Поляризацию в американском обществе лучше всего демонстрирует даже не сравнительно небольшой разрыв между результатами двух кандидатов, а то, что значительная часть избирателей считает итоги ноябрьских выборов сфальсифицированными. Соответственно, нелегитимным в их глазах оказывается и избранный президент. Такое в новейшей истории США происходит впервые.
Ближайшее будущее Америки выглядит неопределенным. Сразу после победы Байден провозгласил, что намерен вновь объединить американский народ. Но реализовать это намерение будет очень трудно. Борьба с сопротивлением трампистов и зачистка от них информационного поля будут скорее разжигать противоборство, чем способствовать примирению. Таким образом, политический кризис, обостряющий глубокий раскол во все более сложном и пестром американском обществе, может затянуться на следующие четыре года.
Для остального мира эффект от событий в США можно сравнить с последствиями финансового кризиса 2008 года. В тот раз рухнуло представление о надежности американской финансово-экономической системы. Сегодня на наших глазах рушится образ политической системы США как гаранта стабильности в стране и прочной базы глобальной политики Вашингтона.
Конечно, подобно тому, как кризис 2008 года не означал краха США как ведущей экономики, нынешний кризис не приведет к уходу Америки с позиции самой мощной мировой державы. Потери носят скорее репутационный характер. В обоих случаях, однако, речь идет об ослаблении авторитета США и снижении их влияния в мире.
Что это означает для России? Во-первых, идеологическая борьба внутри США неизбежно обострит идеологическую составляющую американской внешней политики. Логика противоборства заставит администрацию Байдена теснее ассоциировать своих противников внутри страны с государствами, объявленными противниками Америки на международной арене – прежде всего с Китаем и Россией. Еще больше усилится борьба с иностранным и конкретно российским влиянием в американском информационном поле.
Во-вторых, США, вероятно, будут активнее, чем при Трампе, воздействовать на политические процессы в самой России в связи с выборами в Госдуму в этом году, президентскими 2024 года и шире – в рамках неизбежного политического транзита.
В-третьих, следует ждать интенсивных информационных кампаний против, по выражению Байдена, кремлевских автократов-клептократов. Таким образом, отсутствие – вопреки делавшимся еще осенью анонсам – обвинений России во вмешательстве в выборы 2020 года не приведет к формированию более спокойного фона для политики Вашингтона на российском направлении. Скорее наоборот.
Впрочем, вмешиваться в американский политический кризис Кремлю сейчас нет никакой необходимости. Среди политического класса США у Москвы нет ни друзей, ни потенциальных союзников. Красноречиво свидетельствуют об этом итоги трамповского четырехлетия: 46 пакетов антироссийских санкций, по подсчетам Кремля.
Вместо активных действий нужно внимательно наблюдать за развитием американского кризиса и его возможными последствиями. Эти последствия пока что не очевидны. С одной стороны, можно надеяться, что Америка, все больше теряя свою исключительность, в долгосрочной перспективе будет постепенно становиться «нормальной» страной – смягчать свой идеологический прозелитизм и признавать разнообразие (используя модный термин, diversity) на мировой политической арене.
С другой стороны, в краткосрочной и среднесрочной перспективе логично ожидать прямо противоположного – торжества либеральных взглядов внутри страны и глобального похода в защиту либерального порядка против его внешних врагов.
Российские официальные лица до сих пор очень скупо реагировали на события в США. Это разумно. Бурное выражение радости по поводу очередного конца американской гегемонии и гневное возмущение по поводу двойных стандартов, применяемых в США к самим себе и остальному миру, лучше оставить пропагандистам.
Несмотря на понятное желание видеть главного противника ослабленным, у российского руководства, по-видимому, есть понимание, что нестабильность в Америке совсем не означает, что страна уйдет в себя, предоставив полную свободу действий своим соперникам и конкурентам на международной арене. В будущем внутриамериканская драка может выплеснуться во внешний мир, в том числе и в форме военных ударов – пускай пока заявления демократов, что загнанный в угол Трамп может начать ядерную войну, и выглядят пропагандистскими.
На сегодня американская правящая элита сумела отбить, пусть и с трудом, атаку несистемных сил. Конституция США – при всем ее очевидном архаизме – продолжает обеспечивать баланс интересов штатов и устойчивость американской федерации. Американские суды, солидарно отвергнувшие иски сторонников Трампа, также поддержали устои власти. Двухпартийная система на время, вероятно, станет полуторапартийной, но альтернативы ей не просматривается.
Вооруженные силы США остались в казармах. Технологические гиганты, обладающие фактически монопольными возможностями в мире социальных сетей, легко обнулили Трампа и его наиболее активных сторонников. В итоге избирательная процедура ни в чем не была нарушена и инаугурация президента Байдена состоится в установленный срок. Одним словом, перестройка по рецептам Михаила Горбачева Америке пока не грозит.
В таких условиях российская политика на американском направлении может спокойно следовать принципам поддержания безопасности на основе стратегического сдерживания. При этом имеет смысл сохранять готовность к диалогу там, где интересы России и США того требуют – например, как уменьшить вероятность непредумышленного вооруженного столкновения или поддержать стратегическую стабильность. Возможно сотрудничество и в решении других глобальных проблем, вроде защиты окружающей среды и борьбы с изменениями климата, а также взаимодействие в рамках Совета Безопасности ООН и других международных институтов, включая Всемирную организацию здравоохранения.
Вместе с тем Москве было бы разумно пересмотреть чрезмерную фиксацию на Америке и ее проблемах. Другие страны и регионы – прежде всего незападные – требуют большего внимания российской внешней политики.
