Турецкая военная машина

Турецкие власти традиционно сильно опирались на армию — до попытки военного переворота 2016 г. Сейчас, когда видимые волнения улеглись, редакция РСМД спросила Руслана Пухова, директора центра АСТ, издателя журнала «Экспорт вооружений», как изменилось положение военных в Турции и какой будет роль этого государства в безопасности Ближневосточного региона и мира в целом.

Турецкие власти традиционно сильно опирались на армию — до попытки военного переворота 2016 г. Сейчас, когда видимые волнения улеглись, редакция РСМД спросила Руслана Пухова, директора центра АСТ, издателя журнала «Экспорт вооружений», как изменилось положение военных в Турции и какой будет роль этого государства в безопасности Ближневосточного региона и мира в целом.

Какие изменения произошли в турецкой армии после попытки переворота в июле 2016 г.? Как трансформировались отношения представителей ВС Турции и политической элиты страны?

Руслан Пухов

После переворота в июле 2016 г. в турецкой армии начался процесс радикальной перестройки. Ранее, в 2007–2010 гг. турецкое офицерство было деморализовано в ходе многочисленных судебных процессов, основанных как на веских доказательствах, так и, зачастую, на беспочвенных подозрениях. Репрессиям в том или ином виде подверглись 17–20% офицеров, большинство из которых — адмиралы и генералы, высшее руководство. Однако армия снова понадобилась после начала гражданской войны в Сирии, и значительная часть военных, арестованных ранее, была реабилитирована. Военные (и прежде всего — генералитет) не забыли своего унижения и страха. Помимо того, опасность крупномасштабного военного вмешательства в сирийский конфликт страшила многих военных. Вероятно, военные с пониманием восприняли призывы союзников Турции по НАТО начать реальную борьбу с «Исламским государством» (ИГ), противостоять распространению радикализма и решить проблему беженцев. Все эти факторы создали предпосылки неудачного военного переворота 15–16 июля 2016 г.

Турецкие наблюдатели обращают внимание на большое количество жертв среди мирного населения в ходе переворота. Гибель гражданского населения глубоко шокировала турецкое общество, которое ранее воспринимало армию преимущественно как защитника от разного рода угроз, а многие — еще и как гаранта светскости и четкого следования западному пути развития. Можно сказать, что уровень доверия к армии как к институту упал.

С другой стороны, турецкое правительство объявило о ряде структурных преобразований в армии. Важными изменениями стали закрытие военных академий и появление планов создания военного университета. Именно военные академии были тем «ситом», которое отсеивало наиболее ненадежных рекрутов, «ковало» будущие кадры для армии и проводило индоктринацию молодых офицеров в духе турецкого национализма, светскости и преданности идее государственности. Предполагается, что военный университет будет по своему духу более открытым и даст доступ в ряды военнослужащих всем желающим. Это решение вызывает оживленную дискуссию. Его противники предупреждают, что путь в армию теперь совершенно открыт для политического и даже радикального ислама, сторонников радикальных групп и течений. И в перспективе вместо светских военных турецкое государство может получить неподконтрольные, агрессивные и радикально настроенные религиозные группы внутри офицерства.

Важным нововведением стала отмена военной юстиции и передача большей части социальной структуры, ранее принадлежавшей армии, в руки гражданских властей. Военные (и прежде всего офицерство), таким образом, перестали быть особой кастой, сохранявшей независимость от гражданских властей, обладавшей собственными социальными механизмами. Этот процесс в общем можно назвать «огражданиванием» армии, которое идет по нарастающей. Скептики предупреждают, что излишняя власть гражданских над военными может привести к падению уровня профессионализма в армии.

Сейчас достаточно очевидно, что турецкая армия переживает череду болезненных реформ, которые могут существенно сказаться на ее боеготовности, моральном духе и политических настроениях. По всей видимости, эпоха военных переворотов в стиле 12 сентября 1980 г. уходит в прошлое, а турецкая армия перестает быть единственным легитимным гарантом стабильности в стране, уступая свое место политическим структурам, партиям и НКО. Военные утратили политическую субъектность и в будущем станут более подконтрольными лично президенту. Генеральный штаб, который ранее был символом политической власти военных, теперь будет ведать только военным планированием, потеряв возможность управления видами ВС. Президент же, напротив, упрочит свою власть, получив возможность отдавать приказы видам ВС напрямую.

Керим Хас:
Новая. Жаркая. Своя. Внешняя политика Анкары после референдума

Как сегодня проявляют себя силы безопасности в противостоянии с курдами на юго-востоке Турции?

Борьба с курдскими группировками уже много лет является одной из основных задач турецких сил безопасности. На юго-востоке Турции базируются крупные силы МВД и армии, включая бригады армейского спецназа.

Нынешний новый виток курдского конфликта начался в 2015 г. Первоначально отряды Рабочей партии Курдистана (РПК) и более мелких курдских группировок, наряду с традиционными терактами, нападениями на патрули, обстрелами блокпостов, партизанскими действиями, попытались оказывать серьезное сопротивление турецкой армии и в ряде городов юго-восточной Турции с преимущественно курдским населением. Это привело к затяжным городским боям в конце 2015 г. — начале 2016 г. между турецкими войсками и курдами в таких городах, как Диярбакыр, Джизре и некоторых других.

Для подавления сопротивления турецкие войска активно задействовали бронетехнику, артиллерию и авиацию, что позволило ценой больших разрушений зачистить мятежные населенные пункты. Так, по данным турецкого правительства на май 2016 г., в районах наиболее активных боев было разрушено 6320 зданий.

Массовые кадровые чистки в турецких силовых структурах после неудачной попытки военного переворота в июле 2016 г., конечно, ослабили их, но не привели к кардинальному изменению ситуации. Турецкие войска сохраняют подавляющее количественное и качественное превосходство над курдскими формированиями. При этом руководство Турции не стесняется в полной мере использовать свое преимущество в артиллерии, бронетехнике и авиации, а имеющихся у курдов немногочисленных ПЗРК и ПТРК недостаточно, чтобы нанести большой урон турецкой авиации и бронетехнике.

Как результат, РПК не может захватить и удержать длительный контроль над крупными населенными пунктами, однако значительная поддержка среди местного курдского населения и базы в курдских районах Сирии и Ирака позволяют им продолжать партизанскую войну. Турецкие армия и жандармерия вынуждены контролировать обширные горные районы, что растягивает их силы и делает уязвимыми для вылазок противника, а наносимые время от времени ВВС Турции удары по целям в северном Ираке и Сирии не решают кардинально проблемы лагерей РПК на сопредельных территориях.

Керим Хас:
«Пятьдесят оттенков черного» терроризма — угроза для Турции

Как бы Вы оценили турецкое вмешательство в сирийский конфликт? Что этот шаг может означать для баланса сил в Ближневосточном регионе?

Для Турции прямая военная интервенция в сирийский конфликт закончилась частичным успехом. Они сумели ликвидировать угрозу со стороны ИГ своим границам на всём протяжении. Предотвращено и соединение афринского анклава с остальной территорией курдов. Но продолжительность боев и цена такой победы оказались неожиданно высокими.

В краткосрочной перспективе эта операция вызвала более осторожное отношение Турции к дальнейшим военным операциям за рубежом. Если бы она прошла быстрее и успешнее, можно было бы ожидать немедленного наступления уже на курдские территории в Сирии, а, возможно, и в Ираке. Но в долгосрочной перспективе это может способствовать усилению турецкой армии. Она получила реальный боевой опыт, обкатала свои вооружения и тактику. Кроме того, научилась вести боевые действия совместно с прокси-армиями, что будет очень актуально в регионе в будущем.

Прямое военное вмешательство в Сирии обеспечило Турции важное место в любом переговорном формате по решению дальнейшей судьбы Сирии. Оно заставит соседей по региону считаться с Турцией как с растущей военной и политической силой.

Насколько для Турции сейчас важно взаимодействие с другими государствами в рамках НАТО?

Отношения Турции с НАТО после военного переворота переживают охлаждение. Турецкие власти были разочарованы тем, что руководство НАТО не выступило сразу после переворота с его осуждением или же иной оценкой. Только к концу августа официальные лица НАТО стали высказывать мнение относительно переворота. В турецком общественном мнении весьма популярна версия о том, что в структурах НАТО знали или как минимум подозревали о готовящемся путче. Кроме того, часть офицеров, подозреваемых в подготовке переворота, получила убежище в странах НАТО. Многие наблюдатели обратили внимание, что именно те части и соединения, которые приняли наиболее активное участие в перевороте, должны были составить костяк турецкого контингента сил быстрого развертывания НАТО.

Следует отметить, что помимо оценки переворота, есть и другие факторы, осложняющие отношения с важными членами блока. Это и поддержка, оказываемая США курдам, и критика со стороны ведущих стран ЕС в отношении нарушений прав человека в Турции, и проблемы беженцев. В последние годы дает некоторые сбои и механизм военно-технического сотрудничества с НАТО. Ряд крупных и важных для имиджа турецкого руководства оборонных проектов оказались подвергнуты негласным санкциям со стороны ЕС и США (например, танк Altay, боевой вертолет Т129 АТАК и др.). Тендер на поставку системы ПВО стал апогеем политического давления на Турцию.

Сложилась такая ситуация, когда участие в блоке НАТО не позволяет турецкому руководству укреплять национальную безопасность, а тесная вовлеченность Турции в деятельность Альянса стала препятствием на пути национального технологического развития. Эти обстоятельства ведут к тому, что Турция будет более активно участвовать в становлении новой системы региональных отношений, стремясь к большей независимости от НАТО. Вместе с тем кризис в российско-турецких отношениях продемонстрировал, что 5-я статья устава НАТО сохраняет свою силу и гарантирует Турции безопасность на глобальном уровне. Поэтому ожидать полного разрыва Турции с НАТО не следует.

Керим Хас:
Доклад РСМД «Российско-турецкие экономические отношения на новом этапе»

В СМИ появляются сообщения о возможных поставках ЗРС С-400 в Турцию. На Ваш взгляд, насколько это реалистичная перспектива и как обладание Турцией С-400 может отразиться на безопасности в регионе?

Реализуемость этой сделки до сих пор неясна, поскольку пока непонятна степень серьезности намерений Турции относительно приобретения С-400 — серьезный ли это настрой или очередная турецкая демонстрация западным партнерам. В военно-оперативном отношении Турция остро нуждается в приобретении современных наземных систем ПВО средней и большой дальности (сейчас турецкие вооруженные силы располагают полностью устаревшими американскими ЗРК поколения 1950–1960-х гг.), но политические «танцы» Турции с выбором систем ПВО этого класса без каких-либо результатов продолжаются уже полтора десятилетия.

Для России закупка Турцией С-400 будет иметь очевидные коммерческие, политические и репутационные выгоды как в отношениях с Турцией, так и в продвижении российского вооружения на мировом рынке в целом. Российско-турецкие отношения действительно нестабильны, но сама по себе такая сделка послужила бы их стабилизации.

С другой стороны, приобретение Турцией ЗРК С-400 резко усилит её обороноспособность и при развертывании этих систем на границе с Сирией позволит, в том числе «экстраполировать» турецкий «зонтик ПВО» на сирийскую территорию, открывая тем самым дорогу локальным «запретным зонам» и теоретически усложняя общую ситуацию в Сирии.

Материал подготовила Дарья Хаспекова, шеф-редактор сайта РСМД.

В апреле 2017 г. вышла в свет новая книга Центра АСТ «Турецкая военная машина: сила и слабость» под редакцией Руслана Пухова и Михаила Барабанова.