Подготовка и принятие закона «О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» произвели эффект разорвавшейся бомбы. Протесты научного сообщества, многочисленные обсуждения, оценки и прогнозы, касающиеся будущего российской науки, продолжают находиться в центре общественного внимания.
Сложившуюся ситуацию комментирует директор Московской школы экономики МГУ имени М.В. Ломоносова, академик РАН Александр Некипелов.
– То, что сегодня происходит с Российской академией наук, основанной в 1724 году Петром I, наверняка войдет в учебники истории. Но я знаю, что ваша школа реализует интересный проект, связанный с исторической наукой.
– Да, это так. Мы хотим рассмотреть всемирную историю под углом зрения развития экономических форм организации общества. Это будет интегрированный учебный комплекс «История для экономистов», суть которого заключается в сведении в общий предмет отечественной и зарубежной истории, а также истории экономики. Планируется издание двухтомного курса лекций, а также сопутствующее методическое обеспечение и мультимедийный DVD для дистанционного обучения. Мы надеемся, что наш труд позволит экономистам иметь целостное представление о том, как исторически развивались экономические институты. Это чрезвычайно важно как из соображений общекультурного характера, так и профессиональных экономических соображений. И мы очень рады, что Торгово-промышленная палата России проявила интерес к этому проекту и работает вместе с нами над этим учебником. Мы глубоко ценим деятельность ТПП РФ и ту позицию, которую она занимает в вопросах, касающихся развития образования и науки в нашей стране.
– Оглядываясь в недавнее прошлое, можно увидеть, что проблемы российской науки обострились после распада СССР.
– После радикального реформирования экономики с начала 90-х годов наука потеряла значительную часть потенциала. Прежде всего речь идет о том потенциале, который служил мостиком между теоретическими и фундаментальными исследованиями. Мы потеряли основную часть прикладной науки. У нас более или менее сохранилась академическая наука, а прикладная почти полностью была разгромлена.
Сегодня проблемы науки тесно связаны с проблемами бизнеса. Мы пока не вышли на тот уровень, чтобы российский бизнес проявлял большой интерес к принятию на себя рисков, связанных с инновациями, стремлением конкурировать с лидерами мировой экономики. Пока он ставит более скромные задачи. Говоря на языке экономики, в России проблемы и с предложением от науки, и со спросом от бизнеса.
– А есть ли спрос у бизнеса на выпускников вашей школы?
– Нашей школе в феврале будущего года исполнится 10 лет. Это молодой факультет Московского университета. Инициаторами его создания были ректор МГУ Виктор Садовничий и известный промышленник Олег Дерипаска. Когда мне предложили возглавить эту школу, с самого начала речь шла о том, что мы создаем школу по подготовке высококлассных экономистов-теоретиков. Мы не ставили перед собой задачи формирования практических навыков у наших выпускников. Ориентация была на подготовку кадров для науки, для образования. Но, начиная с первых выпусков, появился очень большой спрос на наших выпускников со стороны бизнеса. И это был не только наш бизнес, но и международный. Нам прямо говорили: нам нужны люди, которые глубоко понимают функционирование экономики и у которых есть соответствующий кругозор. А навыкам мы научим сами, и очень быстро.
Так что большое количество ребят работает в бизнесе, есть и те, кто пошел в науку. Один из наших выпускников – заместитель министра сельского хозяйства, другой возглавляет управление в администрации президента.
– Нужны ли сегодня изменения в подготовке экономических кадров?
– Многое и так меняется. Ситуация не находится на одном месте, как многим кажется. В 90-е годы положение было сложное. Всем надо было учиться либо уходить из профессии. Сейчас ситуация принципиально иная. Это не значит, что мы вышли на самые высокие в мире рубежи. Но мне кажется, что надо просто спокойно работать, сотрудничать с нашими коллегами за рубежом.
Кстати, наша школа основана на двух принципах. Первый – это сотрудничество университета и академических институтов. Ведущие ученые преподают у нас в школе, наши ученые проходят практику в академических институтах. Второй принцип – открытость. Мы привлекаем ведущих международных ученых для преподавания у нас. Наиболее распространенная форма, когда ученый приезжает на неделю и читает 20-часовой курс, затем принимает зачет или экзамен. Очень часто между нашими ребятами и этими учеными устанавливаются прочные профессиональные отношения.
Считаю, в настоящее время нет необходимости совершать какие-то резкие движения в этой области и не нужно преуменьшать того, что сделано. Нужно просто трудиться, это лучше, чем непродуманные реформы в любой сфере.
– Тогда следующий вопрос. Насколько, на ваш взгляд, была продумана и целесообразна реформа РАН?
– Я с самого начала считал и считаю что ни о какой реформе Российской академии наук мы говорить не можем. Речь идет об уничтожении РАН. Да, в последнем варианте закона нет слова «ликвидация». Но по сути ничего не изменилось.
Главный принцип, который лежит в основании действующей Академии, – это самоуправление научного сообщества. И это не результат каких-то уступок. Это необходимость, связанная с особенностью этой сферы деятельности. В области фундаментальных изысканий существует колоссальная неопределенность. Да, значительная часть времени, которое ученые тратят на исследования, ничем не заканчивается с точки зрения полезного результата. Но в конечном итоге общество получает огромную выгоду.
Да, в этой области крайне сложно выбирать направления исследования. Их идеально не могут выбрать и сами ученые. Они часто ошибаются в выборе направлений и, в конечном счете, оказываются в тупике. Но многократно хуже, когда этим пытаются заниматься люди, не имеющие отношения к научному творчеству. Опять обратимся к истории. Наш богатый исторический опыт, связанный, например, с генетикой и кибернетикой, должен был научить нас многому. Только ученый должен иметь право на ошибку – и тогда ошибок будет существенно меньше.
Сегодня мы спорим о подведомственности институтов. По новому закону институты изымаются из академии и передаются в управление создаваемого агентства. Не надо думать, что это некая бюрократическая свара между академическими чиновниками и чиновниками из аппарата правительства. Это вопрос содержательный и связанный с тем, сохраняется ли единство академического сообщества и, соответственно, формирования направлений исследований и государственных заданий.
Меня очень удивило, когда в Думе депутаты пытались убедить друг друга в том, что они просто освобождают ученых от несвойственных им функций управления имуществом. У нас есть большие сомнения, что создаваемое агентство будет лучше управлять имуществом, чем это делала академия. Но мы с самого начала, как только был внесен проект, придерживались следующей позиции. Имущество принадлежит государству, и его право определять режим его использования. Хочет государство взять имущество под свой контроль – это его безусловное право. Но при этом оно должно взять на себя и обязательства, например, по осуществлению ремонта, которые сейчас финансируются во многом за счет средств, полученных от сдачи в аренду помещений, принадлежащих академии. Если государство хочет всем этим заняться, то большое ему спасибо, пусть занимается.
Но главное – в другом. Кто будет формировать повестку дня в науке, кто будет формировать программу исследований? В этом раздроблении мы видим огромные негативные последствия для развития науки.
Исходя из того, что было сказано инициаторами этих «реформ», мы убеждены, что за принятием этого закона последует жесточайший разгром науки с массовыми увольнениями, закрытиями научных организаций под предлогом их неэффективности.
Будет нанесен огромный ущерб стране, удар по планам ее модернизации, удар по молодежи. Самое печальное в том, что из России могут уехать тысячи молодых ученых, а потом государство будет за огромные деньги возвращать единицы.
Источник: ТПП Информ
