В России произошел слом инерционной модели роста

Многополярный мир — это концепция в первую очередь не экономическая, а политическая. Здесь можно говорить об экономических предпосылках его формирования и экономической мощи конкретных стран как игроков этого многополярного мира. Если вы посмотрите на ранжирование стран и региональных объединений по показателю валового внутреннего продукта, по паритету покупательной способности, то там в группе лидеров очень интересная картина. На первом месте идет Китай, дальше с отрывом США и ЕС. Это первый эшелон игроков, вовлеченных в формирование многополярного мира. Далее идут АСЕАН с Индией, это второй кластер лидеров. А дальше идет кластер игроков, включающий в себя и Россию, и МЕРКОСУР, и Японию, и Турцию. Все эти игроки имеют свои интересы в международной системе и активно их защищают — и самостоятельно, и в коалициях с союзниками.

Таким образом, картина оказывается гораздо сложнее примитивного тезиса о том, что есть США и Китай, а все остальные должны между ними выбирать. Это абсолютно ложный тезис. Многополярность на то и многополярность, что обеспечивает многовариантность сотрудничества. У каждого свои интересы, и каждый выстраивает свои коалиции по тем интересам, которые у него есть. Китай — прекрасный партнер для Российской Федерации. Значит ли это, что интересы Китая и Российской Федерации полностью совпадают? Нет. Мешает ли это нашему сотрудничеству? Тоже нет. Значимые игроки будут взаимодействовать между собой по тем вопросам, которые для них представляют интерес. Только и всего.

«Оказалось, что российская экономика обладает существенно бо́льшим запасом прочности, чем предполагали западные эксперты, а экономики развитых стран — существенно меньшим. По итогам 2023 года российская экономика выросла на 3,6 процента, а, скажем, экономика стран зоны евро — всего на 0,5 процента (по сравнению с 5,9 процента в 2021 году и 3,4 процента в 2022-м)», — напоминает заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений им. Примакова РАН Сергей Афонцев. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал, почему мы растем несмотря на санкции, будет ли торговая война между ЕС и Китаем, ждать ли дедолларизации мировой экономики и есть ли перспективы у цифрового рубля.

«Российская Федерация совершила почти невозможное»

— Сергей Александрович, что происходит в мировой экономике? Всемирный Банк почему-то все время меняет свои прогнозы, и в основном они понижательные. Какие тенденции на это влияют?

— Корректировку прогнозов в последнее время делает не только Всемирный банк, но и практически все серьезные организации, которые изучают мировую экономику. Наибольшим авторитетом традиционно пользуются прогнозы МВФ. Во-первых, они наиболее понятны с точки зрения методологии расчетов, а во-вторых, как правило, оказываются наиболее точными.

Сложности, которые на сегодняшний день возникают при прогнозировании мировой экономики, напрямую связаны с теми фундаментальными сдвигами, которые происходят под влиянием геополитических шоков. Традиционная система мирохозяйственных связей претерпевает коренную трансформацию, а вместе с ней и система взаимосвязей между экономическими процессами и переменными. В результате модели, которые хорошо описывали мировую экономику, какой мы ее знали до 2022 года, начинают давать сбой и нуждаются в перенастройке. Естественно, это отражается и на точности экономических прогнозов.

Чтобы в этом убедиться, посмотрим, как изменялись прогнозы МВФ после начала специальной военной операции. В апреле 2022 года МВФ резко понизил прогноз по российской экономике, предсказав ее падение на 8,5% (к слову, многие другие международные организации предрекали нам еще более глубокий спад, выражаемый двузначными цифрами). Прогноз роста стран с развивающейся экономикой был понижен на 1 процентный пункт, прогноз для развитых стран — на 0,6 процентного пункта. Таким образом, предполагалось, что развивающиеся страны пострадают от геополитического кризиса сильнее, чем развитые. На самом же деле по итогам 2022 года темпы роста развитых стран оказались на 1,3 процентного пункта ниже по сравнению с исходными прогнозами, а темпы роста развивающихся стран отстали от ранних прогнозов всего на 0,7 процентного пункта.

Таким образом, наибольший ущерб от геополитического кризиса пришелся на долю экономически развитых стран. Развязав санкционное противостояние, они наказали сами себя. Что же касается России, то спад ее экономики в 2022 году составил всего 1,2 процента. Оказалось, что российская экономика обладает существенно большим запасом прочности, чем предполагали западные эксперты, а экономики развитых стран — существенно меньшим. По итогам 2023 года российская экономика выросла на 3,6 процента, а, скажем, экономика стран зоны евро — всего на 0,5 процента (по сравнению с 5,9 процента в 2021 году и 3,4 процента в 2022 году). Ну а если страдают экономически развитые страны, то показатели мировой экономики тоже чувствуют себя не очень хорошо. Что, собственно, мы и видим в цифровом выражении.

— А в чем причина? Ведь они же сами против нас эту экономическую войну затеяли, и против Китая наскоки продолжаются. В итоге получается, что они плюют против ветра, раз это агрессивное экономическое поведение против них оборачивается?

— Если отвечать на этот вопрос откровенно, то приходится констатировать значительное падение уровня экспертного обеспечения экономических и политических решений в странах Запада. Многие последствия принимаемых решений попросту не были просчитаны. При этом очень существенно завышалась устойчивость западной экономики. Я бы сказал, что доминировал шапкозакидательский подход, дескать, развитые экономики очень стабильны, а развивающиеся нестабильны, поэтому любой источник нестабильности ударит прежде всего по ним. При этом совершенно игнорировался тот факт, что в течение последних кризисов, в частности в 2008–2009 годах и в коронавирусный 2020-й, сильнее всего страдали именно развитые страны. Оказалось, что они более хрупкие, а у развивающегося мира, напротив, механизмы адаптации гораздо более гибки и эффективны.

Что же касается прогнозов влияния санкций на российскую экономику, то они с самого начала опирались на совершенно нереалистичные (я бы даже сказал, нелепые) представления о том, как она устроена и какие механизмы ею управляют. Наши геополитические оппоненты и обслуживающие их эксперты опирались — и во многом продолжают опираться — на собственные фантазии относительно того, как устроена российская экономика, игнорируя факты реальности. Неудивительно, что им приходится придумывать все новые объяснения того, почему их катастрофические предсказания относительно России раз за разом не сбываются.

Но справедливости ради надо сказать, что Российская Федерация совершила почти невозможное. С точки зрения того, что было известно о структуре и динамике мировой торговли, невозможно было переориентировать экспорт и импорт нашей страны с Запада на Восток таким образом, чтобы минимизировать последствия санкционного давления. Российская Федерация это смогла. Этого никто не предполагал. И данный фактор стал одним из ключевых в обеспечении устойчивости российской экономики.

«Европейская экономика по издержкам является одной из самых неконкурентоспособных в мире»

— Много говорят о том, что будет торговая война ЕС с Китаем. Отчего вдруг европейцы на КНР ополчились и чего они хотят этим добиться?

— Здесь есть две причины. Во-первых, это совершенно беспрецедентное давление на Европейский союз со стороны США, направленное на то, чтобы ЕС присоединился к недружественным шагам Соединенных Штатов против Китая. В данном случае, как и во многих других, в частности с Россией, США проталкивают свою повестку через своих европейских партнеров, которые окончательно забыли, что такое национальные интересы.

Вторая причина связана с тем, что европейская экономика по издержкам является одной из самых неконкурентоспособных в мире. Европейские товары отличаются высоким качеством, но, кроме качества, покупателей интересует еще и цена. И вот по соотношению цены и качества у европейских товаров большие проблемы, особенно в сегментах массового спроса.

Почему так происходит? Потому что в Европейском союзе непропорционально высокая доля издержек приходится на налоги, социальные отчисления, соблюдение завышенных экологических стандартов (в том числе совершенно надуманных требований по снижению выбросов парниковых газов). Какой вывод в сложившейся ситуации сделал бы профессиональный экономист? Надо снижать издержки! А какой вывод делают европейские политики? Надо переложить свои проблемы на чужие плечи! Отсюда, в частности, родилась идея с углеродным налогом, с помощью которого ЕС пытается заставить весь мир оплачивать неэффективность европейских производителей.

Претензии к Китаю основаны на той же логике: «Почему у Китая такие конкурентоспособные электромобили? Слишком уж они дешевые. Наверное, китайцы их субсидируют. Давайте мы введем против них торговые барьеры!» Да, механизмы государственной поддержки в Китае есть и субсидирование существует. А что, в ЕС нет субсидирования на приобретение электромобилей? Есть. Только субсидирование в Евросоюзе по определению считается «хорошим», а в КНР — «плохим», и ему предлагается противопоставить торговые барьеры. В данном случае мы имеем дело с обыкновенной эгоистичной протекционистской политикой, которая навредит мировой экономике. При этом, поскольку она не устраняет проблем европейских производителей, европейской экономике эта политика мало что даст.

— И к чему это приведет? У Китая же есть чем ответить, и он не раз говорил, что в случае серьезных ограничений задействует свои инструменты.

— Все будет зависеть от того, насколько европейским политикам хватит здравого смысла. Если вы помните, Соединенные Штаты с Китаем в 2019 году тоже очень близко подошли к началу полномасштабной торговой войны. Уже и расчеты прогнозные делались, к чему это приведет. Но в какой-то момент хватило ума сесть за стол переговоров и подписать предварительные условия урегулирования. Потом был ковид, и до согласования окончательных условий дело не дошло, тем не менее острота конфликта очень сильно упала. Обратите внимание, сейчас в отношениях США и Китая превалирует противостояние в сфере технологий, чиповые войны и так далее. О полномасштабной торговой войне никто не говорит. Почему? Потому что поняли, что дальше наращивать накал противостояния нельзя, и было найдено компромиссное решение. Хватит ли у европейских политиков ума вовремя остановиться? Судя по их поведению в последние годы, я не очень уверен в том, что они готовы остановиться прямо сейчас.

«Конечно, с точки зрения ФРС это очень большая проблема»

— Что происходит с долларом, он укрепляет свои позиции в мировых расчетах и накоплениях или, наоборот. теряет? Глава минфина США Джанет Йеллен боится дедолларизации, о чем пишет американская деловая пресса.

— Здесь все очень интересно. Вдруг оказалось, что мировая экономика может реагировать на возникающие проблемы совсем не так, как хочется тем, кто занимает в мировой экономике ведущие позиции. Если мы посмотрим на цифры, то позициям доллара, несмотря на все вызовы, в стратегическом плане мало что угрожает. В июне 2024 года доллар обслуживал 47,8 процента глобальных платежей, в то время как китайский юань, например, только 4,6 процента. Но это цифры по платежам, которые идут через систему SWIFT. С 2022 года активно растут платежи, которые проходят мимо платежных каналов, контролируемых экономически развитыми странами. И это совсем не то, что американские политики и денежные регуляторы ожидали и хотели бы видеть. И тот факт, что укрепляются позиции юаня в международных расчетах и идет активный поиск форматов торговли без доллара, конечно, для американской стороны очень болезненно. Может быть, пока болезненно только в имиджевом плане — как сам факт покушения на лидирующие позиции доллара.

Очевидно, что в ближайшие годы доллар сохранит ведущие позиции в обслуживании торговых и финансовых операций. Однако способность США контролировать происходящие в мировой экономике процессы через отслеживание долларовых операций сокращается. А с учетом того, как Штаты зависят от инвестиций нерезидентов в их государственные ценные бумаги, любой сигнал, который свидетельствует об ослаблении позиций доллара, может быть воспринят инвесторами негативно. Конечно с точки зрения ФРС это очень большая проблема. И реакция Йеллен в этом отношении весьма симптоматична.

— После покушения Дональд Трамп значительно усилил свои позиции в предвыборной гонке и к его политической и особенно экономической программе сразу возрос публичный интерес. Как пишет The Wall Street Journal, в команде Трампа как часть масштабного плана экономических реформ в том числе обсуждается идея о прямом контроле политики федерального резерва со стороны президента. Он что, действительно хочет произвести такую революцию?

— Не могу сказать, что я очень внимательно слежу за риторическими баталиями, которые сейчас происходят в Соединенных Штатах, но не исключаю, что в пылу дискуссии кандидаты и их команды могут выдвигать самые радикальные идеи о перестройке экономической политики. В рамках сколь-либо серьезных дискуссий такая идея не отслеживалась. Даже если кто-то из политиков вдруг захочет провернуть что-то похожее на эту идею, институциональная и законодательная машина США, скажем аккуратно, такого рода революции вряд ли допустит. А критика ФРС со стороны Трампа меня не удивляет. Я не помню избирательных кампаний, в рамках которых кандидаты не критиковали бы политику денежно-кредитных властей. Если есть какие-то экономические проблемы, нужно найти виновного. Чаще всего стрелы пускают в кого? В экономический блок правительства и денежного регулятора. США в данном случае не исключение.

«Вдруг оказалось, что от России очень много всего зависит в мировой экономике»

— По данным Всемирного банка, Россия по итогам 2023 года вошла в десятку стран по размеру торгового профицита. Больше всех на торговле смог заработать Китай, получивший торговый профицит в 594 миллиарда долларов. Далее идут Германия (245,3 миллиарда долларов) и Ирландия с чистыми доходами от торговли в 178 миллиардов. В пятерку лидеров также входят Сингапур (155 миллиардов долларов) и Швейцария (131 миллиард). Россия стала 7-й по размеру торгового профицита, получив доход от торговли в 121 миллиард долларов. Откуда такой профицит у Ирландии и Сингапура?

— Ирландия — общеизвестный хаб регистрации международных компаний (в первую очередь американских), действующих на европейском рынке. Apple, Google и другие бизнес-гиганты зарегистрированы в Ирландии и проводят через нее широкий круг операций в интересах сокращения налоговых платежей.

С Сингапуром сложнее. С одной стороны, это высокоразвитая экономика, занимающая видные позиции на глобальном рынке высокотехнологичных товаров. Свыше 40 процентов экспорта Сингапура традиционно приходится на машинотехническую продукцию. С другой стороны, это один из ключевых торговых хабов в Юго-Восточной Азии, через который проходят значительные товарные потоки. Как следствие, продавать Сингапур может не только то, что сам производит. В частности, он является крупным экспортером нефтепродуктов и золота.

— Эта же статистика свидетельствует, что всего в прошлом году в мире было 43 страны с торговым профицитом, но 72 страны с торговым дефицитом на 2,3 триллиона долларов. Абсолютным лидером здесь были США, за которыми следуют Индия, (дефицит в 245 миллиардов долларов) и Великобритания (232 миллиарда долларов). В пятерку также входят Франция (88 миллиардов) и Турция (87 миллиардов). Почему такая неожиданная пятерка лидеров?

— Даже если между соответствующими странами мало общего, во всех случаях работает один и тот же механизм. Есть такая штука — платежный баланс. Он потому и баланс, что должен сводиться в ноль. Если вы продаете больше, чем покупаете, то к вам приходит больше валюты. Она должна быть использована. Как? Вы ее можете либо инвестировать за границу, либо накопить как часть международных резервов страны. Два главных балансирующих блока — это торговля и инвестиции. Та страна, у которой ведущим блоком является торговля, если она нетто-экспортер, должна вывозить капитал. Помните, сколько раз у нас говорили, что в России утечка капитала, как же так, Российская Федерация деньги непонятно куда направляет! Но Россия — нетто-экспортер товаров и по определению валюту может направить либо в международные резервы, либо за границу. Если у страны устойчиво активное сальдо торгового баланса, она по определению должна быть экспортером капитала. Что и наблюдалось все последние десятилетия. Но у некоторых стран ведущим является не торговый блок, а финансовый. Когда мы говорим, что Соединенные Штаты активно продают свои ценные бумаги за рубеж, то понимаем, что к ним из-за границы деньги приходят. А куда же они могут направляться? На покупку товаров из-за границы. Отсюда и пассивный торговый баланс. Это все связанные вещи.

Здесь уместно сравнение с ножницами. Нельзя сказать, какое из лезвий ножниц режет бумагу, нижнее или верхнее. Оба. Точно так же и с платежным балансом: чтобы понять происходящее, надо смотреть и на торговлю, и на движение капитала. Например, Индия и Китай — две огромные развивающиеся экономики. У Китая одно из крупнейших положительных сальдо торгового баланса и, соответственно, КНР активно инвестирует по всему миру, а у Индии все наоборот. Казалось бы, вот два развивающихся гиганта, они должны быть похожи, а с точки зрения платежного баланса у них все по-разному.

— Опять же, судя по этим данным, санкции (которых, говорят, уже более 30 тысяч против нас ввели) не работают, раз мы так успешно торгуем. Почему?

— Потому что мы предлагаем мировой экономике много полезных и хороших товаров, которые всем нужны. И если кто-то имеет глупость отказываться от этих товаров, то умные люди в очередь выстраиваются, чтобы эти товары покупать. С начала 1990-х у экономистов было популярно представление о России как о «небольшой открытой экономике». Да, Россия территориально большая. Да, в ней живет много людей, производится много товаров и услуг, но она якобы «малая открытая экономика» в том смысле, что не может влиять на ситуацию на мировых рынках. Вот мировые рынки на нее влияют, а она на них — нет. Цена на нефть выросла — Россия заработала деньги. Цена на нефть упала — Россия деньги потеряла. А сама она на эти рынки влиять не может. Именно на таких представлениях строились расчеты тех, кто хотел санкциями разрушить российскую экономику. Если от России ничего не зависит, то достаточно обложить ее санкциями, и ее экономика потерпит крах.

Но вдруг оказалось, что от нашей страны очень много всего зависит в мировой экономике. Ведущие энергетические рынки, ведущие рынки продовольственного сырья, удобрений, металлов и многого другого. По металлам, обратите внимание, до сих пор санкционное давление ниже, чем по всем остальным направлениям. Почему? Потому что боятся обрушения глобальных рынков.

От России много чего зависит, она предлагает много чего хорошего, поэтому с нами хотят сотрудничать несмотря ни на что. Это не значит, что обязательно дружить. Дружба, любовь — это все между людьми. В международных отношениях такого нет. Там есть национальные интересы и сотрудничество, направленное на их достижение. Очень большое число стран в своих национальных интересах продолжают и развивают сотрудничество с Россией. Сколько себя помню (еще с обсуждения «Программы Грефа» почти четверть века назад), в каждой программе по внешнеэкономической деятельности мы писали о необходимости развития энергетического сотрудничества с Индией, включая экспорт углеводородного сырья. И каждый раз нам говорили: «Это невозможно, это далеко, это дорого, там Гималаи, невозможно проложить трубопровод, у индийцев близко Саудовская Аравия, им наша нефть не нужна». Четверть века это было невозможно. А в 2022 году за 8 месяцев все это было сделано с нуля. Это к вопросу о том, какова на самом деле потребность мира в товарах из России и свидетельство того, каким на самом деле потенциалом гибкости

«Все понимают, что ВТО де факто не работает»

— Как идет переориентировка российской экономики на новые рынки? Эксперты говорят, что в связи с 14-м пакетом санкций нам придется менять уже выстроенные с 2022 года схемы обхода предыдущих рестрикций, поскольку теперь вторичные санкции направлены против тех наших зарубежных партнеров, кто помогает их обходить.

— Я бы не стал говорить, что мы должны менять какие-то отлаженные механизмы. Дело в том, что эти механизмы непрерывно менялись и меняются на протяжении последних двух лет. То есть каждый раз мы сталкиваемся с какими-то новыми задачами, находим какие-то решения применительно к конкретному случаю, потом возникают какие-то новые проблемы и придумываются новые решения. Время от времени появляются какие-то ужастики типа того, что вот посмотрите, наши танкеры стоят, нефть не возят, значит, санкции работают! Ну да, какие-то танкеры стоят, но другие нефть возят, и их большинство. Помните, сколько шума было вокруг проблем с платежами в торговле с Индией? Вот, зависают рупии, как их достать и нужны ли они вообще? Несколько месяцев дискуссий, а потом выяснилось, что все начало работать, что рупии нужны и работают на нашу экономику. С Китаем то же самое было. Помните, весной фиксировалось снижение торговых потоков? Ничего, все снова начало расти, потому что для новых проблем нашлись новые решения. И так постоянно.

Опять-таки мне не очень понятна профессиональная квалификация западных авторов всех этих аргументов. Они, похоже, действительно предполагают, что есть какие-то неизменные механизмы торговли, и если их разрушить, то все рухнет. Это абсурд. Уж, казалось бы, что могло быть неизменнее, чем наше энергетическое сотрудничество с Европой? Оно существовало, потому что работала взаимная выгода. Перестала работать взаимная выгода — и все сразу поменялось: мы стали сотрудничать с другими странами. Точно так же и здесь.

Наши оппоненты все время хотят все контролировать. Почему та или иная страна не соблюдает американские санкции? А почему она вообще должна их соблюдать? Это не ее законодательство. Это нарушение принципов ВТО. Как-то все начали забывать, что диктат в отношении торговой политики суверенных государств — вещь недопустимая. Никто не имеет права этого делать. Но авторы санкций считают, что имеют. Ну если они так считают, значит, те, кто занимается реальными внешнеторговыми операциями, должны находить способы минимизировать ущерб от этого экономического терроризма. Они их находят и будут находить. Если в какой-то стране заявляют, что не станут поставлять в Россию те или иные товары, то РФ эти товары все равно получит. Потому что есть международная торговля. Ее нельзя обмануть, как нельзя обмануть гравитацию. Если выгодно, то торговать будут.

— В середине июля встреча стран «Большой семерки» по торговле. На итоговой пресс-конференции глава МИД Италии, вице-премьер страны Антонио Таяни заявил, что одной из центральных тем встреча стала реформа Всемирной торговой организации. По его словам, ВТО должна получить возможность приспособиться к изменению ситуации. Что за изменение ситуации, кто и как будет реформировать ВТО?

— Все понимают, что ВТО де факто не работает. И все понимают, из-за кого и из-за чего это происходит. Проблемы ВТО начались с паралича органа по разрешению споров: США блокировали назначение в него новых членов взамен тех, чьи полномочия истекли. Все, этот орган не работает. Если он не работает, невозможно разрешать споры. Если невозможно разрешать споры, то непонятно, для чего существуют правила, при нарушении которых эти споры и возбуждаются. Всем ясно, что функциональная эффективность ВТО на сегодня носит пассивный характер. Нет массового нарушения базовых принципов, но при этом нет и эффективной работы механизмов, которые эти принципы должны были бы проводить в жизнь.

Когда сегодня говорят о реформе ВТО, то это не более чем сотрясание воздуха, так как преобразования в этой области в первую очередь должны начинаться с реанимации органа по разрешению споров. Но этого не произошло при Байдене, и, если победит Трамп, тем более не произойдет. Поэтому в данном случае это просто пустые слова, и шансы на какую-то реальную подвижку здесь отсутствуют. Скорее на уровне БРИКС надо думать о создании альтернативных механизмов обеспечения права ВТО, если мы считаем, что это право заслуживает дальнейшего существования. С моей точки зрения, заслуживает. Имеет смысл подумать и о создании дополнительных механизмов, которые будут работать в режиме ВТО плюс для облегчения нашего взаимодействия. В первую очередь в сфере взаимных платежей. Здесь не ВТО надо реанимировать, а создавать более гибкую и более дружественную для развивающихся стран систему торговли.

— Президент России на совещании по экономическим вопросам, где обсуждали внедрение и использование цифровых валют и других активов, сказал, что это направление современной экономики становится все более востребованным со стороны бизнеса, инвесторов, граждан практически во всем мире. Как у нас обстоит дело с цифровым рублем?

— В данном случае при ответе на ваш вопрос я буду выступать как академический экономист. Чтобы судить об эффективности того или иного инструмента, нужно иметь опыт его применения. В сфере использования цифровых валют центральных банков у нас пока нет опыта применения чего-либо подобного для обслуживания операций внешнеэкономической деятельности. Мы просто не знаем, как это работает. Теоретические аргументы в пользу эффективности данного инструмента существуют, но, как он сработает, в каких масштабах и в какой период, мы к сожалению, не знаем. Нужны эксперименты. Нужно, чтобы регуляторы и эксперты сидели вместе и в режиме реального времени смотрели на то, как это будет работать. Поэтому, если вы спросите, следует ли делать ставку на цифровой рубль или цифровые валюты как инструменты взаимных платежей, то я отвечу, что такая ставка преждевременна.

— Второй вопрос о применении цифрового рубля внутри страны. Ходят упорные слухи, которые в частности подтверждает профессор Катасонов, что в какой-то момент правительство введет в обращение цифровой рубль, а в отношении всех наличные из-под матрасов придется доказывать происхождение, чтобы перевести в цифровой рубль. Кому не подтвердят, все пропадет. Может такое произойти?

— Вообще не в моих правилах комментировать слухи и страшилки. В данном случае я бы сказал так: когда регуляторам, политикам, бизнесменам приписываются какие-то экстраординарные намерения, в первую очередь должен возникнуть вопрос: соответствуют ли эти интерпретации предположению о психическом здоровье людей и рациональном характере их деятельности? Когда слышишь вещи, о которых вы говорите, хочется задать вопрос: можно ли вообще представить себе человека, который в здравом уме предложил бы полный обмен наличных денег на цифровые?

Если кто-то хочет устроить хаос в экономике, то, наверное, он может такие инициативы заявить и даже попробовать реализовать, но все то, что мне известно о профессионализме руководства Центробанка, абсолютно исключает возможность того, что эти люди хотят угробить экономику своей страны. Поэтому применительно к данным слухам я бы настоятельно рекомендовал все эти фантазийные изыски чьего-то больного воображения игнорировать.

— Как известно, из-за санкций российские граждане и компании лишились возможности покупать доллары и евро на бирже, а Банк России перешел к новой методике расчета официального курса этих валют. Теперь курс доллара и евро определяют на основе данных о конверсионных операциях банков. Что это такое и когда будет сформирован четкий механизм формирования курсов?

— В принципиальном плане этот механизм уже сформирован, причем уже давно — еще в октябре 2022 года. То, что сейчас используется, было подготовлено два года назад, потому что специалисты в Центральном Банке уже тогда понимали, что рано или поздно мы с такой угрозой столкнемся.

Что такое конверсионные операции? В экономике есть экспортеры, которым нужно продать выручку, импортеры, которым нужно купить валюту, и есть другие хозяйствующие субъекты, которые работают с валютой. В сложившихся условиях они вынуждены проводить между собой внебиржевые операции. Отчетность по этим операциям есть, Центральный Банк анализирует эту отчетность и определяет средневзвешенный курс на основании всей совокупности операций. Да, такой механизм работает не так, как биржевой, к которому мы привыкли. А какие варианты?

Я такой пример на этот счет могу привести. Все привыкли за зиму переправляться с одного берега реки на другой по льду. Это было удобно, хорошо, но пришла весна и лед растаял. Все, его больше нет. Нужно придумывать что-то другое, что работает. Придумали паром. Да, работает он пока не без проблем. Когда будет налажен стабильный режим работы — по одному и тому же расписанию, без сбоев, и чтобы все понимали, что происходит? Если бы могли предсказать, когда наступит новая нормальность, которая дальше не менялась бы, тогда можно было бы говорить, когда будет отлаженный механизм. Но это пока невозможно. Реальность меняется каждый день. Но совершенствование механизма идет, и это позволяет адаптироваться к новым условиям. Главное, что мы в условиях такого беспрецедентного санкционного удара минимизировали ущерб. Да, этот ущерб не нулевой. Но и не катастрофичный.

«Никакой милитаризации российской экономики нет»

— На совещании у премьера Мишустина констатировали, что статистика за пять месяцев 2024-го свидетельствует: ВВП страны прибавил 5 процентов к аналогичному периоду прошлого года. Обрабатывающая промышленность выросла почти на 9 процентов, машиностроение показало двузначные темпы роста, инвестиции выросли почти на 15 процентов. Результат оказался существенно выше прогнозов и вопреки всем попыткам извне этому помешать. Но Эльвира Набиуллина говорит, что экономика сильно перегрета и надо ее охлаждать. Как это понимать? Будут охлаждать, то есть искусственно душить рост?

— Здесь идет извечная борьба между регуляторами, которые отвечают за реальный сектор и финансовый. Когда говорят, что экономика перегрета, что у нас дефицит рабочей силы (это, кстати, очень модный сейчас тезис), то это не совсем верно. Дефицит рабочей силы является одним из признаков приближения экономики к полной занятости. А полная занятость как минимум с 1930-х является одним из главных приоритетов деятельности экономических регуляторов. Если у вас неполная занятость — это плохо. Если у вас приближение к полной занятости (понятно, что стопроцентной занятости никогда не бывает, кто-то не может работать, кто-то не хочет и так далее), то это хорошо.

Наша экономика на этом пути, она приближается к полной занятости. Достигла ли она ее? По официальной статистике, у нас 2 миллиона безработных. Много это или мало? Вообще-то много: 2 миллиона человек непонятно чем занимаются, а могли бы производительно работать. Есть ресурс для дальнейшего привлечения трудовых ресурсов? Да. Какие у нас есть ограничения для достижения полной занятости? Загрузка производственных мощностей. Из них нельзя выжать больше, чем они могут произвести. Но у нас, как вы правильно сказали, динамичный рост инвестиций. А что это? Расширение производственных мощностей. Это расшивка тех узких мест, которые ограничивают дальнейший рост экономики.

В чем здравый смысл слов Набиуллиной? В том, что перегрев экономики обычно денежные регуляторы рассматривают через призму того, что происходит в финансовом секторе и что происходит с инфляцией. Да, инфляция у нас немаленькая, где-то 8,4 процента в годовом выражении при цели 4 процента. Эта цель не пересматривалась уже много лет, несмотря на то что происходит в экономике. С моей точки зрения, 8 процентов инфляции для ситуации, которая сложилась в условиях санкций, — это вполне нормально. В Турции без всяких санкций рост цен в июне — больше 70 процентов в годовом выражении. Вот это инфляция. Ясно, что сдерживание роста цен у нас достигается очень большими усилиями ЦБ. У этих усилий есть свои издержки, но Центральный Банк удар держит. Он контролирует ситуацию на финансовых рынках и делает это хорошо. Конечно, все мы хотели бы, чтобы учетная ставка была ниже, но, повторюсь, ножницы режут бумагу двумя лезвиями. Высокая учетная ставка — это тяжело для реального сектора, но и высокая инфляция тоже никому не нужна.

— Западные экономисты говорят, что рост российской экономики обеспечивается ее милитаризацией, военными и смежными заказами. А в Европе многие политики высказываются в том духе, что и нам надо перевести свою экономику на военные рельсы, что поможет и поддержать Украину, и подготовиться к войне с Россией, и улучшит общую экономическую ситуацию в ЕС. Под этим всем есть какой-то реализм?

— Если по существу, то это все полная глупость. Причем глупость в квадрате, в кубе, в чем угодно. Никакой милитаризации российской экономики нет. Если посмотреть на цифры, то рост наблюдается по широкому спектру отраслей, в том числе и тем, которые вообще не имеют отношения к вопросам обороны и безопасности. Что на самом деле произошло в России? Произошел слом инерционной модели роста, которая на протяжении полутора десятилетий генерировала низкие темпы прироста ВВП, по большей части просто гоняя деньги в контуре: «сырьевой экспорт — крупные банки — государственные мегапроекты». И мы почти 15 лет говорили, что нужно переходить к новой модели роста, чтобы выйти из этого заколдованного круга.

И вот в 2022 году эта модель сломалась. Деньги пошли на внутренний рынок. Причем деньги не только потребительские. Что сделали наши геополитические враги, закрыв доступ на свои финансовые рынки, обрубив связи с российскими биржами? Они перенаправили деньги российских инвесторов внутрь страны. Если раньше инвесторы могли говорить: мы лучше вложимся в зарубежные активы, они надежные, они в валюте, они гарантированно всем обеспечены и защищены, то сейчас этого варианта нет. Инвесторы направили свои деньги в российские компании. И после этого еще кто-то удивляется, почему у нас внутренние инвестиции растут. Вот поэтому и растут. И внутренний спрос растет, и занятость в гражданских отраслях.

А наши оппоненты в очередной раз выдумывают какие-то глупости про российскую экономику и говорят: «У России экономика растет из-за военных расходов, давайте сделаем то же самое». Во-первых, Россия растет не поэтому. А во-вторых, если они будут делать то, о чем говорят, то сделают большую глупость. Что, впрочем, лишний раз подтверждает тезис о катастрофическом падении качества экономической экспертизы в стане наших геополитических противников.

— Ваш прогноз в связи со всем происходящим? В Европе все громче говорят, что надо готовиться к полномасштабной войне с Россией после 2029 года.

— Поскольку мой институт занимается не только экономическими вопросами, но и вопросами международных отношений и безопасности, то у меня все-таки есть уверенность в том, что риторика риторикой, а интересы интересами, и в нужный момент геополитические ястребы перенесут ногу с педали газа на педаль тормоза. В итоге кризисные процессы войдут в переговорное русло. Конечно, защита от дураков здесь необходима, тем более в Европе их стало удручающе много. Но, обратите внимание, дискуссии в основном идут об отдаленной перспективе — 2029 год и позже. Потому что те, кто сейчас находится у власти, рассчитывают, что к тому времени с них будут взятки гладки. Кто-нибудь другой в перспективе должен будет отдуваться за все, что говорится и делается сегодня.

Что касается российской экономики, то перед ней открываются достаточно широкие возможности использования тех ресурсов, которые связаны с ориентацией на внутренний спрос и взаимодействие со странами, которые заинтересованы в сотрудничестве. Каким был главный вызов в 2022 году? Сохранить макроэкономическую стабильность. Сохранили. Катастрофический спад не состоялся. Доллар по 200 рублей никто не увидел, как Байден нам обещал. Торговля переориентировалась. Инфляция была высокой, но не смертельной. Каково главное достижение 2023 года? Это запуск модели роста, основанной на внутреннем спросе.

Каковы главные вызовы на 2024–2025 годы? Переход от модели роста, основанной на спросе, к модели роста, которая дополнена механизмами со стороны предложения. Расширение производственных мощностей, создание новых отраслей и производств, изыскание новых производственных ресурсов (в том числе трудовых, за счет перетока рабочей силы из неэффективных производств в более эффективные) и выход на долгосрочные перспективы роста.

С учетом того, что основной инструментарий экономических санкций нашими оппонентами уже отработан, можно говорить о том, что, вероятно, новые вызовы в 2024–2025 годах не станут настолько острыми, чтобы подорвать усилия по развитию того, что у нас в экономической науке называется экономикой предложения. Я считаю, что перспективы в этом плане достаточно хорошие. Дальше, конечно, все будет зависеть от развития геополитической ситуации. Прогнозировать реальность после 2025–2026 года сейчас трудно. Все-таки есть надежда на то, что геополитический кризис к тому времени хотя бы начнет приходить к урегулированию. Самое главное — не упустить тот импульс, который наша экономика получила в плане перестройки своей модели развития.

— Сейчас многие говорят, что уже формируется многополярный мир. Нынешний геополитический кризис каким-то образом урегулируется или начнет урегулироваться и на повестке дня встанет вопрос о нашем месте в этом новом мире. Что этот многополярный мир будет собой представлять и как мы со своей экономикой в него встроимся? Мы же с 90-х годов всецело ориентировались на Запад, а как теперь мы себя будем позиционировать? В качестве кого? Члена китайского блока, глобального Юга или полностью самостоятельного игрока?

— Многополярный мир — это концепция в первую очередь не экономическая, а политическая. Здесь можно говорить об экономических предпосылках его формирования и экономической мощи конкретных стран как игроков этого многополярного мира. Если вы посмотрите на ранжирование стран и региональных объединений по показателю валового внутреннего продукта, по паритету покупательной способности, то там в группе лидеров очень интересная картина. На первом месте идет Китай, дальше с отрывом США и ЕС. Это первый эшелон игроков, вовлеченных в формирование многополярного мира. Далее идут АСЕАН с Индией, это второй кластер лидеров. А дальше идет кластер игроков, включающий в себя и Россию, и МЕРКОСУР, и Японию, и Турцию. Все эти игроки имеют свои интересы в международной системе и активно их защищают — и самостоятельно, и в коалициях с союзниками.

Таким образом, картина оказывается гораздо сложнее примитивного тезиса о том, что есть США и Китай, а все остальные должны между ними выбирать. Это абсолютно ложный тезис. Многополярность на то и многополярность, что обеспечивает многовариантность сотрудничества. У каждого свои интересы, и каждый выстраивает свои коалиции по тем интересам, которые у него есть. Китай — прекрасный партнер для Российской Федерации. Значит ли это, что интересы Китая и Российской Федерации полностью совпадают? Нет. Мешает ли это нашему сотрудничеству? Тоже нет. Значимые игроки будут взаимодействовать между собой по тем вопросам, которые для них представляют интерес. Только и всего.