Россия и США разглядели друг в друге врагов, антиамериканизм и русофобия вошли в политическую повестку двух стран и стали серьезным фактором их внутренней жизни. Между тем история наших отношений знает разные периоды, буквально — от любви до ненависти. Где мы сейчас: в разгаре новой холодной войны или перед близкой разрядкой и даже партнерством,— разбирался «Огонек»
Россия и США разглядели друг в друге врагов, антиамериканизм и русофобия вошли в политическую повестку двух стран и стали серьезным фактором их внутренней жизни. Между тем история наших отношений знает разные периоды, буквально — от любви до ненависти. Где мы сейчас: в разгаре новой холодной войны или перед близкой разрядкой и даже партнерством,— разбирался «Огонек»
Сегодня частенько можно услышать, что нынешний уровень отношений между США и Россией «хуже некуда». Еще одно расхожее клише: «Так плохо не было даже во времена холодной войны». Готов с этим поспорить. Правды в этих утверждениях ровно наполовину.
Опасности ради
С одной стороны, все не так плохо, если учитывать нынешний уровень опасности в отношениях: во времена Карибского кризиса и в начале 80-х годов он был на порядок выше. Тогда Советский Союз и Штаты не голословно, а на деле находились на пороге войны. Острое ощущение угрозы испытывали все без исключения — от лидеров до простых обывателей. Сегодня мало кто помнит, но в разгар Берлинского кризиса 1961 года произошел так называемый инцидент у КПП «Чарли», когда американцы пытались сломать заграждения на Фридрихштрассе (Берлинская стена тогда только возводилась), подведя бульдозеры и 10 танков. В ответ в 100 метрах от них встала 7-я танковая рота капитана Войтченко. И так — целясь друг в друга — они простояли ночь. Один выстрел мог в те часы закончить жизнь всего живого на земле. И в Вашингтоне, и в Москве это понимали и не провоцировали. В те годы ситуацию, аналогичную той, что недавно возникла с самолетом Сергея Шойгу (в небе над Калининградом его «сопровождали» самолеты НАТО.— "О"), трудно было представить: сбивали даже одиночные самолеты-разведчики, а такое «сопровождение» было бы точно воспринято как угроза. И последствия могли быть самыми катастрофическими. А сегодня у многих нет понимания, что один инцидент, одна ошибка может вызвать эскалацию, способную привести к концу света. У простых людей тоже нет ощущения, что мы живем на пороховой бочке. Во времена холодной войны оно не покидало: американцы строили личные бомбоубежища, опасаясь каждую ночь быть поднятыми по тревоге. СССР боялись, а таких эмоций по отношению к России нынешние американцы не испытывают.
С другой стороны, нынешнее ухудшение отношений между Москвой и Вашингтоном как раз и плохо тем, что снизился уровень ощущения опасности — вместе с ним опустился и уровень ответственности политиков за слова и действия. А угроза ядерного коллапса не исчезла. И совсем не важно, возникнет он из-за преднамеренного хода одной из сторон в затянувшемся противостоянии или из-за какой-то ошибки. Человеческая история изобилует примерами войн, начинавшихся из-за крохотного инцидента. Один из факторов риска в том, что сниженный порог опасности делает людей менее осмотрительными. И последнее относится не только к политикам, но и к избирающим их обывателям, забывающим об угрозе. Отчасти эту успокоенность можно объяснить верой, что смертоносное оружие в руках профессионалов, которые знают, что делают. Но плохо, когда профессионализм военных не подкрепляется осторожностью и осмотрительностью политиков. Иначе говоря, сегодня уровень угрозы, может, и ниже того, что был в годы холодной войны, но и уровень ответственности политиков снизился. Демилитаризация политической элиты по окончании холодной войны сыграла злую шутку: первые лица перестали ощущать себя главнокомандующими в войне, в которой может погибнуть их страна. И если в Европе в силу исторической памяти навык может вернуться быстро, то в США ситуация другая: там после распада СССР царит ощущение неуязвимости. Холодная война не повторится, но «гибридная» уже идет. Она ведется жестко и даже безжалостно и сразу на нескольких фронтах — политическом, экономическом (санкции), информационном, а также на киберфронте. Правда, в отличие от холодной это война не тотальная, а секторальная.
Голосом по Америке
Психологический климат российско-американских отношений отличается от того, что был во времена холодной войны. Скажем так: отношение к России сегодня сравнимо с тем, что было после Октябрьской революции — «токсичность» при отсутствии ощущения прямой угрозы. СССР, напротив, рассматривался как противник, примерно равный по силе и политическому влиянию и потому уважаемый. Отношение к нынешней России иное, скорее презрительное. Но есть и позитивное отличие — ощущение российской «токсичности» относится к политическому истеблишменту и основным средствам массовой информации США. За пределами этого круга отношение иное. Мне часто приходится бывать в США и скажу о своем опыте: личные контакты людей никоим образом не пострадали. Тому подтверждением забитые — в основном россиянами и гражданами США с российскими корнями — рейсы из Москвы в города США. И если бы речь шла только о знакомых, друзьях и коллегах! Незнакомые американцы точно так же не чураются общения с россиянами и не считают это чем-то предосудительным и опасным. Во времена холодной войны все обстояло прямо наоборот: подчеркнутая уважительность между лидерами компенсировалась полным отсутствием контактов на низовом уровне. Рядовой советский гражданин не мог свободно общаться с любыми иностранцами. Если такое случалось, то пугались уже американцы, подозревая в общительном русском представителя спецслужб. Сегодня модно приукрашивать период холодной войны, но не стоит забывать, что в начале 1950-х годов в США царил маккартизм, а страх перед «красной угрозой» зашкаливал за все мыслимые пределы. Нынешний скандал вокруг роли России в выборах 2016 года ничто по сравнению с тем, что творилось тогда в американском обществе. Многие американцы всерьез боялись прихода советских войск. Этими страхами и подпитывался психологический климат холодной войны. Такого рода страхи канули в прошлое.
Сегодня страха нет, но появилось недовольство и раздражение. В годы холодной войны военно-политическое соперничество и идеологическая борьба шли более или менее на равных. Сейчас американская политическая элита разозлена действиями Москвы, что в России осознают не в полной мере. Во-первых, раздражение вызвано самим фактом того, что иностранное государство попыталось покуситься на святая святых американской демократии — выборы президента США. Да, многие считают, что США вправе и даже обязаны вмешиваться в процессы за границей, но до последних выборов все были уверены, что американская политическая система надежно защищена от внешнего проникновения. И вот сейчас США утратили ощущение исключительности в этой области. Это болезненно ударило по самолюбию не только тамошних политиков, но и возбудило масс-медиа. И не важно, что Россия действовала в логике «гибридной войны». Сам факт того, что против Вашингтона применили информационное оружие, многих просто вывел из себя. Американский политический истеблишмент какое-то время выглядел растерянным, утратил уверенность в себе и своем электорате. В США не были готовы к тому, что американская система окажется в положении обороняющейся по отношению к иностранным медиаресурсам. Мы хорошо помним, как в годы холодной войны «вражеские радиоголоса» раздражали советских руководителей. «Голос Америки» и другие рассказывали о том, что нельзя было увидеть в программе «Время» или прочесть на страницах «Правды». В США и на Западе в целом за последние десятилетия состоялся триумф политического консенсуса, пышным цветом расцвела политкорректность. Ведущие СМИ стали «мейстримовскими», работают с почти не сменяемым кругом экспертов, схожим образом подают те или иные темы, ведя при этом острую политическую борьбу, но в рамках существующей системы. Это открывает возможности для антисистемной критики — со стороны. Российские государственные медиа, работающие на американскую аудиторию, действуют, разумеется, вне рамок тамошней политической системы, создавая информационную альтернативу. Конечно, эта альтернатива достигает лишь небольшой части зрительской аудитории, но эта часть растет. Тому способствуют еще две причины. Первая — российские медиа трудно идентифицировать. Если не знать, что RT — это Russia Today, то можно и не догадаться: собственно, о России там материалов немного, навязчивая пропаганда российской внешней политики отсутствует, ведущие программ — американцы, англичане и иные англоязычные спикеры, а темы — наиболее острые и при этом наименее или лишь односторонне затрагиваемые американскими СМИ. И в этом вторая причина популярности: в американском обществе уровень доверия к политическим институтам — Конгрессу, партиям, федеральному правительству — тому, что коллективно называется «Вашингтон, округ Колумбия» — заметно снизился, но «мейнстримовские» СМИ как часть истеблишмента и часть большого бизнеса, тоже не особенно любимого в США, тесно связаны с этой средой и стараются не особенно раскачивать лодку. Конечно, нужно иметь в виду, что «контрнаступательная» информационная «операция» россиян не была бы столь успешной, если бы она не вошла в резонанс с глубоким политическим кризисом в самих США.
Трампгейт, он же Russiagate
Нынешний кризис более острый, чем то, что было во времена войны во Вьетнаме или в связи с Уотергейтом. Уступает он, пожалуй, разве что эпохе Гражданской войны в США. Его корни — в отрыве политического истеблишмента обеих партий от реалий в стране, где социально-политическая динамика направлена не к центру, а на фланги. В Республиканской партии произошел демократический переворот, приведший к выдвижению Трампа, в Демократической партии переворот был предотвращен, не в последнюю очередь благодаря усилиям партийного руководства. Это был первый акт кризиса. Второй — неожиданный проигрыш Хиллари Клинтон на выборах. Лично я до сих пор уверен: победи Клинтон, вещания российских СМИ на территории США особенно не заметили бы, с хакерством, как и с другими примерами «российских происков», разбирались бы спокойнее. Но Хиллари проиграла... Разочарование и пережитое потрясение значительной части политического истеблишмента и масс-медиа оказались столь велики, что отразились на адекватности восприятия действительности: политики и публицисты стали искать корень проблем не внутри системы, а вовне — в действиях «российских хакеров, пропагандистов и направлявшего их действия Кремля». Так что в политическом кризисе в США России уготована роль дубинки, которой одна часть американских политиков пытается сокрушить другую: «антитрамповская коалиция» активно отрабатывает версию национального предательства Трампа. Президента и его присных обвиняют в том, что они ради достижения победы на выборах вступили в сговор с иностранной державой. В США прекрасно понимают, что российские СМИ, обсуждая антиклинтоновское досье, ратовали не за чистоту тамошних политических рядов, а стремились еще больше дискредитировать политическую систему США. Кто-то считает, что устремления Кремля шли дальше и что Трамп — ставленник Путина. Здесь очевиден перебор, но, как говорится, на войне, как на войне, а политическая война внутри политического класса США по остроте и безжалостности ничем не уступает войне «гибридной» между США и Россией. К тому же наряду с политическим США переживают социально-ценностный кризис — условно говоря, противостояние консервативной американской глубинки и либеральной Америки побережий. Одно накладывается на другое, что усиливает общий эффект. И пока кризис Трампа не кончится, Россия не перестанет быть для Вашингтона противником номер один.
Однако, несмотря на это, точки для взаимодействий двух стран остаются. Эксперты России и США действительно сотрудничают по Сирии, по ядерной тематике, по вопросам освоения Арктики. Все это, однако, не отменяет того факта, что у Москвы и Вашингтона есть принципиально разное видение того, как должен строиться миропорядок. И пока одна из сторон не скорректирует свою позицию, договориться не удастся. Впрочем, любая стратегическая договоренность, основанная на балансе интересов сторон, будет психологически означать плюс для Москвы и минус для Вашингтона. А это значит, что в ближайшие семь лет (максимально возможный срок пребывания Трампа у власти.— "О") ждать принципиальных изменений в российско-американских отношениях не стоит. Главное — за это время не наломать дров и избежать прямого военного столкновения. А потом видно будет. Каждая из стран имеет значение для другой, да и мир быстро меняется. Думаю, что в ближайшие годы российско-американские отношения пройдут через серьезные испытания и нужно будет удержаться, чтобы не сорваться в пике. Но главное, что решит исход «гибридной войны»,— это то, что будет происходить внутри США и России. Дело это не скорое, думаю, что раньше, чем через 15 лет, ясности мы не получим.
Источник: Огонёк
