Четыре опоры современного мирового порядка

(Размышления после рецензии)

Интересная рецензия Якова Бергера «Опорные конструкции нового миропорядка» побудила меня написать свои заметки по этой проблеме. Ведь Я. Бергер подошел к важной теме: современный мировой порядок, представляющий собой модификацию Ялтинско-Потсдамского, сложился не после демонтажа СССР в 1991 году, а на шесть лет позже. Вехой в его формировании стал 1997 год, когда президент России Б. Н. Ельцин и председатель КНР Цзян Цзэминь подписали Декларацию о многополярном мире и формировании нового международного порядка. С этого времени в мировой политике постоянно присутствовал российско-китайский «консультативный пакт»: система привилегированного партнерства, направленное на ограничение американского лидерства.

Я. Бергер указывает на методологию авторов рецензируемой книги: «Синтез цивилизаций рассматривается как непременная основа построения нового, более справедливого и гармоничного мироустройства, который не приемлет деления наций на цивилизованные (западные) и нецивилизованные (все остальные)». Можно развить эту интересную мысль. С 1997 г. мир фактически живет в условиях нового идеологического раскола, хотя коллеги политологи часто отказывают это признать. Этот раскол — не коммунизм против либерализма, а принятие или непринятие американского (шире — коллективного западного) лидерства. И такой раскол куда опаснее и непримиримее раскола времен «холодной войны». Тогда у СССР и США был свой «мир»; теперь державам, сопоставимым по военным потенциалам и политическому влиянию, приходится выстраивать отношения в глобальном мире.

Зато термин «европоцентризм» вызывает улыбку. Европа перестала быть единственным центром международных отношений как минимум после Первой мировой войны и уж точно после Второй мировой. Современная «Европа» — часть более широкого Атлантического сообщества, у которого есть собственный неевропейский лидер — США. Никакого «европейского вектора», равно как и «европейского выбора», в современном мире нет. Есть «евро-американский», точнее, «евро-атлантический» выбор. Возможно, из Амстердама или Стокгольма «Европа» еще видится центром мира. Но объективно решения о судьбах мировой политики принимаются давно не там, а в Вашингтоне, Москве, Пекине и Токио — нравится нам это или нет. Мнение Дели, Сеула и Тегерана давно стали значимее для российской политики, чем мнение Варшавы, Праги или Мадрида.

И всё же самым интересным моментом для меня было замечание, что «возрастающая полицентричность мира ведет к децентрализации глобальной системы управления». Она заставляет задуматься над проблемой: а может ли произойти серьезная ревизия современного мирового порядка? И Россия, и КНР остаются потенциально ревизионистскими державами: их не устраивают правила игры, установленные США и их ближайшими союзниками в начале 1990-х годов. Другое дело, что и Москва, и Пекин пока хотят согласованной ревизии этих правил, через систему компромиссов. Однако в будущем у российских и китайских элит может возникнуть соблазн (или просто не остаться выхода из-за отказа США от согласованной ревизии) пойти на односторонний пересмотр соответствующих правил.  

Такой вариант вовсе не означает мировую войну, но повышает риск региональных столкновений. У современной версии мирового порядка есть четыре геополитические опоры, гарантирующие его незыблемость. Только подвижки на этих направлении будут означать его переход в принципиально новое качество.

Photo: stockography.co

Первая опора — наличие Украины в ее нынешнем качестве. Именно Украина, существующая в границах УССР на 1 января 1991 г. и проводящая недружественную России политику, делала невозможным любые проекты воссоздания единого объединения на территории бывшего СССР. (Молдавия и Грузия таким потенциалом сами по себе не обладают). Именно Киев последовательно блокировал все российские интеграционные проекты в рамках СНГ. Пересмотр границ Украины привел бы к полному изменению геополитической ситуации в Восточной Европе. Эти процессы затронули бы не только Россию, но также Польшу, Венгрию, Румынию и Словакию. Под угрозой оказалось бы единство НАТО как блока, не сумевшего сохранить сложившейся после 1991 г. статус-кво в Балто-Черноморском регионе.

Именно поэтому Запад (как единая система НАТО-ЕС) столь жестко отреагировал и на воссоединение Крыма с Россией, и на конфликт на Донбассе. Дело было не только в резком усилении позиций России на Черном море. В Вашингтоне и Брюсселе сочли, что Москва посягнула на «святая святых»: геополитические итоги распада СССР. Отсюда и выбранная Западом стратегия поведения во время кризиса украинской государственности весной 2014 года. Основное внимание Киев при дипломатической поддержке США и ЕС уделил подавлению «Русской весны» в Запорожье, Харькове и Одессе. Потеря Крыма и половины Донбасса оказалась не критичной для украинской государственности.

Вторая опора — американский контроль над Персидским заливом. Ключевым моментом здесь выступает Саудовская Аравия, особые отношения с которой Вашингтон начал выстаивать еще в 1943 году. Следующей вехой стала «доктрина Картера» 1980 года, провозгласившая, что оборона трех стран (Саудовской Аравии, Кувейта и ОАЭ) жизненно важна для США. По итогам Ирано-иракской войны американское военное присутствие в Заливе стало постоянным. Именно поэтому у меня вызывают большой скепсис прогнозы, что США готовы «сдать» Ирану своих союзников в Заливе даже на каких-то условиях. Отказ от этой опоры лишит Вашингтон способности контролировать нефтяные цены.

Третья опора — наличие прозападного правительства в Египте. Именно оно позволяет гарантировать нынешний статус Суэцкого канала как ключевой транспортной артерии Восточного полушария. Американцы допустят коллапс какой угодно североафриканской страны, но только не Египта ввиду его стратегического положения. Интересное заявление летом 2013 г. сделал премьер Британии Д. Кэмерон: «Если террористы или радикальные исламисты перекроют Суэцкий канал, франко-британский альянс возьмет на себя функции по его разблокировке». Контроль над мировым энергетическим рынком невозможен без контроля над Суэцем.

Четвертая опора — нынешний неопределенный статус Тайваня. Американские гарантии безопасности острову (подтвержденные последний раз в ходе кризиса 2005 г.) не позволяют Китаю создать полноценный океанский флот. Без решения Тайванской проблемы Китай обречен быть «закупоренным» в прибрежной полосе. Океанская политика Китая так и окажется пожеланием на будущее.

Есть еще и пятая опора — сохранение режима частичного ограничения суверенитета Германии и Японии. Но этот компонент, присущий всему Ялтинско-Потсдамскому порядку, не связан тесно с правилами игры, установленными в мире после 1991 года.

 REUTERS

Яков Бергер, рецензия на книгу М.Л. Титаренко и В.Е. Петровского «Россия, Китай и новый мировой порядок. Теория и практика»

Гораздо большее значение имеет основа современной экономической системы — режим глобальной свободной торговли. Все концепции «глобализации» и «глобальной экономики» существуют только на его основе. Если допустить возвращение хотя бы части великих держав к политике протекционизма, то система «глобализации» в ее нынешнем качестве окажется под вопросом. Россия и Китай пока не ставят вопрос об изменении этой базовой нормы. Но после кризиса 2008–09 гг. идея реформы мировой финансовой система постепенно завоевывает сознание и российской, и китайской элиты. «Сеульский консенсус», установленный «группой двадцати» в 2010 году, явно не соответствует ожиданиям.