Глобализация – обратного пути нет

Интервью

Слово «интернационализация» не сходит с уст российских исследователей. Мы попросили Дональда Вертлиба, профессора департамента детского развития Элиот-Пирсона Университета Тафтса, высказать свое мнение относительно интернационализации и глобализации знания.

Интервью

Слово «интернационализация» не сходит с уст российских исследователей. Мы попросили Дональда Вертлиба, профессора департамента детского развития Элиот-Пирсона Университета Тафтса, высказать свое мнение относительно интернационализации и глобализации знания.

Считаете ли Вы, что процесс интернационализации близится к завершению? Каковы возможные причины такого сценария? Или же интернационализация и локализация могут происходить одновременно? Используете ли Вы термины «глобальный» и «интернациональный» как синонимы или между ними имеются смысловые различия?

Если обратиться к истории, то сначала была интернационализация, а затем нам пришлось признать наличие «глобальной деревни». Мы также используем термин «глокализация», который и описывает упомянутый Вами парадокс.

Думаю, что обратного пути просто нет. Сейчас уже невозможно представить себе ситуацию, в которой какое-либо решение местного значения не будет иметь глобальных последствий. Я согласен с тем, что такое утверждение довольно категорично. Однако оно вполне дальновидно, если задуматься о возможном воздействии наших выпускников на окружающий мир с учетом широты диапазона их специализации, выбранных профессий и гражданской ответственности, тем более в условиях демократизации. Так что влияние любого отдельного гражданина возрастает в связи с этими изменениями и проявляется на разных уровнях. Поэтому я думаю, что глобализация будет продолжаться. Трудно представить ситуацию, в которой нам придется согласиться с сужением перспективы. Это вопрос эмпирический, мы можем ранжировать разные страны и университеты в той или иной стране по степени устремленности к мировому гражданству. Ведь одни российские университеты, как я понимаю, стремятся к глобализации, а другие нет. Уже понятно, что учебные заведения, предвосхитившие потребность в международной перспективе, обеспечат себе более высокие результаты и способность к устойчивому развитию.

Фото: Дональд Вертлиб

Большинство российских университетов хотят выйти на международный уровень. Но для них это очень дорого. Есть ли для этого менее затратные пути?

Можно заплатить сейчас, а можно потом, это вопрос стратегии. Если бы я был ректором университета, то в первую очередь определился бы с тем, когда именно нужно вкладывать средства.

Существуют ли альтернативные варианты? Можно выходить не на глобальный, а на региональный уровень. Некоторые американские университеты известны своей специализацией на южных странах или, например, европейскими исследованиями. Важно также то, насколько глобальные устремления сопряжены с сотрудничеством. Один из его начальных этапов – направление студентов на учебу за рубеж. Я имею в виду студенческие и преподавательские обмены. В мире, да и в России, много университетов, которые ищут зарубежных студентов, прежде всего, готовых полностью заплатить за свое обучение. Так что некоторые издержки можно разделить с другими субъектами, и тогда выход на международную арену станет дешевле.

Кроме того, я бы провел глубокий анализ советской системы и собственного опыта. Что было хорошо и что было плохо? Было ли дешево или дорого направлять специалистов за границу и приглашать оттуда студентов?

Я только что вернулся с Кубы и своими глазами видел зарождение новой модели американо-кубинского сотрудничества, видел, как она строится и чем она может стать для американцев, которые периодически посещают Кубу. Это пример совсем из другой области, но он хорошо иллюстрирует процессы глобализации и интернационализации. Хотя все это недешево, что и говорить.

А что Вы думаете о дистанционном обучении применительно к мобильности студентов и к интернационализации в целом? Как оно может повлиять на интернационализацию? И может ли дистанционное обучение заменить прямые контакты?

Даже не могу себе этого представить. Но это направление, безусловно, развивается. На данный момент я реально вижу перспективы комбинированной системы обучения «человек–машина». Хотя для меня взаимоотношения учитель–ученик – это нечто личное, прямой контакт «лицом к лицу». Качество дистанционного обучения все еще вызывает сомнения. Там есть над чем поработать. Так что я пока склоняюсь к смешанной системе образования.

Расскажите, пожалуйста, о Таллуарской сети. Какие преимущества получают вступившие в нее университеты?

Фото: Члены Таллуарской сети

На сегодня в Таллуарскую сеть [1] входят около 300 университетов со всего мира, со всех континентов, объединенных стремлением к повышению социальной ответственности вузов и их социальной роли. Через участие в общественной жизни университеты могут многое предложить и многое получить. Оно позволяет приобрести множество дивидендов в плане качества научной работы, качества обучения и других критериев, которые университет и его студенты могут использовать для самооценки. Польза от участия в Сети в том, что ее участники находят единомышленников и становятся своего рода движением. В разных странах оно приобретает индивидуальные формы, но при этом, несомненно, является глобальной площадкой для обмена передовым опытом. Если вернуться к нашей терминологии, Сеть способна служить организационной основой для любой национальной или региональной организации, стремящейся стать подсистемой более широкой структуры.

Вы могли бы назвать самое крупное достижение этой структуры? Какому университету участие в ней принесло наибольшие дивиденды?

Могу привести несколько примеров, когда участие в Сети действительно помогло. Но о «наибольших дивидендах» судить не берусь. Первое, что приходит в голову, – мой родной университет, хотя говорить об этом нескромно. Тем не менее придется, поскольку ситуация типичная, и я сам был ее участником. Расскажу о том, что наблюдал в одном украинском университете, куда ездил по студенческому обмену в рамках Программы Фулбрайта, о том, как некоторым преподавателям удалось приобщиться к процессам глобализации.

Дело было в Университете имени Петра Могилы в городе Николаеве, где мы работаем по междисциплинарной линии (понятие «междисциплинарность» еще не получило широкого распространения, но у него все впереди). Когда говорят о глобализации, то, как правило, имеют в виду географию. Но если учесть и географию знаний, то станет ясно, что старые дисциплины «скучны» или ограничены, и что осталось крайне мало острых социальных проблем, которые подлежат решению в рамках одного или двух–трех предметов. Поэтому «междисциплинарность» – это еще одна метафора для обозначения глобализации.

Интересно то, что украинский университет использовал методы «обучения действием», которые предусматривают сочетание стандартного обучения с участием студентов в общественной работе по тому же профилю и с междисциплинарной работой. Например, некоторые студенты занимались очень интересным вопросом, связанным с воспитанием детей с ограниченными возможностями. Расширенное обучение с нашим участием подразумевало приоритетное внимание проблемам демократизации и прав человека в постсоветском обществе, недопущения социального отчуждения людей с ограниченными возможностями, а также изучение международных соглашений и неформальных договоренностей о вовлечении таких людей в социальную жизнь, поскольку это отвечает интересам всего общества. Мы инициировали проекты, в рамках которых студенты направлялись в интернаты, т.е. в сиротские приюты. Оказалось, что многие из них даже не знали, что такие заведения существуют, хотя до них рукой подать. Затем из интернатов они возвращались в университет. Получился целый учебный комплекс, охватывающий социальную сферу, стандартное обучение, психологию и даже медицину. В результате университет вовлекался в глобальный процесс, а тема изучалась одновременно на местном и личностном уровнях.

В этих проектах принимали участие студенты, приехавшие по обмену в рамках Программы Фулбрайта. Они изучали соответствующий опыт в других странах, возвращались на родину, передавали полученный опыт своим университетам и применяли его на практике.

Небольшое замечание по поводу междисциплинарности. Этот подход представляется перспективным для научного сообщества и университетов, но возникает вопрос, насколько он эффективен?

Это вопрос открытый. Например, я по образованию психолог. А 120 лет назад такого предмета не было вообще, так что появление любой новой дисциплины идет только на пользу. В XX веке для психологии была создана мощная дисциплинарная база, а в XXI веке психология все чаще становится одним из элементов междисциплинарного подхода, политики и практики, иными словами, компонентом когнитивных исследований и эволюционной науки. На наших глазах отдельная личность и отдельная дисциплина превращаются в междисциплинарный проект. На мой взгляд, на это не потребуется много времени. Например, здравоохранение – это самостоятельная дисциплина, но она включает много разных элементов.

Еще один хороший пример – политология. Моя область исследований – «детское развитие» – это не одна дисциплина, как некоторые считают, а совокупность нескольких дисциплин. Так что путь к знанию лежит через сложный эволюционный процесс. Нам еще предстоит его пройти, и только тогда мы сможем найти ответ на Ваш вопрос.

Если вернуться к проблеме повышения качества университетского образования через вовлечение университетов в жизнь общества, то будущее за совместными усилиями студентов, преподавателей и представителей самого общества, направленными на благо просвещения и благополучия людей как на локальном, так и на глобальном уровнях.

Благодарю Вас.

1. Всемирная сеть вузов в поддержку социальной ответственности высшего образования под эгидой Университета Тафтса. Названа по имени города Таллуар (Франция), где расположен филиал Университета.

Беседовали программный директор РСМД Иван Тимофеев и программный менеджер РСМД Екатерина Чимирис