Пространство Центральной Азии стало играть заметную роль в обеспечении внешнеэкономических связей России в условиях, когда некоторые традиционные партнёры на Западе оказались отрезаны. При этом влияние конфликта в Восточной Европе на российскую политику в Большой Евразии является двойственным. С одной стороны, он усиливает стремление России к обустройству пространства, которое является для неё дружественным. Это, в частности, проявляется в более интенсивных контактах с евразийскими соседями даже в сравнении с тем, что было достигнуто за предшествовавшее десятилетие.
Иными словами, на фоне конфликта с Западом строительство Большой Евразии приобрело форму не только общеполитических намерений, но и практической работы, имеющей под собой реальную материальную заинтересованность.
Однако, с другой стороны, военно-политическое противостояние вокруг Украины создаёт у партнёров России в Евразии некоторую неуверенность и стремление замедлить политические процессы сближения до тех пор, пока расстановка сил в отношениях Москвы и Запада не станет более определённой. Как мы понимаем, практически все страны Большой Евразии – это государства мирового большинства, связывающие своё будущее с теми ресурсами развития, которые им предлагает современная форма глобализации.
Поворот на Восток был естественной реакцией России на новые возможности, а не «бегством от Европы»: российская политика в Азии шла туда, где было выгодно. Таким образом, интеграционные устремления России в направлении пространства Большой Евразии непосредственно связаны с её соображениями безопасности, которая подвергалась наиболее серьёзному вызову с Запада, но не были ими обусловлены, пишет Тимофей Бордачёв, программный директор клуба «Валдай».
Современная политика России в Большой Евразии представляет собой продукт взаимодействия двух процессов, имеющих большое значение для её национальной экономики и международного положения.
Во-первых, она является частью масштабного «поворота на Восток» – внешнеполитической и внешнеэкономической стратегии Москвы, принятой в начале 2010-х годов. Основной задачей «поворота» было расширение системы преимущественно торгово-экономических связей со странами Азии в условиях, когда Запад, и в первую очередь Европейский союз, занимал главенствующее положение среди внешних партнёров России. Политическая рискованность такого положения дел стала очевидна для Москвы в ходе предшествовавших «повороту» противоречий с ЕС, связанных с его расширением на Восток, а также давлением со стороны Брюсселя в ходе переговоров о вступлении России в ВТО.
Однако не менее важным было другое – именно к концу 2000-х годов страны Азии стали демонстрировать убедительные признаки того, что они лучше Европы справляются с наступающими глобальными потрясениями в экономике. На фоне мирового экономического кризиса 2008–2011 годов большинство азиатских государств демонстрировали уверенное положение и, более того, растущий спрос на товары, составляющие основу российского экспорта и его перспективные статьи. В Азии росли потребление и средний класс – это значило, что Россия может рассматривать ранее второстепенные рынки в качестве важных на долгосрочную перспективу. Признание этого на уровне государственной политики стало важным достижением, поскольку принципиально меняло традицию внешних связей России. Более того, оно стало подтверждением способности Москвы к нестандартным решениям – повороту к Востоку, которого всерьёз в Европе никто не мог от России ожидать.
Тем более что постепенное расширение связей с Китаем превращало развитие Дальнего Востока в важную задачу. Сейчас сделанные там инвестиции окупаются масштабами торговли, идущей именно через Тихоокеанскую Россию в условиях экономической войны со стороны США и Европейского союза. Иными словами, «поворот на Восток» был естественной реакцией России на новые возможности, а не «бегством от Европы»: российская политика в Азии шла туда, где было выгодно. Таким образом, интеграционные устремления России в направлении пространства Большой Евразии непосредственно связаны с её соображениями безопасности, которая подвергалась наиболее серьёзному вызову с Запада, но не были ими обусловлены.
Во-вторых, политика России в отношении Большой Евразии неизбежно отражает состояние конфликта в отношениях России и Запада, перешедшего после февраля 2022 года практически в форму гибридного военного противостояния. Всё евразийское пространство за исключением Европы – это зона, где Россию окружают дружественные государства, не ставящие борьбу с ней целью своей внешней политики. Даже на Дальнем Востоке Япония и Южная Корея очевидно тяготятся теми задачами противостояния с Москвой, которые на них настойчиво возлагают США. В Азии только два государства – Япония и Сингапур – стали инициаторами санкций против России после начала вооружённого противостояния на Украине. Все остальные страны региона проводят в отношении неё либо дружественную, либо благожелательно нейтральную политику, которая ограничивается только способностью США нанести им ущерб в наказание за связи с Россией.
Пространство Центральной Азии стало играть заметную роль в обеспечении внешнеэкономических связей России в условиях, когда некоторые традиционные партнёры на Западе оказались отрезаны. При этом влияние конфликта в Восточной Европе на российскую политику в Большой Евразии является двойственным. С одной стороны, он усиливает стремление России к обустройству пространства, которое является для неё дружественным. Это, в частности, проявляется в более интенсивных контактах с евразийскими соседями даже в сравнении с тем, что было достигнуто за предшествовавшее десятилетие.
Иными словами, на фоне конфликта с Западом строительство Большой Евразии приобрело форму не только общеполитических намерений, но и практической работы, имеющей под собой реальную материальную заинтересованность.
Однако, с другой стороны, военно-политическое противостояние вокруг Украины создаёт у партнёров России в Евразии некоторую неуверенность и стремление замедлить политические процессы сближения до тех пор, пока расстановка сил в отношениях Москвы и Запада не станет более определённой. Как мы понимаем, практически все страны Большой Евразии – это государства мирового большинства, связывающие своё будущее с теми ресурсами развития, которые им предлагает современная форма глобализации.
Непосредственные соседи России в Центральной Азии или её партнёры в Юго-Восточной Азии также находятся под давлением соперничества России и Запада, а также Китая и США. Это создаёт у них определённую неуверенность в будущем, компенсировать которую с трудом могут выгоды от их текущего нейтрального положения. Они, безусловно, опасаются негативных последствий в случае маловероятного ослабления России, но не в меньшей степени не готовы пока концептуально к тому, что США ослабят своё присутствие в качестве внешнего балансира Москвы и особенно Пекина. Также в обеих частях Большой Евразии присутствуют опасения по поводу того, что усиление китайско-американских противоречий спровоцирует Запад на подрывную деятельность и разжигание внутренних конфликтов. Особенно это касается стран Центральной Азии, где возникновение гражданских беспорядков может стать серьёзным вызовом безопасности для России и Китая.
На этом фоне Россия в 2024 году сосредоточила свои усилия на укреплении связей с отдельными государствами Большой Евразии и в полной мере использовала глобальное измерение своей внешней политики, одним из олицетворений которого является группа БРИКС. При этом инициативы непосредственно евразийского значения отошли на второй план и рассматривались в этих двух контекстах. Также продолжалось сближение с Китаем и Индией, которые сейчас представляют собой две наиболее могущественные, наряду с самой Россией, евразийские державы. Все эти внешнеполитические направления сочетали в себе интеграционные мотивы – укрепление торгово-экономических связей, – но также имели дело и с вопросом безопасности, поскольку именно сотрудничество и взаимная выгода являются в данном случае наиболее надёжными гарантиями стабильности политических отношений. Особое внимание уделялось, как мы видели, отношениям с государствами Центральной Азии, связанными с Россией общим географическим пространством, экономикой и человеческими контактами. Государственные визиты в Узбекистан и Казахстан подтвердили достаточно высокий уровень двусторонних отношений с этими странами, подкрепляемый сейчас ростом торговли и российских инвестиций в регионе.
Второе измерение евразийской политики России в 2024 года – это БРИКС и возможности, предоставленные тем, что Москва председательствовала в группе на протяжении уходящего года. То, что октябрьский саммит БРИКС в Казани стал важным событием в укреплении евразийской повестки совершенно не удивительно: в силу своего географического положения в мире Евразия неразрывно связана с основными процессами глобального характера. А БРИКС, в свою очередь, является платформой, где происходит выработка стратегий по достижению нового, более справедливого мирового порядка. Именно такой порядок, где максимально сокращена возможность силового доминирования узкой группы государств, представляется наиболее подходящим для обустройства его евразийской части. Таким образом, глобальная политика России в 2024 году также работала на строительство Большой Евразии.
Источник: Международный дискуссионный клуб «Валдай»
