.

В тот день, не имея никаких указаний, я твердо сказал, что Россия на стороне США, народа Америки. Было приятно, что я, так сказать, попал в десятку, потому что Владимир Владимирович Путин был первым, кто позвонил тогдашнему президенту США Джорджу Бушу — младшему.

Я считаю, что главной опасностью для США и России является терроризм, международный терроризм. Особую опасность представляет возможность попадания оружия массового уничтожения или его элементов в руки террористов. Не надо быть специалистом для того, чтобы понять это. К примеру, биологическое оружие. Вот маленькая пробирка какая-то попадет в руки террористов, но мало тут не покажется ни Вашингтону, ни Нью-Йорку, ни Чикаго, ни Сиэтлу — никому. Ни Москве, ни Парижу и Лондону.

Но ощущение таково, что здешние политики не осознают того, что в одиночку они не решат глобальные проблемы, как бы они ни старались. Американцам не удастся создать островки благополучия, островки безопасности, находясь якобы далеко от Ближнего Востока, от Азии, от Европы. Беда придет.

Мы не хотим этого. Нет, мы говорим о том, что по крайней мере как минимум постоянные члены Совета Безопасности ООН и другие государства должны взаимодействовать. Потому что они несут особую ответственность за международный мир и безопасность. Так в Уставе ООН. Это не мои выдумки, это не придумки Москвы или кремлевская пропаганда.

Ощущение таково, что по крайней мере нынешняя администрация исходит из того, что проект разрушения Советского Союза 1990-х годов не завершен. Это так называемый, по-английски говоря, unfinished business. И это надо сегодня решить.

То есть когда несколько раз в самом начале специальной военной операции я говорил, что мы не воюем с украинцами, мы воюем за новый международный порядок, критиковали меня очень здорово. Я по-прежнему считаю, что сегодня речь идет о новом мироустройстве. Американцы дерутся за то, чтобы сохранить порядок, основанный на неких американских правилах. Мы же выступаем за то, чтобы был мир многополярный, основанный как раз на принципе равной и неделимой безопасности. Кстати говоря, этот принцип зафиксирован в том числе американцами во многих документах.

Вы знаете, недавно, буквально несколько дней назад, я посмотрел еще раз на документ ДСНВ — Договор о стратегических наступательных вооружениях. Мне посчастливилось работать над ним. Могу сказать, что, если бы американцы сегодня выполнили бы все положения политического характера, которые в основном зафиксированы в преамбуле, ничего делать не надо было бы. Мы были бы на правильном пути выстраивания мироустройства, которое позволяет США, России и другим государствам развиваться. Другое дело, что они от этого отказались.

— А какова ситуация с американским режимом санкций в отношении России?

— Несмотря на то что это уже притча во языцех — введенные санкции действуют против американцев, — я никогда не мог себе представить, будучи экономистом, марксистом, ленинцем, что они будут нарушать законы Маркса о том, что у прибыли, у капитала нет родины. Сегодня в ущерб себе, в ущерб экономическим интересам, в том числе своего народа, они вводят экономические санкции, которые бьют по ним.

Сегодня Европа по сути стала заложником возможностей США. Кто является выгодополучателем от этой сегодняшней ситуации (после взрывов трубопроводов "Северный поток" и "Северный поток — 2")? Соединенные Штаты. Европа находится в глубочайшем кризисе. Сегодня Америка поставляет СПГ, сегодня Америка диктует цены, в Америке находится самое главное — печатный станок, который позволяет решать все проблемы.

Тем не менее мы, российская сторона, не заинтересованы в конфронтации с Соединенными Штатами. Нам не нужны раздражители, не нужны проблемы. Мы хотим нормально жить. Мы хотим спокойно развивать свою экономику. 

— Как обстоят дела с условиями работы российских дипломатов и миссий в США?

— Ситуация с российским посольством и с российскими двусторонними представительствами в Америке крайне тяжелая. Местная власть делает все, чтобы обескровить работу, не допустить нашей нормальной деятельности. Происходит по-прежнему запугивание российских дипломатов. Идет таргетированная, или целенаправленная, информация на наши телефоны, в том числе, кстати говоря, и мне, что надо сделать для того, чтобы получить политическое убежище. Предлагаются телефоны спецслужб для того, чтобы где-то из города мы могли, и в том числе я, сделать звонок, установить неформальный контакт с местными спецслужбами и, по существу, предать родину.

Моя задача на сегодняшний день — сохранить функционирование в этой ситуации консульского направления и работу над решением тех технических проблем, которыми занимаемся мы в отношениях с Госдепом и Белым домом. Уже ни о какой нормальной информационной работе диппредставительства речи не идет. Задача — просто выжить в этой ситуации, не допустить обрушения функционирования двухсторонних наших структур.

Создалась неприемлемая ситуация в отношении нашего генконсула в Хьюстоне. Ему не разрешают приехать поговорить с российским послом в Вашингтоне. Делаются какие-то непонятные увязки, ну абсолютно не связанные с делом. И даже когда мы говорим, что наш генеральный консул должен приехать сюда для того, чтобы забрать почту, нам американцы говорят: "Там есть другие дипломаты, которые могут это сделать". Простите, это дело наше, кто из российских дипломатов должен выполнять ту или иную задачу. Все, что мы хотим, — чтобы наше генконсульство в Хьюстоне, равно как и в Нью-Йорке, могло нормально функционировать. Новый генеральный консул в Нью-Йорке ни разу не смог приехать сюда, в Вашингтон.

— Есть ли возможность того, что состоится новый обмен или обмены заключенными до завершения срока пребывания нынешнего президента США у власти, ведется ли такая работа?

— Мы не поставили точку. Работа по вызволению россиян из американских тюрем продолжается. Могу вам однозначно сказать, что с учетом указаний и стремлений, намерений нашего президента говорить об обратном просто не получается.

Я не могу вам сегодня сказать, возможно ли достижение какого-то прорывного результата до окончания срока полномочий нынешнего президента. С моей стороны это было бы неправильно, некорректно и, самое главное, непрофессионально. Эта работа, мы неоднократно говорили, требует действительно тишины. Ведь для нас самое главное — не использовать какие-то лозунги в информационном пространстве, а добиться того, чтобы еще один россиянин, наш соотечественник вернулся домой.

Я по-прежнему подтверждаю, что мы не участвуем в этой работе. Простите, что повторюсь, но у нас очень скромная роль оказания гуманитарной помощи нашим людям, которые находятся в застенках. Я твердо убежден, что она нужна, она востребована и она ценится людьми. Но главная тяжесть всей работы лежит, конечно, на плечах наших специальных служб.

— Что мешает такой работе? Что вы можете сказать на этот счет?

— Такой работе мешает антироссийский курс нынешней администрации, нацеленность на нанесение нам ущерба, урона, недопущения никаких прорывов на этом направлении. И что я хочу сказать, независимо от того, какая администрация будет у власти, я думаю, что у этого курса, антироссийского курса, у него очень мало шансов измениться.

Конечно, никогда не говори "никогда". Но тем не менее вот эта настроенность на нанесение нам ущерба и поражения, кстати говоря, не только на поле боя, а везде и всюду, — это очень важно. Ведь посмотрите, что происходит в этом контексте. Со странами, которые поддерживают с нами контакты, проводится целенаправленная работа, чтобы они с нами не сотрудничали, не дружили, не общались. Им говорят: "Будешь продолжать общаться с Российской Федерацией, в отношении тебя будут введены вторичные санкции". И это очень хорошо видно по результатам нашей дружбы, общения с послами стран СНГ, а также представителями глобального Юга.

Для американцев было сильным ударом то, что в прошлом году, когда мы проводили в рамках саммита Россия — Африка мероприятие в резиденции посла, вдруг пришло огромное количество африканских представителей. Кстати говоря, пригласил тогда специально коллег из американских СМИ. Каково же было удивление журналистов, когда они увидели полный зал в российской резиденции. 

— Хотел спросить о контроле над вооружениями, поскольку все это выплескивается в американское публичное пространство. Американцы с каждой трибуны кричат, что не являются сторонниками мегафонной дипломатии, а в следующую минуту именно ею начинают заниматься…

— Вдруг новый момент появился, как мне кажется, у американцев. Вы слышали о том, что американцы и Германия приняли решение о размещении дальнобойных систем на территории Германии. Есть Tomahawk, есть SM-6, а есть третья — [разрабатываемая США гиперзвуковая ракета LRHW, также известная как] Dark Eagle, которая бьет на 2 700 км и, по сути, достигает Урала с территории Германии.

Американцы аккуратно стали пробрасывать мысль: "Вам не нравится наша идея о размещении с 2026 года ракет средней и меньшей дальности? Давайте обсуждать эту проблему в ходе двустороннего диалога по контролю над вооружениями". Складывается такое ощущение, что американцы чуть-чуть видоизменили свою тактику оказания на нас давления для начала или возобновления разговора по так называемому уравнению безопасности, которая бы отвечала интересам США и России.

У меня лично сложилось впечатление, что теперь через угрозу появления ударного потенциала на территории Германии они пытаются заставить нас изменить свою позицию и сесть за стол переговоров.

У меня была возможность донести до собеседников, высокопоставленных сотрудников администрации, что тактика давления на российскую сторону, тем более такая, не будет иметь результатов. И мне удалось подтвердить и донести, мне кажется, до них мысль: до тех пор, пока не изменится политика Соединенных Штатов в отношении России, не будет никакого начала переговоров.

Американцы пытаются подзуживать нас, говоря о том, что отсутствие диалога между Россией и США выгодно Китаю. Китайский корабль наращивает количество пушек на палубах в то время, когда Россия и США ссорятся.

На сегодняшний день хочу сказать: мы никогда не исходили из того, что существует только наша позиция — и все. Мы говорим — вот наша позиция, мы предлагаем ее обсуждать. Это не ультиматум, это приглашение к обсуждению. Моя тактика ведения переговоров очень простая — надо взять лист бумаги вам и мне и написать, что вы хотите, что я хочу. Взять два листка, попытаться взять общее, что там есть, пусть будет минимальное, но от этого оттолкнуться при решении проблем.

Еще одна проблема — проблема Конгресса. Мы заинтересованы в том, чтобы любые договоренности с Соединенными Штатами были юридически обязывающими. Со мной могут сейчас поспорить, сказать: "Мы же не исключаем политические договоренности". Не исключаем. Но с учетом отсутствия доверия между нашими двумя странами, конечно же, нашим интересам отвечают юридически обязывающие договоренности. Можно ли сегодня предположить, что в Конгрессе США ратифицируют российско-американские договоренности с учетом российских приоритетов? Я вам отвечу — нет. Американцы это понимают, поэтому сегодня думают о том, чтобы после 2026 года, то есть после срока истечения ДСНВ, подумать о политически обязывающих договоренностях, которые действуют только на период нахождения президента у власти.

И в этой связи интересен, конечно же, пример СВПД (Совместного всеобъемлющего плана действий по ядерной программе Ирана — прим. ТАСС). И я прекрасно понимаю иранцев. Они говорят: "Мы что, сейчас договариваемся только о четырех-пяти месяцах"? Я их понимаю. А что будет, если следующая администрация США введет санкции?

И еще хочу сказать одну вещь по поводу санкций. Для меня это очень принципиально, потому что, мне кажется, далеко не все это понимают у нас в России. Российское государство не жило ни дня без санкций США. Было бы наивно думать о том, что санкционная политика Соединенных Штатов начала действовать, допустим, в 2014 году или в 2022 году. С первого дня появления российского государства как независимой единицы в отношении нас действовали пресловутые ограничения — начиная от КОКОМа (западный Координационный комитет по экспортному контролю — прим. ТАСС), который вроде бы давно распался, а в действительности он действовал, заканчивая уже сегодняшним днем, когда в отношении России действуют тысячи санкций.

Американцы порой выдвигают в сфере контроля над вооружениями требования к нам, которые сами не могут выполнить. Я говорю американцам: вы готовы разрешить мне, российскому дипломату, прийти на ваш склад и посмотреть на ваши ядерные боезаряды? Говорят: "Нет". А вы хотите прийти на российские склады с ядерным оружием? "Да". Это святая святых, понимаете? Это говорит о том, что люди, которые занимаются этими проблемами, не профессионалы, не специалисты. Они не понимают, что говорят.

— В заключение хотел попросить прокомментировать публикации о начале доставки Киеву Западом F-16.

— Мы поставили вопрос перед США в отношении перспектив поставки F-16 на украинский фронт с учетом появившихся сообщений в СМИ на сей счет, а также фото. Получили ответ, что если и когда такие самолеты будут поставлены Украине, то у них будут ограничения на удары по российской территории. При этом Крым, Севастополь, новые российские регионы не подпадают под эти ограничения, равно как и территория вокруг Харькова. Тем самым американцы признали, что появление F-16 в воздушном пространстве юго-востока Европы предопределено. Это серьезная угроза национальной безопасности Российской Федерации. Мы никогда не смиримся с представлением (некоторых стран Запада) о том, что Крым не наш.