Дискуссия о «полярности» международного порядка уже несколько десятилетий доминирует в академической науке о международных отношениях, в экспертных высказываниях и, конечно, в заявлениях политических деятелей. Она одинаково популярна среди тех, кто стремится сохранить несправедливый международный порядок прошлого, и тех, кто призывает к его изменению ради лучшего, более справедливого глобального устройства. Уже на протяжении тридцати лет значительная часть внимания читающей аудитории сконцентрирована вокруг вопросов о том, какая система – биполярная, однополярная или многополярная – существует в настоящий момент и, главное, какая из них являлась бы наиболее подходящей с точки зрения международной безопасности и решения задач выживания отдельных государств. Обсуждение этого сюжета настолько активно, что невольно может возникнуть подозрение о несколько надуманном характере проблемы.
Во всех дискуссиях вопрос о количестве «полюсов» находится в центре внимания и считается определяющим для того, чтобы дать более ёмкую характеристику соотношения сил на глобальной арене. Использование данной теоретической категории позволяет максимально упростить исключительно сложную картину международной реальности, сделать её доступной для понимания не только политиков, но и простых обывателей. Кроме того, понятие полюса достаточно легко поддается операционализации как способ указать на статус государства в мировой иерархии, если мы признаём, что таковая ещё существует. Многочисленные коллеги используют категорию «полюс» для того, чтобы указать на наличие у державы определённого набора составляющих силового потенциала. Мы очень любим говорить о «полюсах» именно потому, что выбираем простые и с виду надёжные аналитические решения. Всегда ли они являются правильными, остаётся тем не менее под вопросом.
Спору нет, подлинное значение того, что мы называем сейчас многополярностью, исключительно велико, и это позволяет пренебречь ради благого дела некоторыми методологическими шероховатостями. Точно так же безусловно зло, которое несёт в себе порядок, известный нам как однополярный.
Политические интерпретации полярности настолько далеко ушли от академического канона, что практически потеряли с ним всякую связь. Это, видимо, является неизбежной платой за то, что абстрактная концепция пришлась по вкусу тем, кто принимает решения в мировой политике. Но это не избавляет сообщество тех, кто претендует на интеллектуальное осмысление международной политики, от того, что вся «полярная» дискуссия держит нас в границах конструкции и способа мышления, возникших в совершенно другую эпоху, полагает Тимофей Бордачёв, программный директор Валдайского клуба.
Дискуссия о «полярности» международного порядка уже несколько десятилетий доминирует в академической науке о международных отношениях, в экспертных высказываниях и, конечно, в заявлениях политических деятелей. Она одинаково популярна среди тех, кто стремится сохранить несправедливый международный порядок прошлого, и тех, кто призывает к его изменению ради лучшего, более справедливого глобального устройства. Уже на протяжении тридцати лет значительная часть внимания читающей аудитории сконцентрирована вокруг вопросов о том, какая система – биполярная, однополярная или многополярная – существует в настоящий момент и, главное, какая из них являлась бы наиболее подходящей с точки зрения международной безопасности и решения задач выживания отдельных государств. Обсуждение этого сюжета настолько активно, что невольно может возникнуть подозрение о несколько надуманном характере проблемы.
Во всех дискуссиях вопрос о количестве «полюсов» находится в центре внимания и считается определяющим для того, чтобы дать более ёмкую характеристику соотношения сил на глобальной арене. Использование данной теоретической категории позволяет максимально упростить исключительно сложную картину международной реальности, сделать её доступной для понимания не только политиков, но и простых обывателей. Кроме того, понятие полюса достаточно легко поддается операционализации как способ указать на статус государства в мировой иерархии, если мы признаём, что таковая ещё существует. Многочисленные коллеги используют категорию «полюс» для того, чтобы указать на наличие у державы определённого набора составляющих силового потенциала. Мы очень любим говорить о «полюсах» именно потому, что выбираем простые и с виду надёжные аналитические решения. Всегда ли они являются правильными, остаётся тем не менее под вопросом.
Спору нет, подлинное значение того, что мы называем сейчас многополярностью, исключительно велико, и это позволяет пренебречь ради благого дела некоторыми методологическими шероховатостями. Точно так же безусловно зло, которое несёт в себе порядок, известный нам как однополярный.
Однако, оставляя нашим лидерам и широкой общественности безусловное право использовать удобные категории, нужно признать, что сама по себе «полюсная» дискуссия – это продукт нашей недостаточной готовности расширить аналитические рамки за пределы категорий, возникших в совсем иную историческую эпоху. И имеющих, кроме всего прочего, весьма умозрительный характер.
Сейчас это может стать проблемой именно потому, что дискуссия о «полюсах» постоянно уводит академическое сообщество в сторону от изучения реальности мировой политики, заставляет концентрироваться на сюжете, имеющем мало отношения к тем изменениям, которые формируют ткань международной жизни.
Нужно для начала напомнить, что вся эта история с «полюсами» возникает в рамках достаточно абстрактных подходов к анализу мировой политики, впервые изложенных в 1957 году профессором Мортоном Капланом. Стремление к максимальной систематизации рассуждений о природе такого феномена, как международная политика, стало отличительной особенностью второй половины прошлого века. Эпохи в принципе наиболее стабильной с точки зрения распределения силовых возможностей между ведущими государствами. Завершение Второй мировой войны и начало эпохи, получившей определение «холодная война», неизбежно толкало научное сообщество, а за ним и политиков, к тому, чтобы на уровне понятий зафиксировать сравнительно устойчивое распределение сил в новых условиях. Вплоть до начала 1980-х годов ни одна из сторон глобального конфликта не имела возможностей вести активные наступательные действия, и в действительности как США и Европа, так и СССР стали державами постоянного статуса, озабоченными сохранением своего положения в мире и только затем расширением влияния. Это не отменяло, конечно, острую борьбу между ними на региональном уровне – в Азии, Африке или Латинской Америке. Однако на главном театре мировой политики – в Европе – основные бои были временно закончены. Собственно говоря, именно европейское затишье и является причиной того, что холодная война считается стабильной эпохой. И это справедливо, поскольку даже сейчас Европа сохраняет способность быть главной «пороховой бочкой» всего мира.
После завершения холодной войны представления о том, что в основе международной системы лежит её «полярность» получили новое развитие. Неоспоримое преимущество Запада по отношению ко всем остальным участникам международной политики сделало актуальной гипотезу о приобретении миром однополярной структуры, где единственным «полюсом» являются США, обладающие наибольшими совокупными возможностями и влиянием. При этом уже тогда велись активные дискуссии, которые ставили под сомнение данное предположение.
Во-первых, страны, которые воспринимали новый порядок как ограничивающий их интересы и возможности, начали продвигать идею многополярности. Уже в 1997 году президент Борис Ельцин и лидер Китая Цзян Цзэминь подписали совместную декларацию о многополярном мире. Отметим, что в данном случае «полярная» дискуссия присутствует исключительно в политической плоскости, а не как попытка обосновать такое мироустройство на интеллектуальном уровне.
Во-вторых, активно развернулись дебаты о том, что на самом деле позволяет говорить о приобретении той или иной державой признаков полюса. Эта дискуссия разворачивалась при активной поддержке Европы, лидеры которой до конца 2000-х годов рассчитывали закрепить своё объединение в числе равных по силам США, Китаю или России участников международной жизни. В действительности именно Европа, её политики и наблюдатели внесли самый большой вклад в расширение трактовок того, что позволяет говорить об участнике международной жизни как о самостоятельном полюсе. Это дало им немного – уже в начале 2010-х годов позиции ЕС начинают ослабевать, а его зависимость от США в вопросах безопасности усиливается.
Сейчас размышления о наступающей многополярности стали уже настолько всеобщими, что в них не участвуют разве что американские интеллектуалы, сохраняющие верность идее полного господства США над остальными миром. Роль тех, кто ищет компромиссные решения, отведена их ближайшим сателлитам в Европе, рассуждающим о наступлении «новой биполярности» на основе сопоставления совокупных возможностей Китая и США. При этом те, кто активно рассуждает именно о пришествии многополярного мира, а это не только Москва и Пекин, но и множество других столиц Мирового большинства, подразумевают большую демократизацию международной политики, исчезновение из неё диктата как такового. Хотя, строго говоря, в своём академическом изводе теория о том, что мировая политика замкнута на «полюса», не подразумевает никакой демократии. Речь может здесь идти только о физическом количестве сравнительно автономных стран – диктаторов, распространяющих своё доминирование на значительные группы средних и малых государств. Но такая интерпретация, конечно, никак не соотносится с тем, что лидеры России или Китая имеют в виду, когда убеждают нас в наступлении многополярного мира.
Вообще, политические интерпретации полярности ушли настолько далеко от академического канона, что практически потеряли с ним всякую связь. Это, видимо, является неизбежной платой за то, что абстрактная концепция пришлась по вкусу тем, кто принимает решения в мировой политике. И надо признать, что в будущем политические лидеры и дальше смогут вкладывать в известные нам из академической литературы категории то значение, которое они считают правильным. Но это не избавляет сообщество тех, кто претендует на интеллектуальное осмысление международной политики, от того, что вся «полярная» дискуссия держит нас в границах конструкции и способа мышления, возникших в совершенно другую эпоху. И для того, чтобы не утерять собственную адекватность, соотноситься с происходящим, было бы разумно задуматься о том, что придёт на смену политизированной теории осмысления международной политики как совокупности, развивающейся по своим сравнительно автономным правилам.
Источник: Международный дискуссионный клуб «Валдай»
