Международная политика не предполагает механистической последовательности действий держав. Поэтому мы не можем сейчас сказать, приведут ли договоренности президентов Байдена и Путина к действительно серьезным изменениям. Однако, если диалог между Россией и пятью ведущими странами Запада (США, Великобритания, Германия, Италия и Франция) по центральному вопросу европейской безопасности начнется, это станет самым важным изменением в развитии международного порядка в Европе после холодной войны. Более того, этот порядок может стать интегрированным в глобальный баланс сил, откуда его вычеркнули после 1991 года.
Во-первых, уйдет в прошлое принцип «Россия не имеет права голоса в вопросах расширения НАТО» («Russia has no say about NATO enlargement»). Из-за того, что сильнейшая в военном плане европейская держава не участвовала в принятии решений, определяющих порядок в Европе, порядок этот делался нестабильным. Тем не менее с 1991 года отрицалась сама возможность обсуждения этой проблемы. То, что США наконец признали существование российских озабоченностей и готовы их тем или иным образом обсуждать, меняет всю парадигму поведения этой державы в диалоге с бывшим противником.
Во-вторых, для стран Центральной и Восточной Европы появляется шанс получить новые возможности развития – не связанные с противостоянием с Россией. В решении стратегических вопросов мнение этих стран не может иметь принципиального значения. Впрочем, для них это даже хорошо. Если Америка даст им возможность зарабатывать на чем-то другом, кроме борьбы с Россией, они с радостью ухватятся за нее – благо нерациональных политиков там немного, а наиболее оголтелых – заменят.
Международная политика не предполагает механистической последовательности действий держав. Поэтому мы не можем сейчас сказать, приведут ли договоренности президентов Байдена и Путина к действительно серьезным изменениям. Однако, если диалог между Россией и пятью ведущими странами Запада (США, Великобритания, Германия, Италия и Франция) по центральному вопросу европейской безопасности начнется, это станет самым важным изменением в развитии международного порядка в Европе после холодной войны. Более того, этот порядок может стать интегрированным в глобальный баланс сил, откуда его вычеркнули после 1991 года.
Во-первых, уйдет в прошлое принцип «Россия не имеет права голоса в вопросах расширения НАТО» («Russia has no say about NATO enlargement»). Из-за того, что сильнейшая в военном плане европейская держава не участвовала в принятии решений, определяющих порядок в Европе, порядок этот делался нестабильным. Тем не менее с 1991 года отрицалась сама возможность обсуждения этой проблемы. То, что США наконец признали существование российских озабоченностей и готовы их тем или иным образом обсуждать, меняет всю парадигму поведения этой державы в диалоге с бывшим противником.
Во-вторых, для стран Центральной и Восточной Европы появляется шанс получить новые возможности развития – не связанные с противостоянием с Россией. В решении стратегических вопросов мнение этих стран не может иметь принципиального значения. Впрочем, для них это даже хорошо. Если Америка даст им возможность зарабатывать на чем-то другом, кроме борьбы с Россией, они с радостью ухватятся за нее – благо нерациональных политиков там немного, а наиболее оголтелых – заменят.
Странам Западной Европы Россия не угрожает, и Байден прекрасно это понимает. Как, собственно, и политические элиты остальные четырех приглашенных к разговору государств. Существующие противоречия субъективны и поэтому могут быть преодолены. Поэтому лидеры этих стран с легкостью откажутся от возни вокруг Украины, тем более что они никогда и не играли здесь первую скрипку. Достижение баланса сил в Европе сделает ее релевантной в международных делах, – пока же европейцы связаны здесь Украиной не меньше, чем Россия.
Да и сам Киев, весьма вероятно, станет сговорчивее: если его проблемы перестают иметь стратегическое значение для Америки, их придется как-то решать. Другими словами, стоит начать обсуждать центральную проблему – границы потенциального воздействия США на территорию России (пусть даже в формате консультаций), – и это приблизит решение всех остальных связанных с ней вопросов.
Это, конечно, самый оптимистический сценарий, но даже его элементы сильно оздоровят европейскую международную политику. Россию могут попытаться обмануть – такое уже бывало. Но, во-первых, зачем, если в обмен на гарантии нерасширения НАТО Москва обязуется не требовать пересмотра уже случившихся раундов распространения блока на восток? А во-вторых, проблема обмана настолько общая в международных отношениях, что на 20–30 лет вперед даже такой лидер, как президент Путин, думать совершенно не обязан.
И наконец, все это можно будет записать как дипломатические победы Москвы, но только если это необходимо. Убедительная демонстрация российской военной мощи и решимости – стимул, а не фундаментальная причина возможных изменений. Такие державы, как Соединенные Штаты или Россия, не могут принимать важнейшие внешнеполитические решения, просто потому что боятся войны. Основная причина, по которой забрезжила вероятность стабилизации в Европе, – изменение глобального баланса сил и невозможность создания нового международного порядка без вовлечения России. Появление Франции за столом переговоров в Вене в 1815 году было связано с тем, что страны-победители не смогли решить свои важнейшие проблемы без нее. Сейчас США и союзники не могут сбалансировать усиление Китая, оставаясь в остром конфликте с Россией. Ущемляет ли это российскую гордость или угрожает нашим отношениям с КНР? Нет, поскольку отношения с Пекином имеют в своей основе фундаментальные интересы, а конфликт Китая и Америки не является экзистенциальным.
Источник: Еженедельный журнал «Профиль»
