Лидерство цифровых компаний и распространение платформенных решений, уберизация различных сфер жизни потребуют новых подходов к регулированию со стороны государства. Кроме того, технологии создают риски более медленного экономического роста, что, впрочем, не тождественно низким темпам роста благосостояния населения, пишет в колонке для Forbes ректор РАНХиГС при президенте РФ Владимир Мау.
Лидерство цифровых компаний и распространение платформенных решений, уберизация различных сфер жизни потребуют новых подходов к регулированию со стороны государства. Кроме того, технологии создают риски более медленного экономического роста, что, впрочем, не тождественно низким темпам роста благосостояния населения, пишет в колонке для Forbes ректор РАНХиГС при президенте РФ Владимир Мау.
Борьба с вирусом при всех тяжелых экономических проблемах даст новый импульс технологическому развитию. Резкое ускорение перевода рабочих процессов в онлайн — это наиболее очевидная, лежащая на поверхности тенденция (напротив, можно предположить, что после выхода из тягот социальных ограничений произойдет коррекция спроса на онлайновые формы, поскольку люди станут больше ценить живое общение). Однако есть и долгосрочные последствия технологических трендов, индифферентные к проблеме коронавируса. Сейчас хотелось бы поговорить именно об этих тенденциях.
Новые технологии несут и новые возможности, и риски. Этот баланс необходимо постоянно анализировать, но точно просчитать его невозможно. Обозначим некоторые последствия, которые представляются наиболее важными или спорными. В переосмыслении нуждается антимонопольная политика. «Цифра» становится важнейшим фактором коммерческого успеха: в 2019 году пятерку крупнейших по капитализации корпораций составляли исключительно цифровые компании — Microsoft, Amazon, Apple, Alphabet (головная структура Google) и Facebook. Это результат не только предпринимательского успеха, но и способности концентрировать доступ к информации о различных группах пользователей. В результате цифровые гиганты становятся новыми монополистами по предоставлению доступа к информации, что будет сильнее искажать функционирование рынка. Антимонопольная политика фиксирует проблемы, но реагирует в основном традиционными методами ХХ века — штрафами за злоупотребление доминированием. Необходимо формировать новые инструменты, способные предотвращать искажения рынка, а не только реагировать на них.
И дело не только в монополизации доступа к информации. Цифровые гиганты склонны к традиционным монополистическим злоупотреблениям, особенно с учетом средне- и долгосрочной перспективы. Распространение платформенных решений — уберизация — будет существенно трансформировать сферы жизни, приводя к росту конкуренции между старыми организационными формами и новыми, повышая риск монополизации. Мы видим, как компании-платформы, победив в конкурентной борьбе традиционные фирмы, получают возможность диктовать потребителям цены. Противодействие этим тенденциям мерами традиционной антимонопольной политики, скорее всего, будет неэффективным.
Налоговая система также нуждается в перенастройке. Уберизация изменяет представления о крупном и малом бизнесе, о соотношении рентабельности и капитализации. Компания, не обладающая практически никакими материальными активами и показывающая убытки, способна быстро расти в цене, принося значительные доходы акционерам за счет роста рыночной стоимости. Связанные с платформой индивидуальные или малые предприниматели выступают объектами льготного налогообложения, хотя, будучи объединены платформой, они становятся частью крупного бизнеса.
В ближайшее время можно ожидать активную уберизацию образования и здравоохранения, что повлечет трансформацию организаций и потребует от государства переосмысления политики регулирования этих чувствительных для общества секторов.
Рынок труда будет трансформироваться: доля самозанятых вырастет, соотношение между рабочим и свободным временем будет меняться. Причем изменения здесь возможны двоякие. С одной стороны, может вырасти доля тех, кто работает вне официально установленного рабочего времени. С другой стороны, рост цифровизации и внедрение искусственного интеллекта могут привести к сокращению продолжительности официального рабочего времени.
Исследователи и политики видят риск массовой безработицы и реализации пессимистического прогноза «Капитала» Карла Маркса о кризисе занятости из-за внедрения машин. По мнению американского социолога Рэндалла Коллинза, прогноз Маркса не реализовался применительно к промышленным рабочим, которые пополнили ряды среднего класса, чья занятость в настоящее время оказалась под угрозой (это рассуждение содержится в книге с характерным названием «Есть ли будущее у капитализма?»).
Однако нужно учитывать, что в середине XIX века 10-часовой рабочий день считался естественным и рост безработицы и нищеты соотносился с продолжительностью рабочего времени. Затем началось сокращение рабочего дня. Никто не может утверждать, что характерный для ХХ века 8-часовой рабочий день станет естественным максимумом. Официальное рабочее время может продолжить сокращаться, а богатство общества в будущем станет определяться, по прогнозу Маркса, свободным временем.
Из истории мы знаем, что новые технологии в конечном счете обеспечат качественный рост благосостояния. Человечество всегда справлялось со структурными и социальными вызовами, причем даже с радикальными. Однако период перехода к новым технологиям и новым правилам игры оказывается болезненным, поскольку сопровождается обострением проблем социального и политического характера. «И хотя инновации в технологиях могут в долгосрочной перспективе увеличить общий размер экономического пирога, искусственный интеллект и автоматизация сначала уничтожат или радикально изменят рабочие места, компании и целые отрасли, усугубляя неравенство, которое и так является значительным», — утверждает профессор Нью-Йоркского университета Нуриэль Рубини. Значительно может измениться и инвестиционная сфера. Новые технологии требуют меньше инвестиций (это менее капиталоемкие секторы), что повышает эффективность производства и производительность труда.
Следовательно, можно ожидать снижения роли «длинных» инвестиций — современные технологии требуют не только меньше капитала, но и обеспечивают более быструю окупаемость. Динамизм технологий повышает риски долгосрочных инвестиций — за период освоения и окупаемости проекта технологическое решение, считавшееся перспективным на старте, может перестать быть таковым. Негативная сторона низкой капиталоемкости — это снижение спроса на капитал и удешевление кредита на стадии циклического роста, что подрывает традиционные инструменты экономической политики (уровень ставок) и одновременно снижает спрос на кадры (занятость) в инвестиционных секторах. Государство должно находить способы решения этих проблем.
Известный экономист Джеймс Гэлбрейт отмечает: «Новые технологии экономят капитал и, таким образом, уменьшают долю инвестиций в общих расходах. Это неплохо. Но это означает более низкие инвестиционные расходы, меньшее количество рабочих мест и более низкий темп роста. Влияние новых технологий на инвестиционные расходы может быть компенсировано, но только за счет увеличения госинвестиций или потребления домохозяйств, причем последнее подпитывается либо доходами, либо долгами». Технологии влияют на формирование государственной политики. С одной стороны, повышается роль государства при существенной трансформации его модели управления. Сейчас страны конкурируют не столько за счет дешевого труда или обилия природных ресурсов, сколько за счет качества государственного управления. С другой стороны, важно разграничивать благосостояние и экономический рост. Эти показатели долгое время считались синонимами, причем в экономическом росте видели основной, если не единственный источник роста благосостояния.
Однако за последние 30 лет появились примеры расхождения показателей. Например, в советской политике в 1986–1990 годах повышение темпов роста сопровождалось снижением благосостояния. А длительная экономическая стагнация в Японии не помешала его росту. Быстрое распространение цифровых технологий усиливает это расхождение: цифровизация, быстро удешевляя новые товары и продукты, может негативно влиять на статистику ВВП, приводя одновременно к качественному повышению благосостояния. В эпоху цифровых технологий появляется новый феномен — технологическая дефляция. Продукты и услуги быстро удешевляются (в рамках одного поколения), новые товары и услуги становятся доступны массовому потребителю и делают жизнь богаче, лучше и интереснее, но быстрое удешевление негативно влияет на показатели ВВП. Способность генерировать благосостояние на основе внедрения новых технологий становится важнейшим показателем эффективности модели госуправления.
И, конечно, предметом анализа должно стать влияние новых технологий на характер политической жизни. Коронавирусное время существенно повысило спрос на сектор государственных услуг и одновременно обострило обсуждение перспектив появления цифрового Большого Брата. Это, несомненно, важная тема и для научных дискуссий, и для осмысления в художественной литературе. Скоро мы увидим и новые литературные произведения, и реализацию этих фантазий на практике.
