Возвышение Польши на европейском политическом небосклоне – само по себе яркое доказательство сокращения значимости Европы в мировых делах. Не менее наглядное, чем ритуальная роль Брюсселя при обсуждении практически всех современных кризисов или неспособность Евросоюза представить хоть какую-то альтернативу американской политике. После своего «возвращения в европейскую семью» Польша последовательно играет роль спойлера любых попыток сделать Европу сильнее или договориться с Россией. При других обстоятельствах, в той Европе, о которой мечтали 30 лет назад Париж и Берлин, польское государство оставалось бы тихим придатком франко-германского тандема. То, что сегодня Варшава играет непропорционально большую роль, не только означает утерю западноевропейцами инициативы, но и указывает на действительный масштаб того, насколько провинциальной стала европейская политика.
Для России же значение имеет не Польша, а новые условия в геостратегической игре, ведущейся нами на западном направлении. Какая партия будет у власти в Варшаве, нам не очень важно, поскольку любое тамошнее правительство – не более чем функция польской государственности, единственный способ выживания которой – представительство интересов США и поддержание трансатлантического единства, убивающего в зародыше любые надежды на устойчивый европейский порядок. В конце концов, стратегическая диспозиция нашего противостояния с Западом всегда определялась именно наличием там внутреннего раскола. Любая польская власть будет стараться этот раскол свести на нет.
В том случае, если новое польское правительство сформирует партия «Гражданская платформа», до того находившаяся в оппозиции, в стране случится кризис двоевластия, поскольку президентом останется представитель прежнего режима. Это на время ослабит энергичность внешней политики Варшавы, привнесет в нее сумбур и разноголосицу. Правда, не исключено, что в таких условиях американские покровители станут более активно управлять внутрипольскими противоречиями. Но борьба с Россией в любом случае останется скрепой, объединяющей польских политиков, вне зависимости от того, каких взглядов они придерживаются.
Возвышение Польши на европейском политическом небосклоне – само по себе яркое доказательство сокращения значимости Европы в мировых делах. Не менее наглядное, чем ритуальная роль Брюсселя при обсуждении практически всех современных кризисов или неспособность Евросоюза представить хоть какую-то альтернативу американской политике. После своего «возвращения в европейскую семью» Польша последовательно играет роль спойлера любых попыток сделать Европу сильнее или договориться с Россией. При других обстоятельствах, в той Европе, о которой мечтали 30 лет назад Париж и Берлин, польское государство оставалось бы тихим придатком франко-германского тандема. То, что сегодня Варшава играет непропорционально большую роль, не только означает утерю западноевропейцами инициативы, но и указывает на действительный масштаб того, насколько провинциальной стала европейская политика.
Для России же значение имеет не Польша, а новые условия в геостратегической игре, ведущейся нами на западном направлении. Какая партия будет у власти в Варшаве, нам не очень важно, поскольку любое тамошнее правительство – не более чем функция польской государственности, единственный способ выживания которой – представительство интересов США и поддержание трансатлантического единства, убивающего в зародыше любые надежды на устойчивый европейский порядок. В конце концов, стратегическая диспозиция нашего противостояния с Западом всегда определялась именно наличием там внутреннего раскола. Любая польская власть будет стараться этот раскол свести на нет.
В том случае, если новое польское правительство сформирует партия «Гражданская платформа», до того находившаяся в оппозиции, в стране случится кризис двоевластия, поскольку президентом останется представитель прежнего режима. Это на время ослабит энергичность внешней политики Варшавы, привнесет в нее сумбур и разноголосицу. Правда, не исключено, что в таких условиях американские покровители станут более активно управлять внутрипольскими противоречиями. Но борьба с Россией в любом случае останется скрепой, объединяющей польских политиков, вне зависимости от того, каких взглядов они придерживаются.
Возможно, на время ослабнет конфликт Польши с ФРГ, а историю с так называемыми германскими репарациями на какое-то снимут с повестки. Снизится градус противостояния Варшавы и Брюсселя по поводу ценностных разногласий.
Но вряд ли стоит рассчитывать, что стратегическое положение Варшавы, как американского филиала внутри Евросоюза, серьезно изменится. Не приведет смена власти в Варшаве и к изменениям ее политики на украинском направлении. Более того, вероятно, либеральное правительство в Варшаве окажется для киевских властей более удобным партнером. Территория Польши при любых обстоятельствах останется перевалочной базой для вооружений и наемников, которые едут с Запада на Украину.
Не стоит ожидать и того, что либералы у власти станут более договороспособными соседями там, где это касается приграничных отношений вокруг Калининградской области. Другое дело, что милитаризация польской внешней политики может стать менее демонстративной.
Суть останется прежней, но будет поменьше криков и эпатажных заявлений. Однако не думаю, что сама по себе экстремистская манера правых популистов из «Права и справедливости» была проблемой для России. Да, собственно говоря, и для Германии, как второго важнейшего внешнеполитического противника Польши. Драматизм ситуации состоит в том, что Польша слишком неуверена в перспективах своего выживания, чтобы стать подлинно суверенным государством.
Самостоятельная история этой страны закончилась в середине XVIII века. Две попытки ее возродить – между мировыми войнами и под властью компартии – оказались неудачными. Современное польское государство – это продукт уникальных глобальных обстоятельств, возникших в результате победы Соединённых Штатов в холодной войне. И его будущее – неважно, при каком правительстве, – зависит от сохранения американского присутствия в Европе. Поэтому по важнейшему вопросу, который разделяет Польшу и Россию, а также Польшу и Германию, если там когда-либо возродится стремление к европейской самостоятельности, смена партий и даже идеологий в Варшаве особого значения не имеет.
Источник: Профиль
