В повестке российского председательства в БРИКС в текущем году вопросы, связанные с данной тематикой, тоже оказались на первых местах. В особенности это касается борьбы с изменением климата. Ведется речь о создании Климатического совета БРИКС. На исходе августа в Москве должны состояться тематический форум и Диалог высокого уровня по климату.
Вместе с тем инициативы в области глобальных климатических действий, выдвигаемые в последние годы на площадках такого типа в качестве альтернативы доминирующим пока западным подходам, направлены по большей части либо на обеспечение национального суверенитета при участии в глобальных климатических действиях, либо на минимизацию затрат в ходе «зеленого перехода». Задачи очевидно благие. Но текущая реальность требует от нас более широкого взгляда на проблемы как борьбы с изменением климата, так и остальных 16 Целей устойчивого развития ООН (ЦУР), утвержденных Генассамблеей в 2015 году. В том случае, если мы действительно хотим играть самостоятельную и существенную роль в реализации данных целей.
Перспективы же этого процесса пока не очень радостны. Уже сейчас можно утверждать, что к рубежу 2030 года, установленному Объединенными нациями в 2015-м, ЦУР будут достигнуты лишь кое-где и отчасти. Что совершенно противоречит их всеобъемлющему характеру. Само устройство мировой экономической системы не предполагает ни полноценного перехода к «зеленой экономике», ни качественной и достаточной международной помощи развитию.
С начала нынешнего века идея устойчивого развития – экономического и социального роста, не подрывающего возможности такого же роста для будущих поколений, – занимает все большее место в практике многостороннего международного сотрудничества. В декларациях ооновских институций и любых форумов стран-лидеров, от БРИКС до «большой семерки», указание на приверженность ценностям устойчивого развития стало практически непременным. Особую значимость имеет сегодня то, что движение к целям устойчивого развития исключает деление мира на «хороших» и «плохих», тут действительно результативной может быть только общая, коллективная работа, предполагающая общую ответственность.
В повестке российского председательства в БРИКС в текущем году вопросы, связанные с данной тематикой, тоже оказались на первых местах. В особенности это касается борьбы с изменением климата. Ведется речь о создании Климатического совета БРИКС. На исходе августа в Москве должны состояться тематический форум и Диалог высокого уровня по климату.
Вместе с тем инициативы в области глобальных климатических действий, выдвигаемые в последние годы на площадках такого типа в качестве альтернативы доминирующим пока западным подходам, направлены по большей части либо на обеспечение национального суверенитета при участии в глобальных климатических действиях, либо на минимизацию затрат в ходе «зеленого перехода». Задачи очевидно благие. Но текущая реальность требует от нас более широкого взгляда на проблемы как борьбы с изменением климата, так и остальных 16 Целей устойчивого развития ООН (ЦУР), утвержденных Генассамблеей в 2015 году. В том случае, если мы действительно хотим играть самостоятельную и существенную роль в реализации данных целей.
Перспективы же этого процесса пока не очень радостны. Уже сейчас можно утверждать, что к рубежу 2030 года, установленному Объединенными нациями в 2015-м, ЦУР будут достигнуты лишь кое-где и отчасти. Что совершенно противоречит их всеобъемлющему характеру. Само устройство мировой экономической системы не предполагает ни полноценного перехода к «зеленой экономике», ни качественной и достаточной международной помощи развитию.
Общественно-экономическая формация, получившая название либерально-демократического капитализма, в ее нынешнем виде оказалась несовместима с достижением Целей устойчивого развития ООН. Ее мотивом и движущей силой являются стремление к постоянному росту прибыли и конкуренция, порождающие массовое неравенство, которое подрывает глобальную экономическую стабильность и в конечном счете вызывает сомнения в справедливости демократии. Для достижения ЦУР необходимы новые, более рациональные системы управления капиталом и торговлей.
Бесконечное расширение экономической активности в мире, где естественные ресурсы ограниченны, не может характеризоваться как устойчивое развитие, даже несмотря на несравненный технологический прогресс.
Капитал является таковым только до тех пор, пока он имеет способность к самовозрастанию, то есть прибыль должна постоянно инвестироваться в расширение производства с последующими неизбежными кризисами перепроизводства, «шоковыми терапиями», количественным смягчением, «вертолетными деньгами», войнами за рынки.
Маркс видел решение в уравнивании возможностей классовых сил и справедливом распределении доходов между классами через социализацию собственности. Кейнс отверг обобществление средств производства и централизованное распределение, но отвел важную роль государству в обеспечении дополнительных инвестиций. По Кейнсу, государству следует управлять экономикой с тем, чтобы предотвращать несоответствия, возникающие между совокупным спросом и совокупным предложением. В 1941 году Кейнс пошел еще дальше, предложив учредить всемирный центральный банк для управления всей мировой экономикой. За принятием на исходе Второй мировой войны Бреттон-Вудских правил последовало выстраивание послевоенной системы глобального экономического управления, «золотой век» капитализма с 1945 по 1971 год, когда спрос и предложение регулировались через показатели занятости трудового населения. Порядок был сломан с принятием в 1961 году Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) «Кодекса либерализации движения капиталов». Началась гонка за экономическим ростом с последующей инфляцией и неизменными кризисами.
Отсутствие управления глобальной экономикой и финансовыми потоками привело к массированному дерегулированию, а технологический прогресс усилил роль негосударственных субъектов экономики. Система функционирует во многом в интересах частного, а не государственного сектора, в отрыве от демократического контроля, хотя деньги налогоплательщиков через госучреждения используются для субсидирования, выкупа банкротов, смягчения рисков. Потеря общественного контроля за национальными экономиками привела к разочарованию в демократии. Все более ощутимым становится разрыв между бедностью и богатством в национальном и международном масштабе. Результат – классическое перепроизводство, высокая долговая нагрузка, падение доходов основной массы населения. Практика показывает, что все это ведет и будет приводить к глобальным финансовым кризисам.
Антропогенное изменение климата в индустриальную эпоху высветило тот факт, что максимизация прибыльности капитала как основная мотивация существующей общественной экономической формации в условиях ограниченного естественного ресурса Земли противоречит самой идее устойчивости. Страны и сообщества сталкиваются с экстремальными климатическими рисками, падением урожаев и нехваткой энергии и будут требовать (уже требуют) трансформации системы международного управления для стабилизации национальных экономик. Стабильность и развитие напрямую будут зависеть от равновесия природных и социальных систем. Возрастание богатства немногих и обнищание многих этому противоречит.
В условиях сужающихся национальных возможностей и глобализации информационных и финансовых потоков возможные решения могут быть найдены на путях международного сотрудничества, регулирующего движение товаров и капитала.
Восстановление многостороннего сотрудничества будет нуждаться в своего рода новом творчестве и правоприменении, внедрении и реализации универсальных моральных ценностей. Профессор Денис Сноуэр, возглавляющий программу глобальной экономики и развития в Брукингсе, предлагает провести здесь параллель с Конвенцией о запрете рабства, принятой Лигой Наций в 1926 году.
Рамочная конвенция ООН об изменении климата и ее Парижское соглашение 2015 года заложили основу объективной и прозрачной системы общих правил оценки воздействия на климат государств и хозяйствующих субъектов с соответствующей отчетностью и обязательствами. Однако мировому сообществу предстоит договориться о содержательных санкциях за нарушение правил и показателей и преимуществах при их выполнении. Как достичь консенсуса по вопросу взаимного доверия и справедливости при принятии таких норм и обязательств, остается во многом открытым вопросом.
И гораздо труднее будет, опираясь на нормы, включая международно признанные стандарты ESG, ввести в правоприменительную практику ограничения по максимизации прибыли в интересах окружающей среды, климата и социальной справедливости. Системы ценообразования, налогообложения, государственно-частного партнерства и мотивации менеджмента и персонала, необходимые для реализации этой цели, лишь зарождаются. Принятые и декларированные различными международными организациями нормативы по ответственности собственников, советов директоров, регуляторные функции надзорных органов носят в лучшем случае индикативный, а не императивный характер. Равным образом стимулирование потребления, так называемый консьюмеризм, идет вразрез с социальным и экологическим равновесием.
Осознание масштабов проблемы заставляет власти реагировать. Европейский союз одобрил так называемый «Зеленый пакт» и концепцию циркулярной экономики. США при администрации демократов, преодолевая сопротивление республиканцев, инвестирует миллиарды долларов в инфраструктурные проекты и сохранение климата. Организация экономического сотрудничества и развития готовит экономические программы, предполагающие оценку благосостояния нации по индикаторам и нормативам, не связанным с ростом валового внутреннего продукта. Международный валютный фонд создал Resiliance and Sustainability Trust как инструмент поддержки стран с низким уровнем дохода для смягчения проблем изменения климата. Однако разрозненные элементы нового глобального управления в единую структуру не складываются.
За столетие со времени создания Лиги Наций система поддержания мира и сотрудничества между государствами не претерпела кардинальных изменений – межгосударственные консультации, комитеты, эксперты и исследовательские организации, нанятые на «подрядные работы», выработка плана решений, долгая, не всегда продуктивная дискуссия в преддверии принятия консенсусного решения.
Возвращаемся ли мы к тому, что в период, называвшийся «золотым веком капитализма», немецкий экономист Герберт Гирш описывал как симбиоз «лучшего из двух миров – планирования и ценового механизма»? При этом сам Гирш, директор Института мировой экономики в Киле, в 1970-е годы склонился к неолиберальной школе Хайека, Фридмана и других с ее канонами: приватизацией, дерегулированием, свободой перетоков капитала.
Неолиберализм не смог стать безусловно превалирующей идеей даже в западном мире, где этому оказывали и оказывают сопротивление социал-демократические партии, профсоюзы и группы гражданского общества. После мировых кризисов конца нулевых годов и пандемии начала 2020-х переосмысление принципов международного экономического порядка приобрело более острый и решительный характер. Свободно-рыночная парадигма сменилась на концепции «за пределами роста ВВП», «циркулярной экономики», «зеленого перехода». Основные экономические школы заговорили о «планетарной политике» и «экономике благосостояния». В марте 2024 года нобелевский лауреат Ангус Дитон призвал к полному пересмотру этики экономической науки и глобального управления экономикой с тем, чтобы «встать на сторону народа».
Сделать это будет трудно потому, что сами институты этого управления – Организация Объединенных Наций, Международный валютный фонд и Всемирный банк, Всемирная торговая организация и Организация экономического сотрудничества и развития – находятся в серьезном кризисе доверия, легитимности и эффективности. Так называемая институциональная реновация встает на повестку дня. Способен ли обновленный БРИКС стать движущей силой такой реновации? Время покажет, но в любом случае попытки такого рода получат достаточный отклик. Так или иначе, они просто необходимы для выстраивания полноценного диалога между глобальным Югом и глобальным Севером, мировым большинством и мировым меньшинством.
Источник: Независимая газета
