Всех, кто внимательно следит за чередованием консервативных и либеральных приливов в политическом океане США, происходящее в этой стране в год президентских выборов заставляет серьезно задуматься.
В самом деле, постоянно присутствующий там консерватизм как политическое течение открыто проявляет себя далеко не всегда. В условиях либеральной обыденности, при спокойном и бескризисном течении жизни он существует преимущественно в тени. Но в периоды кризисов и неустроенности, тогда, когда Америке плохо, он тут же дает о себе знать, раскрываясь необычными сторонами.
Консервативные приливы
С началом холодной войны американский консерватизм сильно эволюционировал, пройдя через несколько приливов и отливов. Его первая волна совпала с эпохой маккартизма и деятельностью сенатора Джозефа Маккарти в 1950-е годы, призывавшего к борьбе с «красной» угрозой. Второй консервативный накат формировался в рамках движения Барри Голдуотера в 1960-е годы.
Деформируя массовое сознание, оба этих правоконсервативных прилива довольно быстро сошли на нет, так и не сумев распространить свое влияние на ветви власти американского государства. Отсутствие собственной общенациональной консервативной сети (СМИ, телевидение, мыслители и популяризаторы консервативных идей и пр.) и организованной массовой базы стало серьезным препятствием в неоднократных попытках консерваторов добиться политического успеха.
Однако в 1970-е годы их место в либеральном американском обществе кардинально изменилось. Именно тогда необузданный провинциальный консерватизм обрел политическую привлекательность. Создавая сеть газет и журналов, воспитывая собственных теоретиков и журналистов-популяризаторов, он отошел от присущего ему прежде радикализма, обновился и приобрел благодаря этому необходимую респектабельность. Ее-то и закрепил ставший тогда знаменем всего консервативного движения, победивший на выборах 1980 года Рональд Рейган.
Рейгановский консервативный подъем, третий в современной истории США, принес наибольшие результаты. Он привел обновленных и респектабельных консерваторов к власти и способствовал формированию соответствующего курса, нацеленного на разворот государственного корабля на 360 градусов и сокращение масштабов правительственного вмешательства.
После окончания рейгановской эры в 1990-е годы снизилась популярность правых идей и стихла активность многих консервативных организаций. Казалось, что американский консерватизм исчез совсем и вряд ли вернется снова. Однако его очередной звездный час все-таки наступил.
Авторитарный консерватизм
Новая (четвертая) мощная волна консерватизма накрыла страну на рубеже первых двух десятилетий XXI века. Ее связывают прежде всего с личностью 45-го хозяина Белого дома Дональда Трампа – самого авторитарного и эксцентричного президента в истории США.
Его неспрогнозированная триумфальная победа на президентских выборах 2016 года оказалась возможной в силу широкого распространения в середине первой четверти XXI века, прежде всего в консервативных сегментах американского общества, авторитарных идей, надежд на то, что сильный вождь-реформатор решит все его проблемы. Подобные сдвиги массового сознания и поведения, радикализация масс были спровоцированы раньше, а именно – приходом к власти в 2009 году Барака Обамы, известного своими леворадикальными взглядами.
Тогда-то этот сдвиг влево на политической арене США привел к ответной реакции – мощному массовому подъему справа («Движению чаепития») – закономерности, проявлявшей себя при каждом либерально-консервативном чередовании. Им-то и воспользовался Трамп, быстро оказавшийся в нужное время в нужном месте и ставший долгожданным кумиром консервативной Америки.
Однако Трамп – непревзойденный мобилизатор электоральных масс явно проигрывал Трампу-президенту. Его попытки за четыре года (2017–2020) решить все главные проблемы страны (иммиграционный кризис, пандемия, медицинское обеспечение, возрождение промышленности) не давали быстрого эффекта, а лишь, порождая хаос, создавали новые.
После поражения Трампа и победы Джозефа Байдена в 2020-м первая волна трамповского правого подъема не ушла в песок, а ненадолго стихла, чтобы спустя четыре года трансформироваться в очередной консервативный накат и в условиях радикализации и политического раскола обрушиться на США с новой силой.
Общая радикализация масс способствовала и усилению позиций радикальных внутрипартийных группировок обеих партий: республиканцы сдвигались вправо, а демократы еще больше левели.
Исследуя эволюцию политических предпочтений современных американских избирателей, отечественный американист Надежда Шведова отмечает огромную разницу между сторонниками Камалы Харрис и почитателями Дональда Трампа. Она обращает внимание на то, что самые большие разногласия между ними были связаны с вопросами, которые уже разделяли американцев на протяжении десятилетий (роль огнестрельного оружия в обществе, взаимоотношения между расами, наследие рабовладения). Электорат обоих кандидатов придерживался противоположных взглядов на иммиграцию и гендерную идентичность, на приоритет брака и рождение детей. Для него были характерны серьезные разногласия по проблемам культуры, роли государства и внешней политики.
Новый старт и победа Дональда Трампа
Избирательная кампания Трампа в 2024-м была выстроена по образцу 2016 и 2020 годов. Опора на активистов массового протрамповского движения MAGA (Make America Great Again), напористость, агрессивный тон, личные оскорбления в адрес оппонентов, обещания быстро решить все проблемы страны и мира и «снова сделать Америку великой» – весь этот привычный набор республиканского кандидата был использован максимально.
Такой неповторимый и свойственный лишь Трампу индивидуализированный стиль ведения кампании привлекал не только консервативных избирателей, но и либеральную группу американского общества. На этот раз Трампу удалось привлечь на свою сторону не только белую часть демократов, но даже их черный сегмент, а также консервативное испаноязычное население США.
Правда, этот растущий несдерживаемый радикализм накалял и без того напряженную предвыборную атмосферу в стране, способствуя тем самым еще большей радикализации масс, провоцирующей острую реакцию на него же самого. Именно в такой атмосфере оказались возможными неудавшиеся покушения на республиканского кандидата 13 июля и 15 сентября в Пенсильвании и во Флориде, что, впрочем, добавило ему человеческого сочувствия и еще большей популярности.
В итоге, собрав 72,5 млн (51%) голосов избирателей и заручившись поддержкой 312 (из 538) выборщиков, он быстро обеспечил себе победу и повторное триумфальное возвращение в Белый дом.
Поражение Камалы Харрис
Президентская кампания демократов оказалась заложницей целого ряда обстоятельств, связанных с неожиданным выходом из гонки после окончания первичных выборов президента Байдена и поздним вступлением в нее Харрис. Не пройдя все праймериз и получив поддержку партии уже после их окончания, она в этих условиях сумела совершить чудо – сравняться (с погрешностью в 1–2%) с Трампом по уровню поддержки американцев, о чем свидетельствовали результаты многочисленных социологических опросов. Этот факт и лег в основу ранних прогнозов о ее растущем влиянии и даже возможной победе, которые, впрочем, так и не сбылись. Итоги выборов показали, что ожидания победы Харрис изначально были завышены.
Свою роль в провале Харрис сыграл и электоральный кризис, с которым столкнулась Демократическая партия в эпоху Трампа, без труда оттянувшего на себя многочисленные слои избирателей-демократов (белые, черные, цветные).
Опиравшаяся на традиционный демократический электорат, вице-президент Харрис все же эту битву проиграла. Собрав почти 68 млн (47,6%) голосов избирателей и заручившись поддержкой 226 выборщиков, она потерпела сокрушительное поражение, так и не сумев использовать свой шанс и стать первой женщиной-президентом США.
Неопределившиеся избиратели
Решающую роль в исходе президентских выборов в США играют колеблющиеся штаты. Так было и на этот раз. По данным соцопросов, за неделю до выборов поддержка обоих кандидатов была примерно равной. В семи колеблющихся штатах (Пенсильвания, Мичиган, Висконсин, Аризона, Невада, Северная Каролина, Джорджия) разница между ними составила всего лишь 1–2%.
В своих предпочтениях Америка снова разделилась наполовину. Причем линия этого разделения проходила как по границам, пролегающим между «красными» и «синими» штатами, так и внутри колеблющихся штатов со значительной долей неопределившихся избирателей. Именно это шаткое политическое равновесие в полной мере и сказывается на итогах почти каждых выборов президента.
К тому же свой выбор такие избиратели делают не заблаговременно и не по почте, а, как правило, в последние дни и даже часы дня голосования. На этот раз избиратели всех семи колеблющихся штатов поддались гипнотическому воздействию Трампа и отдали ему свои предпочтения, неожиданно продемонстрировав удивительную республиканскую солидарность.
Красная республиканская волна
По опросам, проведенным в последнюю неделю октября, в четырех колеблющихся штатах (Висконсин, Пенсильвания, Мичиган, Невада) из семи с незначительным отрывом лидировала Харрис. В остальных же между кандидатами отмечалось примерное равенство.
Прямолинейность и оскорбительный тон, раздутое самомнение, напористость и грубость, ставшие за годы визитной карточкой Трампа, порой оборачивались и против него. Вместо того чтобы развивать свою тактику и завоевывать новые слои избирателей, он тем самым стал отталкивать прежде всего их женскую часть, политическая активность которой заметно выросла. Кроме женщин в «антитрамповский фронт» 2024 года входила молодежь, большая часть черного и цветного населения.
Но подобные электоральные сдвиги оказались малоэффективны. Обладавший непревзойденным искусством затягивать в паутину своего влияния Трамп оставался вне конкуренции. В условиях изменения расово-этнической структуры общества и размывания партийной лояльности предпочтения независимых избирателей определялись не партийными интересами, а их собственными представлениями и личными пристрастиями.
Вся совокупность перечисленных выше обстоятельств и привела к поражению Харрис и к победе Трампа.
Этот неожиданный триумф Трампа был подкреплен и результатами выборов в Конгресс, обеспечивших контроль республиканцев над обеими его палатами. Красная/республиканская волна, или настоящая «революция» Трампа, захлестнула всю Америку. Республиканское большинство в Сенате составит теперь 52 против 44, а в Палате представителей – 209 против 191.
В пользу республиканцев сложилось и новое соотношение численности губернаторов штатов: 27 против 23. С учетом того, что 6 из 9 судей Верховного суда США были назначены президентами-республиканцами, можно говорить о разрушении системы разделенного правления и об установлении отныне почти тотального однопартийного республиканского контроля над всеми ветвями власти американского государства.
Этот повторный после победы 2016 года масштабный и даже шокирующий успех Трампа, вокруг которого годами вращалась американская и даже мировая политическая ось, неизбежно запустит в США новые процессы. Несомненно, окрепнет консерватизм, усилит свое влияние Великая старая партия и начнется, по словам самого Трампа, «золотой век Америки». Наряду с этим на время ослабнет сосредоточенная на поисках собственного нового лидера и достойного ответа республиканцам Демократическая партия.
Источник: Независимая газета
