Политика сиюминутных интересов

Мы встретились в Воронежском государственном университете, и наше интервью продолжалось час двадцать минут. Мой собеседник отличался спокойной манерой разговора, краткостью формулировок, отсутствием эмоциональности. Вероятно, такое умение вести беседу – не только школа высшей дипломатии, но и результат многолетнего общения с иностранными коллегами, когда в сжатую точность сказанного заложен большой смысл. А тот факт, что в начале знакомства он никаким образом не подчеркнул свою принадлежность к выдающейся политической семье России, свидетельствовал о врождённой интеллигентности этого человека.

– Институт Европы Российской Академии наук основан в декабре 1987 года. Его создание обусловлено необходимостью научного осмысления жизни европейских стран, оценки перспектив и возникающих проблем безопасности, сотрудничества в экономике, политике, гуманитарной сфере. В этом направлении Институт проводит научные исследования, результаты которых предоставляем заинтересованным учреждениям, в том числе высшим государственным органам страны. У нас создана Ассоциация европейских исследований, в которую входят 25 региональных отделений, в том числе активно работающее отделение в Воронежском госуниверситете.

– Часто ли проводятся встречи с иностранными коллегами?

– Каждый год проходят десятки конференций, семинаров и «круглых столов», причём не только в нашей стране, но и за рубежом.

– У вас нередки командировки в европейские страны?

– В последние два года в качестве директора Института приходилось участвовать в зарубежных мероприятиях несколько десятков раз. Это как открытые для широкой общественности обсуждения проблем европейской жизни, так и закрытые встречи сугубо для экспертов.

– Сколькими языками вы владеете?

– Английским и немного испанским. Этого вполне достаточно для свободного общения со своими европейскими коллегами, большинство которых хорошо владеют английским языком.

– Конечно, дипломаты разных стран – довольно закрытая каста, но, быть может, с кем-то из них у вас сложились более доверительные отношения, есть взаимопонимание по основным проблемам Европы?

– Наши визави в большинстве своём учёные, потому что мы занимаемся, прежде всего, академическими фундаментальными и прикладными исследованиями. Всё-таки политики, как и дипломаты, решают в основном острые текущие проблемы. Но нашей важной функцией является также экспертная поддержка внешней политики России. Поэтому много встречаемся и с российскими политиками и дипломатами, и с зарубежными.

Чаще всего такой обмен мнениями происходит за закрытыми дверями. В этом году, например, принимал участие в Мюнхенской конференции по безопасности, где состоялись полезные для налаживания взаимопонимания беседы с политиками первого и второго эшелонов власти разных европейских стран. Регулярно общаемся в Москве с послами Италии, Германии, Британии, Венгрии, Чехии, Словакии. Хорошие отношения сложились с Посольством Индии.

Что касается персоналий, то мог бы отметить полезные рабочие контакты с бывшим Премьер-министром Италии Романо Проди, бывшим Министром иностранных дел этой страны Франко Фраттини, бывшим Министром обороны Великобритании Дезом Брауном, Послом Евросоюза в Москве Вигаудасом Ушацкасом, известным немецким дипломатом Вольфгангом Ишингером.

– В периоды обострения ситуации многие рядовые граждане не остаются равнодушными к тому, что происходит в Европе. Читатели «Коммуны» нередко спрашивают в письмах в редакцию: «Неужели народы Европы забыли, кто спас их от фашистской чумы во время Второй мировой войны, почему они допустили, что их правительства ввели санкции против нашей страны»?

– Надо учитывать то, что страны, входящие в Евросоюз, – это ещё не вся Европа. А государств в мире, которые ввели против России санкции из-за событий на Украине, явное меньшинство не только по количеству, но и по населению. Структура Евросоюза построена таким образом, что даже те, кто понимает вред и бесперспективность таких санкций, вынуждены их поддерживать. Они даже в ущерб своим интересам обязаны играть по общим правилам и выполнять волю брюссельского руководства ЕС. В случае отсутствия жёсткой дисциплины и давления со стороны США санкции поддерживали бы не 28 стран – членов Евросоюза, а семь – восемь. Сегодня, если три-четыре наиболее крупных европейских государства сумели продавить то или иное решение, то остальным уже не хватает силы воли отстоять свою независимую позицию, тем более если всё происходит под мощным давлением Америки.

– То есть без разрешения США наши отношения с Европой не могут быть нормализованы ни в политическом, ни в экономическом смысле? Почему лидеры европейских стран столь откровенно легли под хозяина Белого дома?

– Потому что они находятся в сложном, в первую очередь, экономическом положении. Происходит экономическая стагнация, дефляция, высока безработица. Со всех сторон на европейцев накатываются всё новые проблемы, и самая сложная из них сегодня – неконтролируемая миграция с Ближнего Востока и из Африки, а также терроризм. Несмотря на бодрые заявления, власти Европы в растерянности. Об этом свидетельствует восстановление паспортного режима на многих внутренних государственных границах внутри ЕС с целью воспрепятствовать доступу непрошеных гостей в свои страны. В этой ситуации европейцам не до отстаивания своих интересов в отношениях с Америкой.

Ещё один немаловажный момент. Многие европейские политики проходили обучение в Соединённых Штатах, стажировались в многочисленных заокеанских фондах, многие долгое время жили в США, а то и являлись гражданами этой страны. Политические элиты многих европейских государства буквально выпестованы американцами. Особенно это относится к прибалтам, Польше, Румынии, Болгарии.

– Почему Великобритания проводит антироссийскую политику? Любое предложение Москвы по нормализации обстановки вызывает неприятие Лондона. Делается всё, чтобы насолить России – от яростной политической риторики до приёма проворовавшихся российских олигархов, банкиров, предателей из спецслужб.

– Великобритания исторически была настроена в основном антироссийски, а во второй половине ХХ века к этому добавились и «особые отношения» с США, что только закрепило эту традицию. Британия не связана с Россией тесными экономическими отношениями. В отличие от многих других европейских государств она мало что теряет от санкций. Вспомним и историю. В ХIХ веке Британия и Россия были самыми мощными империями в мире. Между ними велась непрерывная борьба за сферы влияния. Каждый из противников строил свою систему политических координат, привлекая на свою сторону европейских союзников.

Видимо, генная память о Британии – «владычице морей» до сих пор не даёт покоя английским политикам. Но многое зависит и от персоналий. Например, при премьере Гарольде Вильсоне советско-британские отношения переживали подъём. У Тони Блэра поначалу сложились просто-таки дружеские отношения с Владимиром Путиным. Однако вскоре антироссийские настроения в Британии вновь возобладали, а при Дэвиде Камероне они и вовсе приняли пещерный вид.

Сейчас англичане полностью встроены в кильватер Америки, а в России видят чуть ли не главную для себя угрозу. Политически наши отношения сегодня заморожены. Но такие тупики не вечны. Рано или поздно в Лондоне появятся более здравомыслящие и проевропейски настроенные люди.

– В начале ХXI века Европа переживает кризис политического лидерства. В прошлом веке странами континента руководили мощные фигуры, внушающие уважение и доверие – Шарль де Голль, Франсуа Миттеран, Уинстон Черчилль, Конрад Аденауэр, Гельмут Коль. Нынче правят случайные люди: один с женами и любовницами всенародно разбирается, другой подписал контракт на продажу двух военных кораблей, получил оплату, но, услыхав окрик из-за океана, засуетился, заметался в страхе и в конце концов вернул деньги, третий прыгнул в президентское кресло со стапелей судоверфи и довёл свою страну до политического хаоса. Разве может быть уважение к таким политикам?

– Это действительно проблема. К сожалению, сегодня в Европе мало лидеров, которые руководствовались бы общеевропейскими интересами. Постоянная оглядка на Вашингтон не даёт возможности подняться до уровня тех имён, которые вы назвали, стать самостоятельной и тяжеловесной политической фигурой. Большинство нынешних политиков руководствуется сиюминутными интересами, втиснутыми в прокрустово ложе коротких политических циклов от выборов до выборов. Мало кто думает о крупномасштабных и долгоиграющих международных проектах, которые были бы во благо всей Большой Европе.

– Какой вы видите исход ситуации с сотнями тысяч беженцев стран Магриба, Африки и Азии, захлестнувших Европу?

– Пока говорить сложно. Европа, конечно, способна «переварить» те полтора-два миллиона человек, которые прибыли на её территорию только в 2015 г. Но вопрос в том, что делать с теми 20-25 миллионами, которые находятся в неспокойных странах Ближнего и Среднего Востока и готовы при малейшей возможности ринуться на поиски лучшей жизни на европейский континент. Причём пояс нестабильности – это почти уже вся периферия Евросоюза: Молдавия, Украина, Балканы, Турция, всё восточное и южное Средиземноморье. Во что это может вылиться, никто толком не знает.

В Европу среди прочих пришли сотни тысяч молодых мужчин, не знающих европейских языков, не владеющих нужными специальностями, не понимающих европейских правил взаимоотношений между мужчинами и женщинами. Они обозлены перенесёнными страданиями и во многих таится ненависть к благополучным белым, которые, к тому же, во многом виноваты в бедах стран исхода. Быстрыми темпами происходит мусульманская анклавизация Европы. Пока, судя по всему, многие государства до конца не осознают опасность, которая таится в этом.

– В европейских странах всё жёстче начинают действовать националисты, усиливается популярность правых партий, выступающих за решительное ограничение миграции. Эта популярность может принести какой-то опасный поворот в европейскую политическую систему?

– Во Франции правая партия Марин Ле Пен быстро укрепляет свои ряды, как и националисты Нидерландов, Дании, Финляндии, Швеции, Польши, Германии. Эти политические движения уже невозможно продолжать называть маргинальными, потому что они представляют миллионы человек. Но, на мой взгляд, вопрос надо ставить иначе: не насколько пришедшие к власти правые партии могут быть деструктивны, а почему они завоёвывают всё большую популярность? Значит, для них есть благодатная почва, есть проблемы, которые не решаются традиционными партиями.

– С болью и гневом многие из нас воспринимают творящуюся в Польше вакханалию с фальсификацией истории. Более полумиллиона советских солдат погибли за её освобождение от фашистов, а теперь поляки свергают памятники своим освободителям. И никакого возмущения европейской общественности. Больше того, правительственные чиновники подзуживают вандалов.

– В Польше пришли к власти правонационалистические силы. Это выбор самого польского народа, и сегодня наши отношения из рук вон плохие. Но тем самым вред наносится не столько России, сколько самой Польше. Евросоюз сейчас подвергает Варшаву беспрецедентной критике. Думаю, что этот отрезок польской истории не будет долговечным. Поэтому, как бы нам ни было обидно, надо быть терпеливыми, сохранять выдержку и ждать, пока в Польше к власти не придут более разумные политики. При этом не следует молчать и бояться испортить с кем-либо отношения. Глумлению над памятью павших надо всегда давать жёсткий отпор.

– И наконец, не могу не спросить об Украине. Пять лет назад никто и подумать не мог, что в Киеве произойдёт государственный переворот и власть захватят политики, у которых русофобия будет зашкаливать. Гражданская война на востоке страны, неонацистские марши, снос памятников по всей стране. Расстрелы мирных граждан и убийства политических противников. Долго ли будет висеть эта чёрная ночь над страной?

– Большая часть населения Украины оболванена антироссийской пропагандой. Всё будет зависеть в основном от европейских и американских политиков. Если к ним не вернётся трезвое мышление, если они не избавятся от чёрно-белого видения того, что происходит на Украине, то ещё долгие годы эта страна будет представлять очаг дестабилизации в самом центре Европы. А ведь предотвратить этот кризис можно было за несколько дней в феврале 2014 года. Но в Европе и США не хотели замечать, что к власти в Киеве пришли радикалы и националисты.

Сегодня определённые подвижки к нормализации ситуации всё же есть, но беда в том, что на Украине пока не видно адекватных политиков общенационального масштаба, которые были бы готовы вернуться к многонациональной и нейтральной Украине.

– Но, в любом случае, нужно 20-30 отважных политиков, которые могли бы взять на себя ответственность за выведение страны из кризиса. Где найти этих людей?

– На Украине всё же остались трезвомыслящие люди. Другое дело, что они сегодня фактически репрессированы. По закону о люстрации десятки тысяч специалистов, имевших отношение к свергнутой власти или проявивших малейшую оппозиционность киевскому режиму, вычищены из государственного аппарата, органов власти, судебной системы, армии. Но многие понимают, что так бесконечно продолжаться не может и с Россией надо налаживать отношения. Надежда на то, что в ключевых европейских столицах произойдёт переоценка случившегося в этой стране.

– Вы, Алексей Анатольевич, по роду своей деятельности занимаетесь фундаментальными академическими исследованиями. Есть ли у вас возможность излагать своё видение состояния международных отношений российским дипломатам?

– Да, конечно. Я вхожу в Научный совет при министре иностранных дел России, и с Сергеем Викторовичем Лавровым несколько раз в год проходят встречи. Постоянно взаимодействуем со многими департаментами МИД РФ, с нашими посольствами в европейских странах. Регулярно направляем в министерство наши аналитические выкладки. Я – член Российского совета по международным делам, которым руководит Игорь Сергеевич Иванов, предшественник Лаврова.

– И последний вопрос, который не касается темы нашего разговора. Ваш дед, Андрей Андреевич Громыко, вызывал огромное уважение, вероятно, у каждого нашего соотечественника. Какой бы пост он ни занимал, ему безоговорочно верили, потому что видели – не о себе человек печётся, о государственном деле. Подкупала его скромность и отсутствие желания преподнести себя, выставить на первый план. Таким он и остался в нашей памяти. Какие у вас, Алексей Анатольевич, воспоминания о деде? Думаю, свою жизненную стезю вы избрали, памятуя его наставления и советы?

– Если говорить в буквальном смысле, то нет. Конечно, я часто расспрашивал деда о многом. Он рассказывал нам об истории, литературе, известных политиках и дипломатах. Но при этом никогда не занимался наставлениями. Он считал, что главное – это приобрести как можно больше знаний, как можно больше читать и познавать, и тогда жизнь сама подскажет, в чём твоё призвание.

У него вообще не было привычки навязывать кому-то в семье своё мнение. От профессиональной работы у него была любимая отдушина – книги. Очень любил русскую историю, прекрасно знал мировую литературу и культуру, досконально разбирался в истории дипломатии, в этом был ходячей энциклопедией. Дед же был не только дипломатом, но и учёным, доктором экономических наук. До поступления на работу в НКИД в 1939 году он работал учёным секретарём в Институте экономики АН СССР. Наукой, и не только дипломатической, но и экономической, он продолжал заниматься всю жизнь. Поэтому как учёный я, можно сказать, пошёл по его стопам, как и по стопам моего отца, Анатолия Андреевича Громыко, члена-корреспондента РАН.

Беседу вёл Борис Ваулин

Источник: газета «Коммуна»