Новый этап обострения вокруг Украины выводит ситуацию на уровень прямого противостояния между Россией и ведущими странами НАТО, которые вооружают Киев. Иными словами - конфликт противников с ядерным потенциалом, в котором фактор его наличия играет явную роль. Встает вопрос о наборе сигналов, которые призваны уведомлять о намерениях, обозначать запретные линии и укреплять модель взаимного сдерживания.
В годы холодной войны в этой сфере (не сразу) образовалась довольно стройная система, гарантировавшая стратегическую стабильность не только на уровне военно-технического паритета, но и в области понимания друг друга. Это всегда была комбинация разных инструментов - открытого и скрытого характера, но все же основной упор делался на дискретную коммуникацию - политическую между принимающими решения и ведомственную между их исполняющими.
Нынешнее состояние отношений практически свело на нет конфиденциальную часть взаимодействия, она почти отсутствует. А вся нагрузка по посыланию и восприятию сигналов ложится на публичную сферу. Сигналы выдаются открытым и гласным действием в расчете, что они будут правильно истолкованы. Это касается обеих сторон, хотя стилистика отличается. Западные страны необходимые им сообщения в основном оформляют в качестве утечек либо противоречащих друг другу заявлений, чем создают эффект размытости. С российской стороны взят курс на максимальную и официальную открытость, чтобы не возникало разночтений относительно приверженности заявленной линии.
Новый этап обострения вокруг Украины выводит ситуацию на уровень прямого противостояния между Россией и ведущими странами НАТО, которые вооружают Киев. Иными словами - конфликт противников с ядерным потенциалом, в котором фактор его наличия играет явную роль. Встает вопрос о наборе сигналов, которые призваны уведомлять о намерениях, обозначать запретные линии и укреплять модель взаимного сдерживания.
В годы холодной войны в этой сфере (не сразу) образовалась довольно стройная система, гарантировавшая стратегическую стабильность не только на уровне военно-технического паритета, но и в области понимания друг друга. Это всегда была комбинация разных инструментов - открытого и скрытого характера, но все же основной упор делался на дискретную коммуникацию - политическую между принимающими решения и ведомственную между их исполняющими.
Нынешнее состояние отношений практически свело на нет конфиденциальную часть взаимодействия, она почти отсутствует. А вся нагрузка по посыланию и восприятию сигналов ложится на публичную сферу. Сигналы выдаются открытым и гласным действием в расчете, что они будут правильно истолкованы. Это касается обеих сторон, хотя стилистика отличается. Западные страны необходимые им сообщения в основном оформляют в качестве утечек либо противоречащих друг другу заявлений, чем создают эффект размытости. С российской стороны взят курс на максимальную и официальную открытость, чтобы не возникало разночтений относительно приверженности заявленной линии.
Работает ли это, как задумано, неизвестно. Полное отсутствие доверия, о котором постоянно говорят, касается и трактовки сигналов. Но важнее другое. Сдерживание основано на обязательном соблюдении достоверности угроз, то есть оппонент не должен сомневаться, что при необходимости они будут выполнены. Публичная среда, особенно сейчас, подразумевает воздействие на всю аудиторию, а это ограничивает маневр тем, кто принимает решения. Соответственно, сужается и пространство для договоренностей, более гибкое при наличии прочного закулисного канала связи, по которому идет основной обмен предостережениями.
Говоря проще, перевод противостояния на уровень официальной публичной политики в условиях высочайшего недоверия и ценностного наполнения конфликта осложняет задачу укрепления сдерживания через конкретизацию угроз. Точнее, подталкивает к их исполнению для подтверждения необходимого уровня достоверности, который иначе достичь не получается.
Источник: Российская газета
