Россия больше десяти лет назад объявила Восточное направление приоритетом своей политики. Иногда это шло удачно, иногда — буксовало, но в целом Москва наибольшее внимание уделяла Дальнему Востоку и Юго-Восточной Азии. Страны этого региона относятся к числу наиболее динамично растущих в мире, и для них важно использовать все возможности, которые дает им Россия.
Опять же, все неидеально, но шаг за шагом наше взаимодействие с ними на практическом уровне все же расширяется.
Конечно, после 2022 года добавился политический нюанс. Оказалось, что приезд на крупное российское мероприятие — это уже демарш в отношении США и всей антироссийской коалиции. Но Запад уже начинает и к этому привыкать.
Например, в этом году вместе с Путиным выступил премьер-министр Малайзии. Малайзия — это страна, которая не собирается примыкать ни к нам, ни к ним. В их интересах использовать крайне высокую степень увлеченности России Азиатско-Тихоокеанским регионом. До этого мы видели еще один такой пример, когда Путин посетил Улан-Батор.
На Западе внимание всегда было деформировано. Они обращают внимание не на самое главное. Вот и в визите Путина их интересовало только одно — предпримет ли Монголия как страна-подписант устава Международного уголовного суда в отношении Путина какие-то действия или нет? Монголия ничего не сделала. Визит прошел штатно.
Это лишний раз подтверждает, что практический интерес к России — это самое важное для стран, не примыкающих ни к одному из блоков.
Самое главное, что мы наблюдаем после 2022 года, не то, что отношения России с Западом из рук вон плохие. К этому мы давно шли. Самое главное, что большая часть мира не хочет поддаваться американскому диктату. Это стало огромным сюрпризом для самих Штатов. Вашингтон не ожидал, что большая часть мира будет ускользать из-под их указаний.
Об этом в интервью изданию Украина.ру рассказал главный редактор журнала "Россия в глобальной политике" Фёдор Лукьянов.
— Федор Александрович, на Восточный экономический форум уже в третий раз приезжают представители десятки стран, несмотря на украинский конфликт и противостояние России с Западом. Что для них значит участие в этом форуме?
— То же самое, что и раньше.
Россия больше десяти лет назад объявила Восточное направление приоритетом своей политики. Иногда это шло удачно, иногда — буксовало, но в целом Москва наибольшее внимание уделяла Дальнему Востоку и Юго-Восточной Азии. Страны этого региона относятся к числу наиболее динамично растущих в мире, и для них важно использовать все возможности, которые дает им Россия.
Опять же, все неидеально, но шаг за шагом наше взаимодействие с ними на практическом уровне все же расширяется.
Конечно, после 2022 года добавился политический нюанс. Оказалось, что приезд на крупное российское мероприятие — это уже демарш в отношении США и всей антироссийской коалиции. Но Запад уже начинает и к этому привыкать.
Например, в этом году вместе с Путиным выступил премьер-министр Малайзии. Малайзия — это страна, которая не собирается примыкать ни к нам, ни к ним. В их интересах использовать крайне высокую степень увлеченности России Азиатско-Тихоокеанским регионом. До этого мы видели еще один такой пример, когда Путин посетил Улан-Батор.
На Западе внимание всегда было деформировано. Они обращают внимание не на самое главное. Вот и в визите Путина их интересовало только одно — предпримет ли Монголия как страна-подписант устава Международного уголовного суда в отношении Путина какие-то действия или нет? Монголия ничего не сделала. Визит прошел штатно.
Это лишний раз подтверждает, что практический интерес к России — это самое важное для стран, не примыкающих ни к одному из блоков.
Самое главное, что мы наблюдаем после 2022 года, не то, что отношения России с Западом из рук вон плохие. К этому мы давно шли. Самое главное, что большая часть мира не хочет поддаваться американскому диктату. Это стало огромным сюрпризом для самих Штатов. Вашингтон не ожидал, что большая часть мира будет ускользать из-под их указаний.
— Как раз Путин на форуме заявил следующее: "Россия понимает, с кем имеет дело. Поэтому при урегулировании конфликта с Киевом и с Западом будет искать такие формы и гарантии, которые бы гарантированно сработали". А эти формы и гарантии вообще существуют?
— Я весьма скептически отношусь к любым гарантиям. Мне кажется, Путин к ним относится так же. Потому что весь опыт последних десятилетий был крайне негативным.
И дело не в том, что сами по себе гарантии недостижимы и неисполнимы. Гарантии (договоренности о правилах поведениях) работают тогда, когда в международных отношениях существует какой-то баланс. Этот баланс может быть совершенно разным.
Есть вариант XIX века, когда было несколько крупнейших европейских стран, которые в результате серий военных и дипломатических акций достигли консенсуса, продолжившегося десятилетия.
Есть вариант холодной войны, когда жесткая и рискованная, но упорядоченная конфронтация тоже создает такие гарантии.
И даже если бы у нас состоялся реальный однополярный мир, он тоже стал бы гарантией, что все будут соблюдать некие правила, потому что есть самый сильный.
Почему сейчас этого нет и в обозримом будущем не будет? Потому что нет никакого баланса. Мир переходит из одного состояния в другое. Причем прежнее состояние мы знаем, а новое — нет. Я действительно не знаю, что станет его структурной основой, потому что никакие параллели с прошлым невозможны. В этой ситуации гарантий не бывает.
Возможен только некий военный результат, который заставляет на протяжении какого-то времени исходить из реальности. Но если не будет долгосрочной договоренности, рано или поздно начнется новое столкновение.
Повторюсь, рано или поздно ситуация должна привести к новому балансу. Но, учитывая степень сегодняшней разбалансированности, это произойдет нескоро.
— Насколько быстро меняется система международных отношений?
— Она меняется настолько быстро, что мы не успеваем осмыслить. Если говорить о перспективах вступления Турции в БРИКС, то тут есть два препятствия. Одно из них — со стороны БРИКС. До прошлого года, когда БРИКС состоял из пяти стран, это была неформальная группа. Там не было прописанных критериев членства.
Но на понятийном уровне можно было сформулировать, почему эти страны составляют БРИКС. Это крупные, самодостаточные в плане экономики и политики государства. Когда БРИКС расширился, эта картинка ушла, потому что при всем уважении Эфиопию к калибру стран даже ЮАР никак не отнесешь. Сейчас БРИКС проходит этап переосмысления. Расширение незападной среды — это неплохо, но если делать это слишком быстро, то потеряется смысл. Поэтому расширения пока, думаю, не будет, сейчас нужно осмыслить имеющееся.
Со стороны Турции препятствие непреодолимое — Турция является членом военно-политического альянса западного мира, как бы Эрдоган не фрондировал. Это обязывающий альянс, и Турция это прекрасно знает. По многим параметрам зависишь от Большого брата, американского и даже европейского.
Поэтому членство Турции в БРИКС невозможно, потому что остается главный принцип БРИКС — несвязанность обязательствами со странами, которые БРИКС рассматривает как недружественные. Но сам факт признания БРИКС как альтернативы для Турции — это хорошо.
— Почему гегемония США потерпела поражение?
— После холодной войны США подумали, что ухватили бога за бороду, мир можно делать таким, как они хотят. Отвлекаясь от наших отношений, давайте признаем, что американская гегемония не худший вариант. Она позволяла развиваться, Китай этой гегемонией воспользовался. В рамках этой системы он получил мощный толчок.
Но пример 1990–2010-х годов показал, что миром управлять не может никто, даже такое беспрецедентно мощное государство, как США. Хотя по совокупной мощи это самая сильная страна в истории. Показательно, что эрозия этой гегемонии наступила во время противостояния с Россией.
Но будем честными, Россия долго старательно искала способы, как сосуществовать с этой гегемонией, как встроиться в западноцентричную систему. Но США не были готовы на коррекцию своего подхода, потому что Россия — это не Эстония и не Польша. Поэтому гегемония не сработала. Не бывает унификации. Гегемония по-американски очень идеологизирована.
Источник: Украина.ру
