Россия лучше США и большинства европейских стран справилась с вызовами 2020

ВОЗ объявил пандемию 11 марта 2020 г. И сегодня, спустя 9 месяцев, и даже после начала массовой вакцинации рискованно давать оценки сроков окончания пандемии.
Тогда мы говорили, что пандемия "ускорит уже наметившиеся структурные сдвиги в обществе, экономике, глобальном управлении, политике". Действительно, пандемия стала акселератором изменений, мир скачкообразно оказался сразу в конце второго прогнозного десятилетия, как если бы тенденции начала 20-х развивались постепенно, как в мирное время. Мы полагали, что "предрекать полный коллапс глобализации - весьма опрометчиво". Его и не произошло. Глобализация притормаживала в торговле товарами, но ускорилась в сфере услуг, благодаря цифровым платформам, гиг-экономике, онлайн сервисам. Стала ограничиваться миграция рабочей силы, но летом, в "антракте" между двумя волнами заболеваний, торговля товарами взрывообразно восстанавливалась.

Мы говорили о вероятности появления в аэропортах биомедицинского контроля в дополнение к существующим протоколам авиационной безопасности. Этого пока не случилось, но весьма вероятно может быть в пост-пандемическом периоде.

Траектория посткризисного восстановления российской экономики действительно не вполне прочерчена.

Фискальное пространство уменьшения ставки ЦБ уже почти исчерпано. Риски дальнейшей сверхмягкой политики очевидны: переток банковских вкладов на фондовый рынок и ипотечный пузырь. В арсенале ЦБ остается смягчение банковского регулирования. И оно происходит. Уже реструктурированы кредиты на сумму 6,6 трлн руб. Кроме того, уход рублевых активов в валюту парируется золотовалютными интервенциями. Это текущая динамика.

Но перед экономикой стоят фундаментальные проблемы. Главный вызов – повышение уровня жизни, доходов населения. Если говорить, агрегировано, что называется широкими мазками – есть два взаимосвязанных пути: экономический рост и инновационная экономика. И здесь увы нет "того звена, потянув за которое можно вытащить всю цепь". Нет одного волшебного рецепта. Многим кажется, что, напечатав деньги, можно стимулировать инвестиции, при этом ссылаются на зарубежный опыт количественного смягчения. Если сокращение темпов роста в этом году будет в районе 4%, то за десятилетие 2011-2020 гг. среднегодовые темпы нашего роста практически ниже 0,9%. Что это означает с точки зрения международных сопоставлений? Многие наши экономические обозреватели оживленно комментировали тот факт, что Китай обогнал по ППС ВВП Соединенных Штатов. Это серьезное достижение Пекина и американцы с этим смирились. И сместили фокус соперничества в технологическую сферу: искусственный интеллект, квантовые вычисления, облачное программирование, финансовые технологии и т.д. Но те же обозреватели упустили из виду не менее важное и совсем не приятное для нас событие – в 2020 г. (по оценке МВФ в текущих ценах) китайцы опередили Россию по показателю ВВП на душу населения (10 582 долл., против 9 972 долл.). Конечно, это следствие курсовых изменений, но звонок прозвучал. Еще в 2010 г. мы опережали китайцев по этому показателю в 2,5 раза. Вот что значат высокие темпы технологических изменений и экономического роста.

 -  Александр Александрович, в марте уходящего года вы вместе с Е.А. Телегиной опубликовали на сайте "Интерфакса" статью "Танец черных лебедей: мировая премьера", которая набрала рекордное количество просмотров. В ней фактически был дан первый обобщающий экспертный анализ возможных последствий пандемии COVID-19. Что бы вы добавили сегодня? Какие оценки оправдались? Что требует уточнения?

С такими вопросами обратился наш специальный корреспондент Вячеслав Терехов к академику РАН, президенту ИМЭМО им.Е.М.Примакова Александру Дынкину и член-корреспонденту РАН, декану факультета международного энергетического бизнеса Университета нефти и газа им.Губкина Елене Телегиной. 

Глобализация не потерпела коллапса

- ВОЗ объявил пандемию 11 марта 2020 г. И сегодня, спустя 9 месяцев, и даже после начала массовой вакцинации рискованно давать оценки сроков окончания пандемии.
Тогда мы говорили, что пандемия "ускорит уже наметившиеся структурные сдвиги в обществе, экономике, глобальном управлении, политике". Действительно, пандемия стала акселератором изменений, мир скачкообразно оказался сразу в конце второго прогнозного десятилетия, как если бы тенденции начала 20-х развивались постепенно, как в мирное время. Мы полагали, что "предрекать полный коллапс глобализации - весьма опрометчиво". Его и не произошло. Глобализация притормаживала в торговле товарами, но ускорилась в сфере услуг, благодаря цифровым платформам, гиг-экономике, онлайн сервисам. Стала ограничиваться миграция рабочей силы, но летом, в "антракте" между двумя волнами заболеваний, торговля товарами взрывообразно восстанавливалась.

Мы говорили о вероятности появления в аэропортах биомедицинского контроля в дополнение к существующим протоколам авиационной безопасности. Этого пока не случилось, но весьма вероятно может быть в пост-пандемическом периоде.

Деглобализация не имеет экономических и технологических причин. Ее драйверы – политические и геополитические. К маю 2020 года объем мировой торговли сократился на 17,6% по сравнению с базовым значением 2019 г., однако в летние месяцы текущего года этот показатель стал стремительно расти. В итоге к августу сокращение объемов торговли в годовом выражении составило всего 4,4%. К октябрю объем мировой торговли вернулся на уровень января 2020 года, опережая темпы роста ВВП. В конце года – опять притормаживает. Поэтому берем смелость утверждать, что основные причины деглобализации – геополитические. Хотя пандемия их ослабляла. Не до того. Статистически этот тезис выглядит так: в период с ноября 2019 г. по май 2020 г. вновь вводимые странами "Большой двадцатки" барьеры ежемесячно распространялись на торговые потоки объемом 52,2 млрд долл., то в июне-ноябре 2020 г. – ежемесячно только на 7,2 млрд долл. Или в 7 раз меньшими объемами. Коронавирусный шок обусловил спад ВВП подавляющего большинства стран мира в 2020 г; по оценкам МВФ (октябрь) потери мирового ВВП уже составили 3,7 трлн долл. Что близко к ВВП Германии, около 4 трлн. Потери от второй волны еще только предстоит оценить. Крупнейшие экономики Европы в декабре оказались в жестком локдауне. Тем не менее, начало масштабной вакцинации населения планеты не только ускорит победу над ковидом, но и докажет необходимость объединения усилий государств в борьбе с глобальными вызовами, подтверждая неотвратимость глобализации международного фармакологического рынка вопреки частным конкурентным интересам.

Основным локомотивом мировой экономики останется Китай

- Мы писали, что "основным локомотивом мировой экономики останется Китай". Действительно, единственная экономика, чей ВВП в 2020 г. не сократился, а в годовом измерении показал рост - китайская. А на 2021 г. прогнозируется рост свыше 8% ВВП. Состоявшийся в конце октября 2020 года 5-ый пленум ЦК КПК 19-го созыва утвердил основные принципы 14-го плана социально-экономического развития на 2021-2025 годы и долгосрочные ориентиры до 2035 года. Си Цзиньпин заявил, что цель удвоить к 2035 году размер экономики и дохода на душу населения "полностью достижима".

Модель развития Китая в 2020 году существенно изменилась. Теперь основополагающей идеей стала "двойная циркуляция". Китайскому руководству пришлось признать, что международная ситуация стала сложной и нестабильной. Это весомый стимул для того, чтобы снизить зависимость от внешних рынков, сфокусироваться на внутреннем рынке. Официальная трактовка двойной циркуляции утверждает, что внешний и внутренний экономический оборот существуют одновременно, но главенствующее положение занимает теперь "внутренняя циркуляция". "Двойная циркуляция" становится оружием Пекина в борьбе за научно-технологическую и торгово-экономическую самостоятельность. Приоритет внутреннего производства и внутреннего потребления превращается в главную гарантию экономической устойчивости и будущего роста. Официальная китайская статистика утверждает, что к среднему классу относятся 400 млн человек, это около трети населения страны. Программа удвоения объема экономики способна увеличить их ряды к 2035 году до 800 млн.

Осуществить этот план будет непросто. В мае 2020 года премьер Ли Кэцян сообщил, что 600 млн китайцев относятся к группе со средними и низкими доходами. Они зарабатывают около тысячи юаней (примерно 150$) в месяц, негативные экономические последствия пандемии сделали их жизнь еще труднее. Одним из рецептов расширения прослойки состоятельных потребителей является продолжение урбанизации. С нынешних 60% доля городского населения в Китае вырастет к 2035 году как минимум до 75%. Однако этого недостаточно. Китайским властям предстоит создать реально действующую систему социального обеспечения, способную внушить людям уверенность в стабильности их материального положения и тем самым убедить их потреблять, а не экономить на старость.

Пленум ЦК не назвал показатели ежегодного роста ВВП на ближайшие годы. Но простой расчет показывает, что для выполнения обещания удвоить объем экономики к 2035 году потребуется рост примерно на 5% в год. Самый нижний предел – 4,7%. Лишь в этом случае ряды китайского среднего класса превысят половину населения страны.

Китайский ВВП на душу населения в 2020 г. превысил 10 тыс. долларов, приблизившись к установленному Всемирным банком пороговому значению в 12 535 долларов для стран с высоким уровнем дохода, Приближение к этой черте тревожит многих китайских экономистов. Они опасаются, что на этом переходе Китай может попасть в ловушку "среднего уровня дохода". Чтобы избежать этого, властям придется уделять большое внимание структурным реформам экономики, а также искать ответ на демографический вызов – китайское население уже начинает стареть, а через полтора десятилетия начнет сокращаться. Проблемы социального обеспечения, здравоохранения и повышения доходов превращаются для Китая в серьезный неотложный вызов.

- Будет ли наступающий 2021 год более предсказуемым? Какие новые вызовы он может принести?

- Думаем, что в первой половине ХХI века значимость "экстернальных" (внешних) причин экономических кризисов резко возросла. В их числе мы видим три главные угрозы: 1) будущие пандемии; 2) геополитические кризисы, региональные конфликты; 3) климатические изменения. И ответственные страны начинают к ним готовиться.

Волшебных рецептов вытащить всю российскую экономику нет!

- Многочисленные экономические обозреватели пишут о длительной стагнации российской экономики. Что вы думаете по этому поводу? За какое "звено" надо потянуть, чтобы вытащить всю цепь?

- Траектория посткризисного восстановления российской экономики действительно не вполне прочерчена.

Фискальное пространство уменьшения ставки ЦБ уже почти исчерпано. Риски дальнейшей сверхмягкой политики очевидны: переток банковских вкладов на фондовый рынок и ипотечный пузырь. В арсенале ЦБ остается смягчение банковского регулирования. И оно происходит. Уже реструктурированы кредиты на сумму 6,6 трлн руб. Кроме того, уход рублевых активов в валюту парируется золотовалютными интервенциями. Это текущая динамика.

Но перед экономикой стоят фундаментальные проблемы. Главный вызов – повышение уровня жизни, доходов населения. Если говорить, агрегировано, что называется широкими мазками – есть два взаимосвязанных пути: экономический рост и инновационная экономика. И здесь увы нет "того звена, потянув за которое можно вытащить всю цепь". Нет одного волшебного рецепта. Многим кажется, что, напечатав деньги, можно стимулировать инвестиции, при этом ссылаются на зарубежный опыт количественного смягчения. Если сокращение темпов роста в этом году будет в районе 4%, то за десятилетие 2011-2020 гг. среднегодовые темпы нашего роста практически ниже 0,9%. Что это означает с точки зрения международных сопоставлений? Многие наши экономические обозреватели оживленно комментировали тот факт, что Китай обогнал по ППС ВВП Соединенных Штатов. Это серьезное достижение Пекина и американцы с этим смирились. И сместили фокус соперничества в технологическую сферу: искусственный интеллект, квантовые вычисления, облачное программирование, финансовые технологии и т.д. Но те же обозреватели упустили из виду не менее важное и совсем не приятное для нас событие – в 2020 г. (по оценке МВФ в текущих ценах) китайцы опередили Россию по показателю ВВП на душу населения (10 582 долл., против 9 972 долл.). Конечно, это следствие курсовых изменений, но звонок прозвучал. Еще в 2010 г. мы опережали китайцев по этому показателю в 2,5 раза. Вот что значат высокие темпы технологических изменений и экономического роста.

"Распечатать кубышку" не поможет!

- Трудно согласиться с многочисленными призывами "распечатать кубышку", или напечатать деньги, и тем самым стимулировать инвестиции, при этом ссылаются на зарубежный опыт количественного смягчения. Эти вещи много раз обсуждались и даже проверялись. Вспомним "ускорение на базе машиностроения". Сильно упрощая, если бы наш ЦБ мог эмитировать доллары или евро – валюты, имеющие глобальный спрос – не было бы проблем. Но с рублем пока это не так. Президент России не устает говорить о важности "макроэкономического здоровья экономики". Экономическая наука давно оценила "моральный ущерб" промышленной политики. Дело в том, что с макроэкономической точки зрения, промышленная политика означает национализацию потерь и приватизацию прибылей. Мы вынужденно пользуемся этим инструментом. И он приносит результаты - в сельском хозяйстве, производстве продовольствия. Давно ждем эффектов в гражданском самолетостроении. До тех пор, пока стабильность деловой среды, глубина финансовых рынков и конкуренция у нас не велики – без этого инструмента обойтись нельзя. Но считать, что это универсальный рецепт – заблуждение.

Инновационная экономика. Она должна решать, конечно, задачи обороноспособности и национальной безопасности. И здесь мы неплохо справляемся. Но уроки СССР заставляют постоянно держать в фокусе внимания и невоенные параметры безопасности. А эти параметры уже близки к пределам. Наши расчеты по 15 странам – лидерам мировых оборонных расходов, показывают, что соотношение федеральных расходов в 2018 г. на здравоохранение и образование (без науки и культуры) - к оборонным у нас составляет 2,3 раза. Медианное значение для 15 стран – 7,3 (Франция), а в Японии - 15. Одновременность санкций и угроза новой гонки вооружений могут создать тяжелый мультипликативный эффект.

Тиражирование инноваций означает способность создавать на своей, скажем так, таможенной территории высокую добавленную стоимость. Если это происходит – значит, доля высоко квалифицированного труда в национальной экономике растет и соответственно растет его оплата и уровень жизни.

- Какие ресурсы можно было бы использовать?

- В странах - инновационных лидерах доля государственно собственности составляет 5-10%. Китай демонстрирует блестящие инновационные достижения - при доле госпредприятий в ВВП порядка 30%. У нас, по скромным оценкам, государственная собственность достигает 45-50%. Тем самым, мы институционально ограничиваем пространство инновационной конкуренции в экономике. Там, где конкуренция существует (мобильная связь, цифровые платформы, банковский сектор), ситуация лучше. Скажем, Россия занимает второе место в мире по количеству онлайн платежей на душу населения.

Продавать перспективы – неизбежная часть природы инновационной деятельности, ради привлечения инвесторов. Но наступает момент, когда приходиться предъявлять реальность. И с этим у нас похуже. Другими словами, много активистов повышения собственной наукоемкости, через обещания инновационных прорывов. Но когда дело доходит до, скажем наукоотдачи – часто нечего предъявить. Хорошо, что сохранились классические медико-биологические центры. Иначе могли бы остаться без отечественных вакцин. Думаю, эта ситуация - часть ответа на причины недавней реформы институтов развития. Если идти глубже – нельзя не видеть в инновационных стратегиях продолжающуюся ориентацию на технократический результат, а не общественную потребность или платежеспособный спрос, слабость институтов защиты интеллектуальной собственности, высокие риски венчурных инвестиций, использование линейных, вертикально-интегрированных инновационных моделей. В то время, как мир давно перешел к нелинейным, плоским оргструктурам.

Думаем, что в регулировании нашей экономики должны учитываться эти обстоятельства.

Отношения России и США зависят от внутриамериканских разборок

- Что нас ожидает в международной сфере? Как пандемия влияет на изменение архитектуры мирового порядка?

- Управляя ожиданиями, отметим, что не видим перспектив улучшения двусторонних отношений с США. Скорее, избрание Байдена вернет их от завышенных ожиданий и пустой риторики в состояние "нормальности". Это означает поиск компромиссов по контролю над вооружениями, стратегической стабильности. Но одновременно - усиление санкционного, информационного, идеологического давления на Москву со стороны Вашингтона. В ноябре 2019 г. я (А.Дынкин) разговаривал об этом с д-ром Киссинджером. По его мнению, серьезно говорить о российско-американских отношениях можно будет, цитирую, "после того, как мы здесь разберемся между собой". Пока же до этого далеко и вектор направлен в противоположном направлении - к углублению раскола в американском обществе и элитах. А сотрудничество РФ-США остается пока только между Роскосмосом и НАСА по МКС. По-видимому, максимум, к чему стоит стремиться, - это предотвращение войны "по ошибке" - из-за компьютерного сбоя или человеческого фактора.

Если посмотреть на реалии наших отношений с ЕС без розовых очков, то станет ясно, что сегодня Европа распространяется от Лиссабона до Таллина. Это реальность, которая многих устраивает, многие на этом капитализируют. В Европе сложились "прифронтовые" государства, которым нравится их антироссийский статус. Это пояс от Бухареста до Таллина. За это они получают финансовые, политические, военные и др. инвестиции. По данным Евростата, в 2018 г. ежегодные дотации Литве только от бюджета ЕС составляют почти 4,4% ВВП, Латвии – 3,9%, Эстонии – 2,8%. Польше – 3,16%. Неплохо.

Для них и для европейских атлантистов конфликт на Донбассе стал питательной средой. Чем скорее она обмелеет – тем лучше и нам, и украинцам и той части европейских стран, чья государственность старше хотя бы 120 лет. Лишить их питательной среды можно, найдя компромиссы по Донбассу. Без украинского кризиса эти "евротинэйджеры" окажутся в вакууме. Очевидно, что зависли "минские договоренности" и превратились в "перпетуум мобиле"- когда невыполнение Киевом этих обязательств создает повод для ежегодного продления антироссийских санкций. И такая ситуация длится уже почти 7 лет. Мировая повестка не ждет, драматический конфликт в Нагорном Карабахе был заморожен Россией при "блестящем" отсутствии Европейского Союза, несмотря на все "восточные партнерства".

Северный поток-2 не увеличит европейский газовый рынок. Сколько на этом рынке есть спроса, столько газа мы и будем поставлять. Поэтому Северный поток-2 увеличит надежность и ритмичность поставок. Но не может увеличить их объем. Коммерчески мы можем прожить без него, поделив с европейскими фирмами убытки, в случае их возникновения.

Сергей Лавров 10 декабря отмечал: "сегодня одна из основных целей Вашингтона сделать так, чтобы Евросоюз утратил свою стратегическую самостоятельность и вернулся в лоно евроатлантического единства". Тем самым, если ЕС теряет свою суверенную субъектность, становиться протекторатом в сфере безопасности – это будет еще один шаг в сторону новой биполярности ХХI века, о которой первый раз А. Дынкин писал еще в 2015 г.

- Посткризисный миропорядок – каков он сейчас?

- Деградация отношений США-Китай становится константой посткризисного миропорядка. Для России, сохраняя привилегированное стратегическое партнерство с Китаем, важно глубоко не ввязываться в американо-китайские противоречия. По крайней мере, стоит оставаться на том же уровне вовлечения, на каком Китай поддерживает Москву в наших острых разногласиях с Европой по украинскому кейсу.

Поэтому, критически важно сохранение полицентричности мирового порядка. Одним из его влиятельнейших и независимых полюсов остается Индия. Эта страна - экономический гигант, по ППС – третья в мире по размеру ВВП, после Китая и США. Индусы способный, адаптивный, технологически продвинутый народ. Главные исполнительные директора компаний Гугл, Майкрософт, IBM, министры внутренних дел и финансов Великобритании – индусы. Индия - страна, с которой у России на протяжении веков были устойчивые, добрые отношения. Может быть это связано с отсутствием общих границ, может быть - с тем, что поколения российских индологов, глубоко изучавших культуру, историю, традиции Индии сформировали у россиян позитивный образ этой страны.

В декабре 1998 г., во время официального визита в Дели, председатель правительства России Евгений Примаков выдвинул органичную идею треугольника Россия-Индия-Китай. Она еще ждет полномасштабного воплощения. Очевидно, что у России гораздо лучше отношения с двумя вершинами этого треугольника, чем у них между собой. В военно-политической элите Индии все еще сохраняется избыточное недоверие к Пекину. Конечно, это подогревается отсутствием делимитации границы на севере Кашмира и в штате Аруначал-Прадеш, боестолкновениями в Гималаях. Мы все это проходили в конце 60-х - начале 70-х, до делимитации российско-китайской границы. Тяжелый региональный конфликт с Пакистаном, длящийся 70 с лишним лет, достался Индии и после распада Британской империи. А китайцы весьма активны в Пакистане. Распад любой империи всегда оставляет наследие в виде приграничных конфликтов.

И вот эти страхи Дели активно подогревают США, вовлекая Индию в антикитайский четырехугольник с участием Японии и Австралии. Аргумент американцев незатейливый: мол, Россия все больше вовлекается в орбиту Китая, поэтому Дели не стоит рассчитывать на Москву.

Проблемой остается и не высокий уровень наших экономических отношений. В списке торговых партнеров, по данным Индийского министерства торговли Россия с 8,5 млрд долл. товарооборота занимает 25 место. Тогда, как 1 и 2 места США и Китай. По-видимому, стоит резко активизировать российско-индийские отношения, опираясь на глубокую историческую традицию. А также на институциональную память об индийских традициях неприсоединения, характерных для страны после обретения независимости.

- На этот вопрос можно ответить коротко. Россия лучше США и большинства европейских стран справилась с медицинскими и экономическими вызовами 2020 г. Но в 2021 г. нас ожидают не менее серьезные вызовы и задачи.

Ускоренная трансформация мира, рост горизонтальных связей и взрывной спрос на онлайн услуги, стремительное развитие искусственного интеллекта и нарастание социальной напряженности в связи с вынужденной изоляцией, смещение фокуса интересов общества от политических и экономических тем к вопросам выживания и безопасности, – приводит к необходимости осознанного ответственного развития каждого в пространстве личной ответственности и социально-ответственного поведения правительств во взаимозависимом глобальном мире 21 века.