Прежде чем ответить, что выше – политика или стратегия, нужно определиться с терминами. Политика – понятие очень объёмное. Оно включает широкий спектр значений – от политического курса, который при желании можно именовать стратегией, до мельчайших конъюнктурных шагов тактического характера. Кроме этого, понятие «политика» может обозначать деятельность не одного субъекта, а бесконечно большого числа субъектов: например, внутренняя политика Израиля, политика великих держав на Тихом океане или мировая политика первой четверти XXI века.
По сравнению с этим понятие стратегии гораздо уже и определённее. Стратегия включает два основных компонента – цель, к которой стремится субъект, и избранный этим субъектом общий путь достижения цели. Стратегия очень чувствительна к обстоятельствам, постоянно корректируется, но конкретные детали движения к цели принадлежат уже тактике. В отличие от политики, которая зародилась в сфере гражданского управления и предполагает взаимодействие с другими силами, действующими на одном поле, стратегия, корни которой лежат в военном деле, предполагает сопротивление, то есть обязательное наличие противника.
Важно понимать, что опосредованная война Запада против России – не очередной зигзаг в многовековых отношениях нашей страны с западными соседями, а глубокий затяжной конфликт с долговременными последствиями.Прежняя стратегия России, заключавшаяся, начиная с Петра I, в европеизации страны и занятии ею видного места среди великих держав Европы/Запада, больше не актуальна. О новой стратегической цели послевоенной России пишет Дмитрий Тренин, профессор-исследователь Высшей школы экономики, ведущий научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН.
Прежде чем ответить, что выше – политика или стратегия, нужно определиться с терминами. Политика – понятие очень объёмное. Оно включает широкий спектр значений – от политического курса, который при желании можно именовать стратегией, до мельчайших конъюнктурных шагов тактического характера. Кроме этого, понятие «политика» может обозначать деятельность не одного субъекта, а бесконечно большого числа субъектов: например, внутренняя политика Израиля, политика великих держав на Тихом океане или мировая политика первой четверти XXI века.
По сравнению с этим понятие стратегии гораздо уже и определённее. Стратегия включает два основных компонента – цель, к которой стремится субъект, и избранный этим субъектом общий путь достижения цели. Стратегия очень чувствительна к обстоятельствам, постоянно корректируется, но конкретные детали движения к цели принадлежат уже тактике. В отличие от политики, которая зародилась в сфере гражданского управления и предполагает взаимодействие с другими силами, действующими на одном поле, стратегия, корни которой лежат в военном деле, предполагает сопротивление, то есть обязательное наличие противника.
Во времена прусского военного теоретика Карла Клаузевица, которому принадлежит известное высказывание о том, что война есть продолжение политики иными, а именно насильственными средствами, под стратегией имелась в виду стратегия военная, которая была жёстко подчинена политике как высшей категории. Впоследствии словоупотребление поменялось. Под стратегией всё чаще стали часто понимать высшую политику, а под политикой стали нередко иметь в виду политическую тактику.
***
Разобравшись с понятиями, мы можем теперь сформулировать действительно важный вопрос: каково значение стратегии в эпоху коренных изменений в мире. Конечно, очень хорошо иметь чёткую цель и ясно представлять себе путь движения к этой цели. Но что, если цель на поверку оказывается миражом, а намеченный путь движения к ней заводит в тупик? Или, правильно определив конечную точку движения и верно проложив маршрут, стратег по пути наталкивается на неожиданные мелкие или крупные препятствия («трение», как определял их Клаузевиц), сбивающие его с этого пути. Следовательно, намеченной цели необходимо быть реалистичной, а пути её достижения должны быть многовариантны.
Современный мир – это очевидно для всех – вступил в полосу кризисов: геополитического (острая фаза соперничества великих держав и выход на мировую арену новых игроков), экономического (регионализация мировой экономики и финансов), ценностного (неспособность современных западных ценностей стать универсальными и борьба между традицией и новациями внутри самого Запада, а также между Западом и странами Востока и Юга, а теперь ещё и Севера – Россией) и так далее. Важнейшим фактором, влияющим на ход и исход каждого из перечисленных кризисов, стал бурный рост технологий в различных областях – от информатики до биоинженерии. Эти обстоятельства делают не только предвидение общего хода событий, но даже ориентацию в их потоке крайне сложным делом.
Поэтому, имея дело с кризисами нашего времени, особенно опасно витать в облаках собственных фантазий. Не менее опасно ложиться в дрейф, отдаваясь на милость течениям.
Из этого следует, что стратег (целеполагатель и штурман) и политик (пилот) должны действовать вместе и в самом тесном контакте друг с другом. Для стратега в этих условиях важно прежде всего определить господствующие тенденции мирового развития, создавая таким образом рамку для целеполагания. Далее стратег обязан «вписать» в эту рамку возможные и реалистичные цели для своей страны, учитывая имеющийся потенциал. Поскольку стратегия принципиально отличается от плана тем, что она принимает во внимание действия противников, стратег должен представить себе стратегию оппонентов и определить путь к победе над ними или по крайней мере дорогу к стратегическому успеху.
В то время как стратег смотрит вдаль, политик внимательно смотрит вокруг себя, а также под ноги и ещё время от времени оглядывается. Ситуация постоянно меняется, а в условиях кризисов, тем более нескольких сразу, она меняется стремительно и нередко неожиданно. Политик следит за тем, чтобы расклад сил – прежде всего в его собственной стране – оставался благоприятным для реализации избранной стратегии: целеполагание, в конце концов, всегда прерогатива действующей власти. Смена власти, как правило, означает смену или по крайней мере коррекцию целей и, соответственно, путей их достижения. Политик обязан также внимательно следить за действиями иностранных игроков, парируя или учитывая их в интересах национальной стратегии.
Всё это пока выглядит довольно абстрактно. Заострим вопрос. Какой могла бы быть стратегия и политика России в нынешних условиях, год спустя с начала специальной военной операции на Украине?
***
Прежде всего оценим сложившуюся ситуацию. Результатом спецоперации уже стало коренное изменение внешней среды, в которой находится Россия. Её политические отношения с коллективным Западом и его союзниками стали откровенно враждебными: вооружённый конфликт на Украине – это опосредованная война Запада против России. Экономические отношения с этой частью мира окончательно подорваны и сжимаются как шагреневая кожа. Культурные, научные, спортивные и гуманитарные связи резко сократились, информационная война приобрела максимальную интенсивность, а в Европе вновь – теперь по инициативе Запада – возник «железный занавес». Важно понимать, что всё это не очередной зигзаг в многовековых отношениях нашей страны с западными соседями, а глубокий затяжной конфликт с долговременными последствиями.
Прежняя стратегия России, заключавшаяся, начиная с Петра I, в европеизации страны и занятии ею видного места среди великих держав Европы/Запада, больше не актуальна. Россия, однако, не находится в полной изоляции. У неё сохранились и на многих направлениях развиваются партнёрские отношения с новыми мировыми центрами силы, региональными державами и другими странами Азии, Африки, Латинской Америки. Эта часть мирового сообщества включает большинство государств мира, где живёт большая часть населения Земли и сосредоточено более половины мировой экономики. Её по праву можно называть
мировым большинством – при чётком понимании, конечно, что это большинство – не блок, и что страны, в него входящие, не являются союзниками России. Они руководствуются прежде всего национальными интересами и глубоко интегрированы в глобальную экономику и обслуживающие её западоцентричные институты, что существенно ограничивает взаимодействие с Россией.
Резкий сдвиг на внешнем контуре вызвал глубокие перемены внутри России. Прежняя модель преимущественно сырьевого экспорта и технологического импорта больше не работает. Политическая система, выстроенная по либеральным американо-французским лекалам и затем более или менее успешно адаптированная – по сути, не по форме – к отечественным традициям, очевидно требует глубокой перекройки. Господствующая в стране после распада СССР квазиидеология прагматизма и культ денег доказали свою ущербность и вредоносность. Коротко говоря, прекращение исторической ориентации на интеграцию в западный мир логически требует переориентации России на саму себя. Но что это значит? На какую «себя»: советскую, царскую, какую-то ещё?
Непременное условие реализации долгосрочной стратегии России – её победа в продолжающемся конфликте на Украине. Важнейшим критерием такой победы является состояние, которое гарантированно не приведёт спустя некоторое время к возобновлению войны. Напротив, поражение России – если чисто гипотетически допустить такую возможность – способно спровоцировать дестабилизацию РФ, чреватую распадом российской государственности.
Ставки России в идущем сейчас конфликте, таким образом, максимально высоки и принципиально выше, чем ставки США и их союзников. Это само по себе служит фактором, работающим в пользу России, но, конечно, не гарантирующим её успех.
Стратегической целью послевоенной России должно стать её укрепление в качестве одной из ведущих мировых держав (это условие выживания и поддержания безопасности) с динамично развивающейся экономикой и собственной технологической базой (это абсолютно необходимо для реального суверенитета в мире XXI века), образованным и здоровым населением; обществом, основанным на разделяемых большинством народа ценностях, а также принципах солидарности и справедливости; с политической системой, которая обеспечивает единство власти и в центре которой лежит принцип гармоничного сотрудничества основных социальных групп, идеологических течений, отраслевых, региональных и местных интересов и решения возникающих противоречий на основе права.
Путь реализации этой стратегической цели в основном проходит внутри страны. Ключевой участок этого пути – формирование элиты, преданной и служащей своей стране и только потом уже, как говорил персонаж популярного исторического фильма, самой себе. Критически важный момент – выбор главы государства, особенно в случае смены первого лица. Этот выбор не сводится к процедуре собственно выборов; он включает отбор и подготовку кандидатов, их «обкатку» на разных позициях и в различных ситуациях, а также правила и нормы преемственности верховной власти. Прочную народную основу всей властной конструкции составляет местное самоуправление, которое должно быть максимально открытым для граждан и способным решать любые местные проблемы.
Здесь нет нужды прописывать даже основные направления стратегии в сфере экономики и финансов, науки и технологий, ценностей и культуры и прочих. Надо понимать, однако, что для того, чтобы стратегические замыслы не остались просто планами на бумаге, как это часто происходит, стратег должен либо быть одновременно искусным политиком (предпочтительный вариант), либо тесно взаимодействовать с подчинённым ему корпусом опытных и изощрённых политиков. И здесь надо отдавать себе отчёт, что стратегия есть борьба – и не только с обстоятельствами, но и с вполне конкретными интересами и живыми людьми как их носителями. Политика – это одновременно искусство завоевания (и удержания) лидерства, а стратегия – это, говоря словами Александра Суворова, наука побеждать. Само по себе ничто не сложится.
Что касается внешней политики, то российская стратегия движения к обозначенной выше цели, то есть к статусу крупного мирового игрока, предполагает – помимо многих очевидных вещей – активное участие в строительстве нового мирового порядка, исключающего доминирование какой-либо одной страны или группы стран. Для одинокой России это задача неподъёмная. Поэтому усилия в направлении миростроительства есть смысл начать с развития существующих институтов и практик незападных стран – от БРИКС и ШОС до ЕАЭС и ОДКБ. Это огромная и сложная задача, требующая скоординированных усилий многих государств, но именно здесь располагается сегодня площадка строительства политических, экономических, финансовых и прочих институтов, адекватных реалиям первой половины XXI века.
Источник: Международный дискуссионный клуб «Валдай»
