Мировой порядок, заложенный после победы во Второй мировой войне, просуществовал почти полвека. Его принципиальные положения были сформулированы в Ялте и Потсдаме. Тридцать лет тому назад он был драматически сломан. Одна из сторон объявила себя победителем в холодной войне, другая молчаливо это признала и «сцепив зубы» избыточно поспешно выводила свои войска из Восточной Германии, других стран Восточной Европы, ликвидировала Прибалтийский военный округ – без каких-либо юридических гарантий своей безопасности.
Мирная конференция после холодной войны не состоялась. Хельсинкский акт 1990 г. о единой Европе, без разделительных линий от Атлантики до Владивостока, остался наивным списком благих пожеланий. Россия в 90-е гг. надеялась присоединиться к западным институтам при сохранении своей независимости в вопросах обороны и безопасности. К концу ХХ в. стало понятно, что это невозможная дилемма. Или одно, или другое. Поэтому де-факто возник мировой порядок по формуле «победитель – побежденный» в вакууме международно признанных обязательств. Общественное мнение и стратегическое сообщество на Западе было убаюкано рассуждениями о «конце истории», о том, что Россия покинула круг великих держав, а рыночные реформы в Китае непременно приведут к политической либерализации. Эти нарративы непомерно раздували геостратегические аппетиты, привели к слому системы договоров, составлявших основу европейской, да и глобальной безопасности. Пятнадцать лет тому назад, после выступления Владимира Путина на MSC в 2007 г., нам стало ясно, что неустойчивая модель мирового порядка по формуле «победитель – побежденный» себя исчерпала, а Россия вновь возродилась.
Мировой порядок, заложенный после победы во Второй мировой войне, просуществовал почти полвека. Его принципиальные положения были сформулированы в Ялте и Потсдаме. Тридцать лет тому назад он был драматически сломан. Одна из сторон объявила себя победителем в холодной войне, другая молчаливо это признала и «сцепив зубы» избыточно поспешно выводила свои войска из Восточной Германии, других стран Восточной Европы, ликвидировала Прибалтийский военный округ – без каких-либо юридических гарантий своей безопасности.
Мирная конференция после холодной войны не состоялась. Хельсинкский акт 1990 г. о единой Европе, без разделительных линий от Атлантики до Владивостока, остался наивным списком благих пожеланий. Россия в 90-е гг. надеялась присоединиться к западным институтам при сохранении своей независимости в вопросах обороны и безопасности. К концу ХХ в. стало понятно, что это невозможная дилемма. Или одно, или другое. Поэтому де-факто возник мировой порядок по формуле «победитель – побежденный» в вакууме международно признанных обязательств. Общественное мнение и стратегическое сообщество на Западе было убаюкано рассуждениями о «конце истории», о том, что Россия покинула круг великих держав, а рыночные реформы в Китае непременно приведут к политической либерализации. Эти нарративы непомерно раздували геостратегические аппетиты, привели к слому системы договоров, составлявших основу европейской, да и глобальной безопасности. Пятнадцать лет тому назад, после выступления Владимира Путина на MSC в 2007 г., нам стало ясно, что неустойчивая модель мирового порядка по формуле «победитель – побежденный» себя исчерпала, а Россия вновь возродилась.
Сегодня возникла новая, практически экзистенциальная проблема: как сформировать основы нового международного порядка не после, а без широкомасштабного военного конфликта в Северном полушарии? Как найти долгосрочный баланс интересов национальной безопасности России и США?
Решение осложняется невозможностью сблизить политические философские принципы России и США, трудностью в понимании восприятия угроз другой стороной, асимметрией экономических, демографических и технологических потенциалов. Для США отягощающим обстоятельством являются союзнические обязательства перед 30 большими и малыми европейскими странами. Часть из которых занимает жесткие антироссийские позиции, пытается строить национальную идентичность исключительно на русофобии. Их лоббизм сужает пространство маневра исполнительной власти США. Для России гораздо проще находить стратегическое взаимопонимание с Китаем. В частности, благодаря действиям США. На Западе стараются не замечать, что совокупный стратегический, экономический, технологический потенциал РФ и КНР превосходит потенциал стран бывшего Варшавского договора. Союзники по ОДКБ после молниеносной операции по прекращению антиконституционных выступлений в Алма-Ате, миротворческих усилий России в Нагорном Карабахе, драматического вывода американских вооруженных сил из Кабула начинают глубже понимать реалии современного мира, ценность настоящих союзнических обязательств.
Принципы
Как говорил Бернард Шоу: «Я получаю удовольствие от своих принципов – только когда их нарушаю». В НАТО и ЕС постоянно декларируется сегодня принцип «свободы выбора путей обеспечения безопасности». Универсален ли он? Отнюдь. Турция выбрала системы С-400. Тут же «свобода выбора» была заменена на «принцип солидарности». Аналогичная подмена применена и с выбором Германией «Северного потока – 2» – как инструмента обеспечения своей энергетической безопасности. Берлину вообще не везет со «свободой выбора». Будь то решение о неучастии в интервенции в Ирак или отказ поддержать резолюцию № 1973 СБ ООН о бесполетной зоне в Ливии. Эти суверенные решения всегда сталкивались с обвинениями в подрыве натовской или европейской солидарности.
Интересы
Это гораздо более устойчивая и весомая категория международных отношений. И именно поэтому она чаще других подавляет принципы международного права. Например, принцип «неделимости безопасности», принятый в рамках ОБСЕ. Конечно, поставки советских ракет на Кубу ущемляли безопасность США, как и американские ракеты в Турции – безопасность СССР. И в 1962 г. стороны признали приоритетность «неделимости безопасности» над интересами национальной безопасности. Но это редкий случай.
Каковы интересы Москвы на Украине? Украина – нейтральное, дружественное государство, как Австрия, Финляндия или Швеция, свободное в выборе политической системы или экономических объединений. Почему Москва настаивает на неприемлемости украинского членства в НАТО? Прежде всего потому, что доктринальные документы Североатлантического союза однозначно говорят о его враждебности к России, которую «необходимо сдерживать». Уже сегодня протяженность границ балтийских стран – членов НАТО с Россией 860 км. Если добавить границу с Украиной – она достигнет почти 3000 км.
Чтобы понять озабоченность российского руководства, полезно взглянуть на историю формирования стратегической культуры страны. В течение 500 лет Россия подвергалась постоянным вторжениям с Запада: польское, шведское, французское, дважды – немецкое. Каждое из них несло экзистенциальные угрозы суверенитету и независимости. В двух случаях неприятель занимал Москву. В прошлом веке, в Первую мировую, противник был остановлен на линии Львов – Рига, во Вторую – на линии Сталинград – Москва – Ленинград. Не надо заканчивать Академию Генштаба, чтобы понять, что «историческая колея» уже практически на генетическом уровне за пять веков сформировала и у военной элиты, и в обществе повышенную чувствительность к такому понятию, как «стратегическая глубина», наличие или отсутствие которой определяет остроту угроз национальной безопасности. Тем, кто в этом сомневается, полезно взглянуть на сакральную константность в России таких дат, как 9 мая 1945 г. и 22 июня 1941 г. Любой лидер России, который не будет учитывать эти обстоятельства или на чье время в Кремле выпадет сокращение стратегической глубины, будет испытывать дефицит легитимности. Именно с этим связано настойчивое желание Москвы получить хотя бы минимальные гарантии безопасности – в виде юридически обязывающего документа.
Реалии
Насколько можно судить, в ответе США (от 26.01.2022) на российские инициативы содержатся предложения о начале переговоров по ДРСМД-2 (INF), ДОВСЕ-2 (CFE). Запущен процесс консультаций по ДСНВ (START). Конечно, это попытка декомпозиции стратегических рисков, выдвижение на верхние строчки двухсторонней повестки задачи снижения только военных рисков. Конечно, это шаг вперед по сравнению с ситуацией до 17 декабря 2021 г. или даже до 20 января 2021 г. – дня инаугурации Джо Байдена.
Однако важнейшие для России политико-стратегические риски оставлены за скобками. Естественно, что в Москве рождаются сомнения в искренности партнеров. Возникает дилемма, идти ли на эти тяжелые, технически сложные переговоры или настаивать на пакетном движении и по нерасширению НАТО и украинскому кейсу?
Полезно задаться вопросом – Украина в НАТО станет поставщиком безопасности или конфликтов? Уникальность Украины в том, что это единственная из постсоветских стран, ВВП на душу населения которой в 2021 г. оказался ниже, чем в 1990 г., т. е. до распада СССР. А его уровень, по данным МВФ, остается на уровне таких стран, как Гватемала или Намибия. Что не так с этой страной? Вот диагноз (немного карикатурный) журнала Economist (18 декабря 2021 г.): «Украина не имеет истории государственности, не говоря уже о сильной. Ее национальный миф – свободно гарцующие казаки. Поэтому воровство облачается в термины развития особенной национальной идентичности».
Как же примирить принципы, интересы и реальность? Дипломатическая практика знает такие компромиссные решения. Отложенный, скажем, до 2050 г. вопрос о членстве Украины в НАТО. Такой мораторий однозначно снижает риски для национальной безопасности России и США. Решение, позволяющее удовлетворить российские интересы, американские принципы и не противоречащее жестким реалиям сегодняшнего дня.
Источник: «Ведомости»
