Прекрасно понимаю, что, выбрав такой заголовок для этой колонки в "РГ", иду на заведомый риск. Великие русские литераторы, философы и историки оставили классические тексты с таким же или близким к нему названием - от Ф.М. Достоевского до Н.Я. Данилевского. Но отношения России и Европы и в периоды взаимного притяжения, и в периоды отторжения всегда оставались неотъемлемым элементом как российской, так и европейской жизни. Россия и Европа на протяжении тысячелетия вглядываются друг в друга, пытаясь разглядеть черты различия и сходства, до конца не отдавая себе отчета в причинах этой метафизической, а быть может, и иррациональной потребности. Часть континента отстаивает свою независимость от целого, утверждая экзистенциальную самодостаточность, вызывая непонимание, переходящее во враждебность.
Эта проблема никогда не исчезала ни из российской, ни из европейской повестки дня. Но как бы настойчиво мы ни повторяли: "Да, скифы - мы! /Да, азиаты - мы,/С раскосыми и жадными очами!..", в этом есть вызов, внутренний смысл которого противоположен прямому высказыванию. Если Европа хочет видеть в нас скифов, мы готовы оказаться во главе панмонголизма, о котором писал Вл. Соловьев, не удовольствовавшийся только панславянством. И если мы азиаты, то и на Восток не за чем поворачиваться, мы и сами себе Восток. Только азиаты все-таки видят в нас Запад и носителей пусть особой, но все-таки европейской культуры, с которой мы связаны, что совсем немаловажно, религиозной традицией. И, честно говоря, не так уж и необходимо переживать из-за того, что по этому поводу думают в зарубежной Европе, которая сегодня, как, впрочем, и в прежние времена, готова делать вид, что Россия к ней не имеет никакого отношения. Что она изначально враждебна Европе, неся хаос и разруху в упорядоченный европейский дом. Зарубежные европейцы стараются не вспоминать, что формирование значительной части европейских этносов в первом тысячелетии нашей эры было связано с перемещением народов с Востока на Запад, в Европу - от гуннов до булгаров.
Прекрасно понимаю, что, выбрав такой заголовок для этой колонки в "РГ", иду на заведомый риск. Великие русские литераторы, философы и историки оставили классические тексты с таким же или близким к нему названием - от Ф.М. Достоевского до Н.Я. Данилевского. Но отношения России и Европы и в периоды взаимного притяжения, и в периоды отторжения всегда оставались неотъемлемым элементом как российской, так и европейской жизни. Россия и Европа на протяжении тысячелетия вглядываются друг в друга, пытаясь разглядеть черты различия и сходства, до конца не отдавая себе отчета в причинах этой метафизической, а быть может, и иррациональной потребности. Часть континента отстаивает свою независимость от целого, утверждая экзистенциальную самодостаточность, вызывая непонимание, переходящее во враждебность.
Эта проблема никогда не исчезала ни из российской, ни из европейской повестки дня. Но как бы настойчиво мы ни повторяли: "Да, скифы - мы! /Да, азиаты - мы,/С раскосыми и жадными очами!..", в этом есть вызов, внутренний смысл которого противоположен прямому высказыванию. Если Европа хочет видеть в нас скифов, мы готовы оказаться во главе панмонголизма, о котором писал Вл. Соловьев, не удовольствовавшийся только панславянством. И если мы азиаты, то и на Восток не за чем поворачиваться, мы и сами себе Восток. Только азиаты все-таки видят в нас Запад и носителей пусть особой, но все-таки европейской культуры, с которой мы связаны, что совсем немаловажно, религиозной традицией. И, честно говоря, не так уж и необходимо переживать из-за того, что по этому поводу думают в зарубежной Европе, которая сегодня, как, впрочем, и в прежние времена, готова делать вид, что Россия к ней не имеет никакого отношения. Что она изначально враждебна Европе, неся хаос и разруху в упорядоченный европейский дом. Зарубежные европейцы стараются не вспоминать, что формирование значительной части европейских этносов в первом тысячелетии нашей эры было связано с перемещением народов с Востока на Запад, в Европу - от гуннов до булгаров.
Все эти темы, так или иначе, оказались в центре первой "Литературной гостиной. Послы русской культуры", которая была организована Государственным литературным музеем им. В. Даля при поддержке Управления по обслуживанию дипломатического корпуса МИД России. Она была посвящена творчеству Федора Ивановича Тютчева, поэта, дипломата, публициста. Даже если бы он написал единственное стихотворение "Умом Россию не понять", из которого большинство россиян знает хотя бы одну строку, то уже это сделало бы творчество нашего героя, 15 последних лет жизни прослужившего председателем Комитета иностранной цензуры, интересным для обсуждения. Но, к счастью, ему принадлежит не только это хрестоматийное: "Умом Россию не понять, /Аршином общим не измерить: / У ней особенная стать -/В Россию можно только верить". Хотя в этих четырех строках достаточно полно выражено его понимание национальной метафизики, сущности русской духовной и природной жизни.
Тютчев одним из первых дипломатов нашего Отечества был обеспокоен тем неблагоприятным образом России, который существовал в Европе с давних времен. И хотя нынешние беллетристы предпочитают описывать отношения Александра Бенкендорфа, Амалии Крюденер и Федора Тютчева по преимуществу как любовный треугольник, но у шефа жандармов и отставного в начале 1840-х годов дипломата были и общие профессиональные интересы. Тютчев изложил Бенкендорфу свое видение того, как можно повлиять на европейское общественное мнение, и оно вызвало одобрение не только руководителя Третьего отделения, но и самого Николая I. Как считают некоторые историки, статьи Тютчева в европейских изданиях вызвали не только живой интерес, но и испуг в Старом Свете, однако в любом случае не остались незамеченными и открыли ему новые пути на государевой службе. К середине XIX столетия гармония "европейского концерта", сложившегося после разгрома Наполеона и Венского конгресса 1815 года, в котором Россия не хотела уступать солирующей партии, была окончательно разрушена. О чем он и написал в письме к своей жене за два года до Крымской войны: "Давно уже можно было предугадать, что эта бешеная ненависть, которая 30 лет с каждым годом все сильнее и сильнее разжигалась на Западе против России, сорвется же когда-нибудь с цепи. Этот миг и настал. России просто предложено самоубийство: отречение от самой основы своего бытия...". Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров просто не мог не процитировать это письмо, завершая официальную часть литературной гостиной, исторические сближения спустя 170 лет оказались тождествами.
При всем том важно помнить, что "Послы русской культуры" - Тютчев, Достоевский, и Вяземский представляли отечественную культуру прежде всего в Европе. Благодаря миссионерству И.С. Тургенева великая русская литература ХIХ столетия сначала ошеломила Европу, а затем стала неотъемлемой частью мировой, прежде всего европейской жизни. И это при том, что многие из них, достаточно назвать Достоевского, чувствовали, что у Европы к России особый счет. "Когда же случалось и России не нарушить что-нибудь, а лишь чуть подумать о своем интересе, то тотчас же вся Европа соединялась в одно и двигалась на Россию: нарушаешь!".
Но политика не исчерпывает всех отношений России с миром. И потому в 1876 году Достоевский оставит такую запись в "Дневнике писателя": "У нас, русских, две родины: наша Русь и Европа. Против этого спорить не нужно. Величайшее из величайших назначений, уже сознанных русскими в своем будущем, есть назначение общечеловеческое, есть общеслужение человечеству - не России только, не общеславянству только, но всечеловечеству"... В этом, наверное, и состоит миссия послов культуры, отстаивая национальные интересы, слышать голоса других.
Источник: Российская газета
