Инициированный в конце 2000-х годов «поворот на Восток» – это не только проект приоритетного развития дальневосточного региона. И даже не только проект диверсификации и наращивания внешнеэкономических связей. Однако именно такая трактовка стала в последние годы определяющей для государственной политики. Но на самом деле «поворот на Восток» – это проект обретения Россией политической и цивилизационной субъектности, адекватной современным условиям. Это стратегический выбор в пользу поднимающейся части мира. Проводниками такого выбора могут стать только сами жители Дальнего Востока. Для диверсификации внешнеэкономической деятельности достаточно «кадров». Но эффекты от экономико-технократического поворота будут несоизмеримо меньше, чем от многоплановой стратегии возвращения России в Азию.
Именно поэтому главное в «повороте на Восток» – человеческое измерение. От того, как и какие люди будут жить на Дальнем Востоке, зависит коридор возможностей для России на весь XXI век. Отсюда – принципиальная важность социальной политики в регионе. Социальной политики в максимально широком контексте: политики смыслов для общества, или культурно-идейной политики, культуры, политики сбережения и развития человеческого капитала, условий жизни. Именно эта политика должна давать ответ на вопрос «зачем жить на Дальнем Востоке?»
Иными словами, социальная политика отвечает за развитие человека – не «кадра» или потребителя определенных услуг, не функции по обеспечению опережающего развития, а жителя Дальнего Востока, лидера России в ее повороте к самому экономически и политически перспективному региону мира. В год создания Министерства по развитию Дальнего Востока, осенью 2013-го, президент Путин на конференции Валдайского клуба подчеркнул, что, «не сконцентрировав наши силы на образовании и здоровье людей, на формировании взаимной ответственности власти и каждого гражданина и, наконец, на восстановлении доверия в обществе, мы проиграем в исторической конкуренции». Эта формула в отношении Дальнего Востока многократно усиливается из-за исторического и географического статуса региона, помноженного на 8,2 млн населения, там живущего. Региона, где фундаментальное доверие между обществом, центром и региональными элитами было разрушено в 1990-е и неоднократно «доламывалось» в 2000-е годы.
«Вспоминая известную притчу, можно двумя способами накормить: либо дать удочку, либо дать рыбу. У меня впечатление, что тут и удочки есть, и рыба есть, а результат какой-то совсем грустный только из-за того, что нет инфраструктуры».
Эту фразу Михаил Мишустин произнес, осмотрев рыбный терминал магаданского порта, который он посетил в рамках первой поездки в статусе премьер-министра по Дальнему Востоку. Вывод, сделанный премьером, можно экстраполировать на весь регион. Ситуация, когда и рыба есть, и удочки тоже, выглядит парадоксальной. Но предпосылки для этого парадокса копились давно. И пока даже громогласно объявленная политика «поворота на Восток» ситуацию не изменила. Виной тому – глубинные противоречия между подходом федерального центра и самих дальневосточников к тому, что собой представляет «поворот на Восток» и какое место в нем должны играть жители главного региона страны.
Инициированный в конце 2000-х годов «поворот на Восток» – это не только проект приоритетного развития дальневосточного региона. И даже не только проект диверсификации и наращивания внешнеэкономических связей. Однако именно такая трактовка стала в последние годы определяющей для государственной политики. Но на самом деле «поворот на Восток» – это проект обретения Россией политической и цивилизационной субъектности, адекватной современным условиям. Это стратегический выбор в пользу поднимающейся части мира. Проводниками такого выбора могут стать только сами жители Дальнего Востока. Для диверсификации внешнеэкономической деятельности достаточно «кадров». Но эффекты от экономико-технократического поворота будут несоизмеримо меньше, чем от многоплановой стратегии возвращения России в Азию.
Именно поэтому главное в «повороте на Восток» – человеческое измерение. От того, как и какие люди будут жить на Дальнем Востоке, зависит коридор возможностей для России на весь XXI век. Отсюда – принципиальная важность социальной политики в регионе. Социальной политики в максимально широком контексте: политики смыслов для общества, или культурно-идейной политики, культуры, политики сбережения и развития человеческого капитала, условий жизни. Именно эта политика должна давать ответ на вопрос «зачем жить на Дальнем Востоке?»
Иными словами, социальная политика отвечает за развитие человека – не «кадра» или потребителя определенных услуг, не функции по обеспечению опережающего развития, а жителя Дальнего Востока, лидера России в ее повороте к самому экономически и политически перспективному региону мира. В год создания Министерства по развитию Дальнего Востока, осенью 2013-го, президент Путин на конференции Валдайского клуба подчеркнул, что, «не сконцентрировав наши силы на образовании и здоровье людей, на формировании взаимной ответственности власти и каждого гражданина и, наконец, на восстановлении доверия в обществе, мы проиграем в исторической конкуренции». Эта формула в отношении Дальнего Востока многократно усиливается из-за исторического и географического статуса региона, помноженного на 8,2 млн населения, там живущего. Региона, где фундаментальное доверие между обществом, центром и региональными элитами было разрушено в 1990-е и неоднократно «доламывалось» в 2000-е годы.
Ставки исключительно высоки: если политика «поворота на Восток» не может разительно повысить качество жизни дальневосточников, то вряд ли она сможет это сделать и для всех остальных россиян в будущем. А этого действительно не произойдет, пока не будут созданы условия для того, чтобы жители Дальнего Востока и прилегающих регионов Сибири стали не просто участниками, а главными проводниками этой политики. Потому что именно они имеют наиболее богатый и разноплановый опыт взаимодействия со странами Азии, их жителями и бизнесом. А географически и вовсе являются частью Азии. Само по себе такое «сводничество» России и Азии руками дальневосточников не произойдет – для него должна быть директивно создана система трехстороннего взаимодействия.
Главная «тройка» дальневосточной политики
Политика развития Дальнего Востока должна заложить принцип «триумвирата», тройного мерила для развития региона.
Федеральный уровень – геостратегический и цивилизационный выбор, место Дальнего Востока в обретении Россией новой роли в Большой Евразии.
Деловой (пока тоже преимущественно федеральный) – реализация крупных экономических проектов, создание точек роста, преимущественно экспортоориентированных.
Региональный – развитие самого Дальнего Востока, повышение качества жизни населения, изменение роли этого региона внутри страны.
К сегодняшнему дню уже довольно много сделано на первом и втором уровнях, в ближайшие пять лет это станет все более осязаемым, когда будут введены в строй крупнейшие заводы, модернизированы порты и налажена логистика. Но пора увязать это с интересами и перспективами жителей региона. Дальневосточников необходимо свести с остальной Россией через поддержку их участия в максимальном количестве общероссийских и федеральных проектов, сообществ, площадок, платформ взаимодействия.
Пока же в обществе преобладают другие оценки. Велики страхи, что развитие Дальнего Востока обернется возведением потемкинских деревень, затеянным даже не для демонстрации заезжим большим начальникам, а сугубо для воровства при реализации проекта. Тревогу вызывает и перспектива создания контрастно благополучных анклавов для привозных специалистов высокой квалификации. Боятся и массового завоза дешевой иностранной рабочей силы.
Все эти фобии объединяет одно – подозрение, что Дальний Восток у местных жителей забирают. Причем забирают даже не в пользу высокой миссии или «страны», а в пользу чужаков, пришлых лиц – чиновников и бизнесменов, которые пока остаются главным лицом политики поворота и регулярно сменяются, укрепляя ощущение временщического отношения власти к региону в глазах его жителей.
Недостаточное внимание к социальной, идеологической, культурной, а главное, человеческой составляющей «поворота» стало важнейшим препятствием для его развития. И одной из главных причин замедления «поворота». И даже хабаровских волнений. Уже полтора года «поворот» буксует. Регионом нельзя управлять только экономически и технократически.
Элиты Центральной России сопротивляются «повороту» как ослабляющему их экономические и политические позиции. Эти элиты слабо связаны с дальневосточными и не понимают, какие выгоды сулит поворачивание лицом к Азии. Многие представители этой элиты материально и идейно связаны с Западом, они боятся, что «поворот» обернется для них потерями.
От конфликта к взаимному усилению
Развитие Дальнего Востока не должно восприниматься ни в Москве, ни в регионе как возвращение долгов федеральным центром и уж тем более как милостыня. Это инвестиции в будущее. Вся логика политики «поворота» предполагает, что именно Дальний Восток, а в перспективе и вся Сибирь должны стать центром России в XXI веке. Центром передовой экономической активности, ведущим центром международного сотрудничества, центром притяжения лучшего человеческого капитала страны.
Исходя из этого и следует оценивать инвестиции в образование, улучшение экономической ситуации, дизайн городской среды, обновление и расширение жилищного фонда. Перспективность отдельных районов и регионов Дальнего Востока в XXI веке будет определять возможность этих мест стать воротами России в Азию.
Ворота в Азию – это не только Владивосток. Это все районы и города с соответствующим потенциалом: Сахалинская область и Камчатский край, Хабаровск, Благовещенск, приграничье Южного пояса, Бурятия. Ворота в Азию – это ворота не только экономические и географические, но и культурные. Самобытность русской, бурятской и якутской культуры надо задействовать так же, как и богатство дальневосточной природы. Говоря о воротах, речь следует вести не только о логистических хабах в две-три северо-восточные провинции Китая и несколько портов Японии и Кореи, а об открытии россиянами Азии целиком, во всем ее многообразии как нового цивилизационного центра силы. Центра, который опирается не только на экономику, но и на демографию, историю и культуру.
Любой центр силы начинается с самоидентификации, определения своей субъектности. К сожалению, пока жители Дальнего Востока воспринимают Центральную Россию как метрополию, где хорошо жить, но дела с которой вести не хочется. Это категорически неправильно. Дальний Восток должен ощущать себя главным проводником интересов остальной России в Азии. Именно такой должна быть идентичность дальневосточников. За счет одного только военно-политического взаимодействия и торговли сырьем мы не сможем стать своими в Азии. Ставку надо делать на жителей Дальнего Востока, для которых Азия давно не чужая. Конечно, за два-три года изменить восприятие Азии всей Россией не получится. Но за 7–15 лет – вполне. Поэтому отношение к Дальнему Востоку и должно быть особенным.
Основная развилка политики развития ДФО
Есть три основных подхода к «особому отношению», или социально-экономическому развитию Дальнего Востока. На уровне моделирования каждый из них может распадаться на конкретные сценарии в зависимости от внешних условий и объемов финансовой поддержки, но принципиальные отличия просты.
Первый путь – колониальный. При таком сценарии социальная политика – функция в обеспечении экономической эксплуатации региона. Именно так до последнего времени на Дальнем Востоке и воспринималась политика «поворота».
Второй путь – патерналистский. В рамках такого подхода социальная политика – функция обеспечения экономической эксплуатации региона с более справедливым распределением центром благ в пользу местного населения. Во многом это повторение советского опыта, но с другой целью: вместо обороны – экспортный плацдарм.
Третий путь – федеративный. Он предполагает определенную смелость или щедрость на возможности и построение взаимного доверия между центром и регионом, которого сейчас так не хватает. Этот путь наиболее долгий и непростой. Но и единственный устойчивый в среднесрочной перспективе.
В рамках такого подхода ни один федеральный проект не должен осуществляться в ущерб региональным проектам и инициативам. В регионе должны открываться филиалы лучших музеев страны, но при этом не меньшее внимание следует уделять поддержке музеев региональных. Важно открывать не филиалы московских вузов, а совместные программы лучших университетов страны с местными вузами, запускать программы обмена и повышения квалификации, стажировок и исследований. Должна происходить не подмена федеральным регионального, а усиление региона с помощью центра. Иначе быстро будет выхолощена сама суть региональной идентичности, чувство сопричастности к месту проживания: оно и так у многих местных жителей достаточно слабое, поскольку их семьи переехали на Дальний Восток всего одно-два поколения назад.
Такой подход предполагает максимальное вовлечение жителей Дальнего Востока в реализацию политики «поворота». Через спецпрограммы, разнообразные пилотные и передовые для России проекты. Приоритетное финансирование проектов на Дальнем Востоке в рамках программ, курируемых федеральными министерствами. Поощрение максимальной свободы предпринимательства и создание условий для выхода бизнеса местных деятельных граждан из «серой» зоны. Лучшие выставки страны и мира, лучшие гастроли.
И, конечно, надо учитывать царский и советский опыт, когда у Дальнего Востока была особая, выделяющая его среди прочих регионов страны миссия. И когда Дальний Восток был территорией новых возможностей для империи, и когда стал ее главным форпостом в Азии, регион всегда получал не только миссию, но и передовую по тем временам инфраструктуру – Транссиб в XIX веке, сеть аэродромов и портов в XX веке. Соответственно, флагманский центр экономического роста в XXI веке не может быть «с текущей крышей»: ворота России в Азию должны иметь современную, привлекательную социальную и деловую инфраструктуру.
Игнорирование этих задач не сулит ничего хорошего. Особенно если учесть, что внешние условия для интеграции в Азию стали более сложными по сравнению с концом 2000-х годов. Инерционность в отношениях центра и Дальнего Востока, равно как и в инструментарии опережающего развития, грозит быстрым обесценением результатов, полученных за прошедшие 10 лет, замедлением развития региона и умножением обид и разочарований Москвы и дальневосточных регионов.
Из-за частичной ошибочности прошлого экономико-технократически-патерналистского подхода поворот к рынкам будущего забуксовал. А добавление к нему Арктики вместо центральной Сибири лишь усложняет ситуацию. Но возможности все-таки организовать рыбалку при наличии рыбы и удочки все еще остаются.
Авторы:
Сергей Караганов – декан факультета мировой политики и экономики НИУ ВШЭ, почетный председатель Совета по внешней и оборонной политике.
Анастасия Лихачева – директор Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ.
Источник: Профиль
