Международная политика бодро возвращает исторически присущие ей формы силового взаимодействия великих держав. Американцы и китайцы ругаются во время встречи на высоком уровне в Анкоридже, Москва отзывает своих дипломатов и отправляет домой чужих, Вашингтон посредством санкций разбирает на части глобальную финансовую и технологическую систему.
Безответственного теоретика все происходящее может радовать и воодушевлять – отмирают противоестественные явления, возникшие во второй половине ХХ века. В первую очередь, попытки одной державы быть безусловным лидером, а заодно и международные институты. Возникает новая, гораздо более понятная реальность – страны шлют сигналы друг другу, перемещая войска, и проявленная в таких случаях решимость может стать основой для диалога.
Международная политика бодро возвращает исторически присущие ей формы силового взаимодействия великих держав. Американцы и китайцы ругаются во время встречи на высоком уровне в Анкоридже, Москва отзывает своих дипломатов и отправляет домой чужих, Вашингтон посредством санкций разбирает на части глобальную финансовую и технологическую систему.
Безответственного теоретика все происходящее может радовать и воодушевлять – отмирают противоестественные явления, возникшие во второй половине ХХ века. В первую очередь, попытки одной державы быть безусловным лидером, а заодно и международные институты. Возникает новая, гораздо более понятная реальность – страны шлют сигналы друг другу, перемещая войска, и проявленная в таких случаях решимость может стать основой для диалога.
Это дает надежду на то, что мировые дела уже скоро, буквально завтра или послезавтра, перейдут к своему естественному состоянию динамичного баланса сил. Есть, правда, вероятность того, что эта лихая трансформация обернется глобальной катастрофой – из-за того, что у нескольких государств есть серьезные запасы ядерного оружия, даже локальный конфликт может закончиться апокалипсисом.
Впрочем, предотвращение катастрофы не может быть целью национальной внешней политики и наиболее важной идеей при взаимодействии с партнерами по международной арене. Если это происходит, то вероятность опасной эскалации становится только больше – противник исходит из убеждения, что вы обязательно согласитесь на компромисс, а ему этого делать не обязательно. В «тумане войны», которым окутано принятие решений в международных делах, партнеры и противники всегда могут принять искреннее стремление к миру за проявление слабости и давить до тех пор, пока другого выхода, кроме вооруженного столкновения, уже не останется. Наоборот, гораздо лучше, когда у держав нет сомнений, что каждая из них готова идти до конца.
Во всем остальном новая эпоха будет, конечно, прекрасна. Из мировых дел исчезнет авторитарная гегемония одной державы – это позволит развиваться всяким альтернативным решениям. От выбора союзников применительно к конкретным целям и интересам до возникновения множества национальных и региональных платежных систем или технологических платформ. Уйдут постепенно в прошлое международные институты – в результате исчезнет самое плохое, что есть сейчас в мировой политике, – принятие государствами решений на основе коллективного интереса, а не собственного разума и морали.
И не стоит, пожалуй, искать в новой эпохе аналогии с периодом холодной войны 1947–1991 годов. Тогда фундаментом борьбы США и СССР служили принципиально разные представления о справедливости всего внутреннего устройства государств. Сейчас идеологические разногласия сводятся к изобретению поводов для силовой политики. Скоро такие поводы изобретать уже не понадобится, разве что для сугубо внутреннего потребления. Это окончательно сотрет различия между Соединенными Штатами и противостоящими им Россией и Китаем. Мы же понимаем, что и для этих двух держав на внутреннем уровне представления о безнравственности американцев являются важным инструментом мобилизации.
Надо также принять, что новое состояние международных отношений вряд ли даст нам возможность «пережить сложные времена» и когда-то насладиться стабильностью. Основанный на балансе сил международный порядок по своей природе неустойчив и подвержен постоянным кризисам. Но он, в отличие от того порядка, который олицетворяет идея «конца истории», не является тупиковым.
В наши дни именно безысходность и невозможность решать проблемы, оставаясь в рамках закостеневшей системы, служит главным препятствием для развития. И одновременно наиболее взрывоопасным фактором в мировых делах. Недовольны все, но ни у кого нет смелости для революционного поведения. Однако такое положение дел не может сохраняться бесконечно долго – накопленная негативная энергия сама найдет выход. Поэтому если ведущие державы – а здесь лидирующую роль играют Россия, Китай и Америка – все-таки смогут доломать современный международный порядок, то это скорее всего и спасет нас от катастрофы. Именно на Москве, Пекине и Вашингтоне лежит особая ответственность – разобрать привычный нам мир по кирпичику, пока морально устаревшее здание не рухнуло всем на голову.
Источник: Еженедельный журнал «Профиль»
